НЭП: содержание, альтернативы, механизмы реализации

Было денационализировано небольшое количество государствен­ных предприятий. Разрешалось открывать собственные предприятия частным лицам с числом занятых не более 20 человек, позже этот «по­толок» был поднят. К середине 1920-х годов на долю частного сектора приходилось от 20 до 25% производства промышленной продукции.

Одним из признаков нэпа явилось развитие концессий, то есть предприятий, действующих на основе договора между государством и иностранными фирмами как в добывающих, так и обрабатывающих отраслях. Несмотря на большевистские лозунги, призывавшие идти на «последний и решительный бой» против мировой буржуазии, Со­ветское правительство понимало, что нужны огромные средства для выхода из экономического кризиса, и своими силами восстановить разрушенное хозяйство без иностранной помощи страна не сможет.

К тому же руководители государства рассчитывали использо­вать опыт концессионных предприятий, их воздействие на повыше­ние производительности труда и организацию работ на аналогичных отечественных предприятиях. С помощью иностранных предприни­мателей Советская Россия рассчитывала завязать необходимые меж­дународные связи на мировом рынке, утраченные после революции.

В апреле 1922 года в г. Рапалло (Италия) был подписан советско-германский договор, по которому были восстановлены диплома­тические отношения между двумя странами. После подписания Рапалльского договора начался период признания Советской республики многими странами мира. Это позволило заключить различные экономические договоры, причем многие из них не ограничивались только сферой международной торговли, но охватывали также тех­нические и технологические связи, прежде всего с Германией, США, Англией.

После заключения Рапалльского договора более двух тысяч не­мецких инженеров и техников прибыли в Россию для участия в вос­становлении промышленности. Особый интерес представляло герма­но-советское военное сотрудничество. Поскольку Версальский договор 1919 года запретил Германии иметь и производить современное воо­ружение (самолеты, танки), то некоторые немецкие фирмы перевели часть своих мощностей в Советский Союз. Таким образом, Германия могла обходить Версальский договор и получать новейшее оружие, которое создавалось на советской территории. Советская сторона, в свою очередь, получала доступ к новейшим технологиям.

Зарубежные фирмы ожесточенно конкурировали между собой, предлагая свои услуги Советскому Союзу. Они приобретали концессии, поставляли новую технику, оборудование, принимали у себя советских инженеров-стажеров. Так, в 1925/1926 годах стажировку на западных предприятиях прошли 320 инженеров из Советского Союза, в 1927— 1928 годах — более 400, а в 1928/1929 годах — более 500 человек.

Советский Союз умело использовал конкуренцию между запад­ными фирмами. В середине 1929 года были заключены соглашения с 27 германскими и 15 американскими фирмами, а в конце 1929 года — уже 40 американских фирм сотрудничали с СССР (хотя официально США признали нашу страну лишь в 1933 году).

Исходя из всего этого, следует сказать, что многочисленные ут­верждения советского руководства о международной «блокаде», «экономической изоляции», враждебном отношении «капиталистических акул» к советской стране не вполне соответствовали действительнос­ти. Имеются данные о том, что до 95% советских промышленных предприятий получали в 1920-е годы западную техническую помощь, которая помогла достаточно быстро восстановить многие отрасли экономики. Но как только зарубежное оборудование и технологии осваивались нашими специалистами, Советское правительство разрывало договоры о концессиях и других формах сотрудничества с иностранными партнерами.

В некоторых отраслях удельный вес концессионных предприя­тий и смешанных акционерных обществ, созданных с участием инос­транного капитала, был весьма заметным. В середине 1920-х годов они давали более 60% добытого свинца и серебра, почти 85% марганцевой руды, 30% золота, 22% производимой одежды и галантереи. Однако в целом роль концессий была невелика: в 1926/1927 хозяйственном году насчитывалось всего 117 действующих соглашений, они охватывали предприятия, на которых работало всего 18 тыс. человек и выпуска­лось чуть больше 1% промышленной продукции.

Это объяснялось тем, что иностранные предприниматели не очень надеялись на стабильность как советской власти в целом, так и на продолжительность нэпа, поэтому не спешили с крупными капиталовложениями. К тому же они еще не забыли об аннулировании государственных долгов и конфискации имущества иностранцев после Октябрьской революции. Попутно заметим, что многие отечествен­ные руководители промышленных предприятий опасались, что они не выдержат конкуренции с концессионными, поэтому постоянно требовали от государства всяческих ограничений притока иностран­ного капитала, что неизбежно вело к идеологии «опоры на собствен­ные силы», к экономической замкнутости страны.

Кроме капиталов, в нашу страну направился поток рабочих-эмигрантов из многих стран мира и, прежде всего из США. Более ста квалифицированных рабочих с заводов Форда в 1921—1922 годах налаживали производство на Московском автомобильном заводе (АМО) С помощью американских профсоюзов была создана Российско-американская индустриальная корпорация (РАИК), которой были переданы шесть текстильных и швейных фабрик в Петрограде, четыре — в Москве. Иностранные рабочие помогали восстанавливать угольные шахты Донбасса, десятки инженеров работали на различных заводах страны.

С сентября 1920 по сентябрь 1921 года в Советскую Россию при­были более 10 тыс. американцев, в том числе 2,6 тыс. квалифициро­ванных промышленных рабочих. В 1921 году в Кузбассе была создана Автономная индустриальная колония (АИК «Кузбасс»). Американс­кие колонисты добывали уголь на шахтах, работали на заводах по про­изводству кокса. Для создания образцовых хозяйств на селе американ­цы привезли породистый скот, трактора, удобрения. К концу 1923 года в АИК работало около 8 тыс. человек. В 1927 году эта колония была реорганизована в государственный трест. Всего же в 1920—1925 годах в СССР приехало 20 тыс. иммигрантов из США и Канады.

Развитие торговли было одним из элементов государственного капитализма. Первоначально, в марте 1921 года, предполагалось во имя подлинной «смычки города и деревни» проводить широкий товаро­обмен в пределах местного хозяйственного оборота. Для этого предус­матривалось обязать государственные предприятия сдавать продукцию в специальный товарообменный фонд республики. Но неожиданно для руководителей страны местный товарообмен оказался тесным для раз­вития экономики, и уже в октябре 1921 года он превратился в свобод­ную торговлю со всеми ее необходимыми признаками. В этот период В.И. Ленин называл торговлю основным звеном в хозяйственной по­литике, «за которое надо всеми силами ухватиться», чтобы построить фундамент социализма.

В свете этого был взят курс на всемерное развитие торговли, перестройку хозяйственных органов, ведающих вопросами внутрен­ней торговли. В мае 1921 года вопросы торгового регулирования были переданы от ВСНХ и Наркомпрода в специально созданную комис­сию «Комвнуторг», которая в 1924 году была преобразована в само­стоятельный Наркомат внутренней торговли.

В сферу торговли был допущен частный капитал в соответствии с полученным разрешением от государственных учреждений на про­изводство торговых операций. Особенно заметным было присутствие частного капитала в розничной торговле, где его удельный вес в об­щем обороте достигал 83%. Но в оптовой торговле основные позиции занимало государство: до 77% товарооборота принадлежало государ­ственным торговым организациям, 8% — кооперации, 15% — частно­му капиталу. При этом частный каптал совершенно не допускался в сферу внешней торговли, которая осуществлялась исключительно на основе государственной монополии. Международные торговые со­глашения заключались только с органами Наркомвнешторга.

Одновременно с этими переменами большие изменения про­исходили в системе управления экономикой. Прежде всего, это касалось ослабления чрезмерной централизации, характерной для периода «военного коммунизма». Были упразднены главки в системе ВСНХ, их функции на местах перешли к крупным районным управлениям и губернским совнархозам.

Основной формой управления производством в государствен­ном секторе стали тресты, то есть объединения однородных или взаи­мосвязанных между собой предприятий. Уже к концу 1922 года около

90% промышленных предприятий объединились в 421 трест, из них 40% были центрального, а 60% — местного подчинения.

В связи с этими преобразованиями ВСНХ, потерявший боль­шинство своих полномочий и, прежде всего, право вмешиваться в опе­ративную деятельность предприятий и трестов, превратился в коор­динационный центр. При этом был резко сокращен его огромный аппарат, который разросся в годы «военного коммунизма» до 250 тыс. человек, в то время как во всей государственной промышленности было занято всего 1,2 млн. человек, а во всем народном хозяйстве стра­ны было 5 млн. рабочих.

Тресты наделялись широкими полномочиями, они самостоя­тельно решали, что производить, где реализовывать продукцию, не­сли материальную ответственность за организацию производства, ка­чество выпускаемой продукции, сохранность государственного имущества. Предприятия, входящие в трест, снимались с государ­ственного снабжения и переходили к закупкам ресурсов на рынке. Все это получило название «хозяйственный расчет» (хозрасчет), в со­ответствии с которым предприятия получали полную финансовую независимость, вплоть до выпуска долгосрочных облигационных зай­мов. После обязательных фиксированных платежей в государствен­ный бюджет предприятия распоряжались доходами от реализации продукции, самостоятельно используя прибыль и покрывая убытки.  По закону предусматривалось, что «государственная казна за долги трестов не отвечает».

Правительство пристально следило за финансовым состояни­ем трестов, за их безубыточной деятельностью. В.И. Ленин даже пред­лагал привлекать к суду и карать всех членов правления трестов дли­тельным сроком лишения свободы и конфискацией всего имущества, если эти руководители не смогли достичь безубыточности.

В соответствии с принципами хозрасчета тресты были обязаны направлять на формирование резервного капитала не менее 20% полученной прибыли, при этом резервный капитал должен был дости­гать величины, равной половине уставного фонда. Позже этот норма­тив был снижен: в резервный капитал надо было отчислять не менее 10% прибыли до тех пор, пока он не достигал трети первоначального капитала. Резервный капитал создавался для будущего расширения производства и возмещения убытков производственной деятельности предприятия. Члены правления треста получали специальные тантье­мы (премии) и наградные в зависимости от размера прибыли, из ко­торой получали премии и рабочие.

Одновременно с образованием трестовской системы стали воз­никать и синдикаты, то есть добровольные объединения нескольких трестов для оптового сбыта их продукции, закупок сырья, кредитова­ния, регулирования торговых операций на внутреннем и внешнем рынке. В конце 1922 года 80% тестированной промышленности было охвачено синдикатами. К 1928 году в стране насчитывалось 23 синди­ката, действовавших почти во всех отраслях промышленности и со­средоточивших в своих руках, в основном, оптовую торговлю.

Кстати сказать, именно 1920-е годы отмечены активным разви­тием полноценной оптовой торговли. В стране функционировала широкая сеть товарных бирж, ярмарок, торговых фирм (домов), при помощи которых реализовывалась готовая продукция, сырье, обору­дование и др.

В промышленности и других отраслях экономики была восста­новлена денежная оплата труда, введена тарифная система, по кото­рой заработная плата выплачивалась в зависимости от квалификации рабочих и от количества произведенной продукции, были сняты огра­ничения на увеличение заработков при росте выработки и, таким об­разом, отменялась уравниловка в оплате труда, распространенная в годы «военного коммунизма».

Были ликвидированы основные ограничения на перемену мес­та работы, связанные с всеобщей трудовой повинностью, разрешал­ся свободный наем рабочей силы. Были учреждены биржи труда, где проходила регистрация безработных, численность которых увеличи­лась с 1,2 млн. человек в 1924 году до 1,7 млн. человек в 1929 году. Но рост занятости шел более высокими темпами, численность рабо­чих и служащих во всех отраслях экономики, исключая крестьян-еди­ноличников, увеличилась с 8,5 млн. человек в 1924/1925 хозяйствен­ном году до 12,4 млн. в 1929 году, что свидетельствовало о вовлечении в число занятых многих безработных.

3. Изменения в денежной и кредитно-финансовой сфере

Немаловажное значение для проведения нэпа имело создание устойчивой денежной системы и стабилизации руб­ля. У истоков этой сложной и огромной работы стоял нарком финан­сов Г.Я. Сокольников, который еще в 1918 году возражал против безу­держной денежной эмиссии. Но в тот момент Сокольников не был понят, эмиссия продолжалась, и только чудом не был воплощен в жизнь план полного аннулирования денег и закрытия наркомата фи­нансов за ненадобностью. Позже В.И. Ленин признавал, что этот важнейший наркомат в годы гражданской войны был практически раз­рушен, ликвидирован на 90%.

Теперь, в новых хозяйственных условиях, для оздоровления финансовой системы следовало, с одной стороны, снять запреты на все виды торговли. С другой стороны, надо было ликвидировать ог­ромный бюджетный дефицит путем резкого сокращения государствен­ных расходов и развития эффективной налоговой системы. Эти ме­роприятия позволяли ликвидировать колоссальный «денежный навес», образовавшийся за предыдущие годы. Наркомфин во главе с Соколь­никовым настаивал на том, чтобы снять с государственного обеспече­ния массу мелких убыточных предприятий, сократить огромный бю­рократический аппарат советских учреждений и численность бойцов Красной Армии.

Г. Сокольников постоянно подчеркивал, что государство и предприятия промышленности и торговли не должны ничего давать друг другу бесплатно, а только на основе хозяйственного (финансового) расчета. Но большинство «красных хозяйственников» не соглашались с этим и требовали все больше денег, настаивали на дополнительной эмиссии. Они выступали против Сокольникова, упрекая его в стрем­лении к «диктатуре Наркомфина».