Монастыри как центр Древнерусского просвещения

    На монастыри смотрели как на надежные хранилища национальных сокровищ. Сюда привозили произведения искусства ради их сбережения. Не случайно на многих из них было написано: «А не отдати никому». Самыми распространенными вкладами были фамильные иконы, украшенные драгоценными окладами.

    Значительным явлением в истории духовного образования стало ученое монашество, хотя свое полное развитие оно получило не сразу. Ученые монахи занимали, как правило, должности ректоров и префекторов (инспекторов). Получалось, что руководящие административные и педагогические функции в деле духовного образования находились в руках ученых монахов. Работа в школе при этом была, по сути говоря, единственным монашеским послушанием, которое возлагалось на ученых монахов⁶.

    Пользовались известностью монастырские собрания в Москве и Сергиевом Посаде, в Ростове Великом и Суздале, Твери и Ярославле; в этих городах составились уникальные коллекции русской иконописи XV-XVI вв.

   Одним из самых  важных аспектов деятельности  монастырей была иконопись. В монастырях писались иконы, которые наряду с фресками и мозаикой составляли тот жанр живописного искусства, что был разрешен церковью и всячески поощрялся ею.

    Выдающиеся живописцы древности отражали в иконе и религиозные сюжеты, и свое видение окружающего мира, запечатлевали в красках не одни христианские догматы, но и собственное отношение к актуальным проблемам современности. Поэтому древнерусское живописное искусство вышло за узкие рамки церковной улитарности и стало важным средством художественного отражения своей эпохи - явлением не только чисто религиозной жизни, но и общекультурной.

     XIV - начало XV вв. - это время расцвета иконописи. Именно в ней русским художникам удалось полностью выразить характер страны и народа, подняться до высот мировой культуры. Ярчайшими представителями русской  иконописи, безусловно, являлись Феофан Грек, Андрей Рублев и Дионисий. Благодаря их творчеству русская икона стала не только предметом живописи, но и философских дискуссий; она о много говорит не только искусствоведам, но и социальным психологам, стала составной частью жизни русского народа.

    Первым звеном  в цепи великих иконописцев оказался Феофан - философ, книжник, иллюстратор, иконописец, который попал на Русь уже сложившимся, но не застывшим в темах и приемах письма мастером. Работая в Новгороде и Москве, он с одинаковой изощренностью сумел создать совершенно непохожие друг на друга фрески и иконы. Грек не брезговал приноравливанием к обстоятельствам: неистовый, поражающий неуемной фантазией в Новгороде, он мало чем напоминает строго канонического мастера в Москве. Только его мастерство остается неизменным. Он не спорил со временем и заказчиками, и учил жизни и хитростям своей профессии русских художников, в том числе, вероятно, и Андрея Рублева.

    Рублев попытался совершить переворот в душах и умах своих зрителей. Он хотел, чтобы икона стала не только предметом культа, наделенным магической силой, но и предметом философского, художественного и эстетического созерцания. О жизни Рублева, как и многих других мастеров Древней Руси, известно не много. Почти весь его жизненный путь связан с Троице-Сергиевым и Андронниковым монастырями в Москве и Подмосковье. Самая знаменитая икона Рублева - «Троица» - при жизни автора вызывала споры и сомнения. Догматическое понятие Троицы - единство божества в трех лицах: Бога-отца, Бога-сына и Бога-духа святого - носило отвлеченный характер и было трудно для уразумения. Не случайно именно учение о Троице породило в истории христианства огромное количество ересей. Да и на Руси XI-XIII вв. предпочитали посвящать храмы более реальным образам: Спасу, Богородице, Николе.

Рублев же в символе Троицы различал не только отвлеченно догматическую идею, но и жизненно важную для того времени мысль о политическом и нравственном единстве земли Русской. В живописных образах передавал религиозную мысль вполне земной идеи единения, «единства равных». Подход Рублева к сути и значению иконы были настолько новы, а прорыв из канона настолько решительным, что настоящая слава пришла к нему только в XX в. Современники же ценили в нем не только талантливого живописца, но и святость его жизни. Потом рублевские иконы «обновлялись» позднейшими авторами и скрывались вплоть до нашего века (не будем забывать о том, что через 80-100 лет после создания иконы темнели от покрывавшей их олифы, и живопись становилась неразличимой).

     О третьем иконописце мы также знаем немного. Дионисий, видимо, был любимым художником Ивана III и оставался мирским живописцем, не приняв пострига. Вообще-то, смирение и послушание ему явно не были присущи, что и сказалось в его фресках. Да и эпоха была совершенно иной, нежели времена Грека и Рублева. Москва торжествовала победу над Ордой, и искусству предписывалось воспевать величие и славу Московского государства. Фрески Дионисия не достигают, быть может, высокой устремленности и глубокой выразительности рублевскиих икон. Они созданы не для размышлений, а для радостного любования. Они - часть праздника, а не предмет задумчивого созерцания. Дионисий не стал вещим предсказателем, но он является непревзойденным мастером и хозяином цвета, тонов необычайно светлых и чистых. С его творчеством парадное, торжественное искусство стало ведущим. Ему, конечно, пытались подражать, но последователям не хватало какой-то малости: меры, стройности, чистоты - того, что и отличает подлинного мастера от прилежного ремесленника⁷.

     Мы знаем по именам лишь некоторых иноков - иконописцев, резчиков, писателей, зодчих. Тогдашняя культура была в известной степени анонимной, что вообще характерно для средневековья. Смиренные монахи далеко не всегда подписывали свои произведения, также не слишком заботились о прижизненной или посмертной земной славе и мастера-миряне.

      Помимо  иконописи нельзя не упомянуть  летопись, поскольку она, можно  сказать, была родоначальницей  русской литературы. Летописание  возникло примерно в середине XI века. Многие из древнейших русских произведений не вписывались в каноны жанров, которые пришил к нам из других стран. Невозможно найти среди переводных произведений точное соответствие жанру русской летописи: «Поучение Мономаха», «Слово о полку Игореве», «Моление Даниила Заточника». И хотя эти произведения не были культовыми, богослужебными, они уже не могли стоять вне христианской традиции, христианской истории, а поступки людей и явления жизни в этих произведениях не могли не проверяться евангельскими заповедями.

      Летопись - жанр древнерусской литературы, древнерусской, и только. Это был один из первых оригинальных жанров русской литературы, а завершилось летописание в XVIII веке, с завершением древнерусского периода литературы. Летописи немного напоминают византийские хроники. Как и хроники - и это исторические повествования о днях прошлых и рассказ о современных событиях. Хроникер, а часто и летописец начинают рассказ с древних библейских времен, с самого начала, от сотворения мира.

     Отличие летописи от хроники состоит в том, что в хронике события располагаются по царствованиям, а летописи - по годам. Для летописца важна не продолжительность правлений, а последовательность событий. Каждая летописная статья начинается словами: «В лето…», а затем называется год от сотворения мира, и излагаются события этого года.

     В летописи нет сюжетного изображения событий, нет интриги, нет в целом связного рассказа об истории. Есть только отдельные факты и отдельные рассказы об отдельных же событиях⁸.

    «Система изображения течения исторических событий у летописца есть следствие не «особого мышления», а особой философии истории⁹», - писал Лихачев. Летописец описывает весь ход истории, а не соотнесенность событий. Он описывает движение фактов в их массе. Он показывает «суетность» истории.

     В летописи отражались различные формы устной речи. Например, краткие речи, с которыми обращались князья к своим дружинам перед битвой, свидетельствуют об умении в немногих словах выразить емкое содержание ободрения и воодушевления воин.

    Летописец, как правило, монах, не мог жить вне христианского мира, христианской традиции. Конечно, летописец не мог рассказать о событиях прошлого по собственным впечатлениям, поэтому переписывал старые, более ранние летописи и дополнял их рассказами о своем времени. Чтобы труд его не стал непомерно большим, приходилось какие-то события пропускать, другие - пересказывать своими словами. В отборе событий летописец вольно или невольно предлагал свой взгляд, свою оценку истории.

     Крупнейшим центром летописания XI-XII вв. был Киево-Печерский монастырь, значительный в те времена очаг русской культуры и просвещения. Летописцы Киево-Печерского монастыря создали обширные летописные своды - драгоценные свидетельства прошлого русской земли.

     Так, древнейшая из дошедших до нас летописей - «Повесть временных лет». Составил ее монах Киево-Печерского монастыря Нестор в начале XII века. События летописи разворачиваются между двумя братскими соглашениями, попытками установления любви и мира и нарушении этого согласия. Нестор говорит, размышляет о значительных событиях в истории Руси: о крещении, о войнах, о победах и поражениях, праздниках, скоморохах, кудесниках. Обращается он к народным сказкам, легендам. От поэтических преданий переходит к деловым переговорам Руси с Константинополем, от житийного повествования о Борисе и Глебе - к военной повести.

      Один из замечательных литературных памятников Киевской Руси - «Печерский патерик», собрание биографий наиболее монахов Киево-Печерского монастыря.

      Ипатьевский свод позаимствовал условное название у одного из монастырей Костромы и хронологически связан с первым десятилетием XV в., но существуют более поздние редакции, известные под разными названиями и иногда существенно различающиеся по содержанию. И тут специалисты выделяют разные ранние источники. Считается, что главной основой стал свод XIII в. созданный в юго-западных русских районах и потому содержащий много сведений о Галицко-Волынском княжестве. В свод включена третья редакция Повести временных лет, а также исторические сведения до 1292 года; до 1200 г это в основном киевские события, а потом галицко-волынские.

      Немаловажную роль в изучении древней Руси, разумеется, имеют и летописи из других мест; при этом стоит подчеркнуть их исключительное обилие. Летописное искусство развивалось еще веками, вплоть до XVI в., при чем в период раздробления и татаро-монгольского ига география записей сужалась, а их содержание посвящалось местным событиям. Так было в старейших летописных центрах, в Киеве, в Суздале, Галиче, то же произошло в Ростове Суздальском, Пскове и Твери, а потом и в Москве.

    Все это разнообразие тем, событий, жанров служит определенной цели - помогает летописцу рассказать об истории Руси как пути от тьмы к свету - от язычества к христианству. На исторические события летописец смотрит с точки зрения христианской морали, видит в истории и делах людей борьбу дух начал - света и тьмы, Бога и дьявола.

     Небесное в летописи едино с земным: к Богу с молитвой обращается летописец, с Ним чувствует постоянную связь, от Него ждет помощи в труде. Христос присутствует для летописца в каждом миге земного бытия¹⁰.

     Вечное в летописи дано в аспекте временного. Чем сильнее подчеркивается временность событий, тем больше выявляется их вечный и вневременной смысл. Чем чаще летописец напоминает о быстротечности и мимолетности бытия, тем медленнее и эпичнее летописное изложение. Время подчинено вечности. В летописи все события подчинены ровному и размеренному течению времени¹¹.

      До XVII века несомненной оставалась для русского историка зависимость событий земных от высших небесной воли. Но авторы XVII века гораздо реже, чем летописцы прошлых веков, обращаются в своих книгах к событиям библейской истории, проводят с ними параллели, видят связь. И летописные повествования начинают не с давних библейских времен, как раньше водилось, а с событий самого недавнего прошлого. И тем разрушаются прежние правила летописного повествования. А вскоре завершается бытование и самого жанра летописи.

      В новое время отдельно напоминают летописные многотомные истории XVIII-XIX веков, написанные В.Н. Татищевым, Н.М. Карамзиным, В.О. Ключевским, С.М. Соловьевым… Начинают историки рассказ с древних времен Руси, включают в свой труд и известные им летописные рассказы. Но излагают их уже по-своему, исключают вечный план событий - обращение к библейской истории, молитвы, оставляют - временный, проходящий, конкретный. История в их изложении - это чреда безвозвратно промелькнувших событий.

       Историческое время изображено вне христианского закона, течет по законам жизни общества. Земная история - история общественная. Человек здесь - в центре исторического движения, успехи и поражения людей не зависят от воли Бога. Распалась связь земного и небесного, вечного и временного. Распался космос древнего летописца, на смену ему пришел иной образ мира - историка нового времени.

    Таким образом, летописание продержалось на Руси и в России очень долго, хотя не вечно. С XVI в. стали развиваться и другие формы исторических записей, но еще в следующем столетии создавались летописи, особенно в Сибири. А в Новгороде они возникали даже в XVIII веке.

    Помимо вышеназванных аспектов выделялось еще и книжное дело. Языческие предания в Древней Руси не записывали, а пересказывали друг другу - передавали из уст в уста. Христианское же учение передавалось в книгах. Поэтому с принятием Христианства на Русь пришли книги. Людей необходимо было знакомить с новыми христианскими представлениями о мире и человеке, с новыми толкованиями истории, природы…

     Книги привозили на Русь из христианских стран - Византии, Греции, Болгарии. Древнеболгарский и древнерусский языки были похожи, и Русь могла пользоваться славянским алфавитом, созданным братьями Кириллом и Мефодием.

     Сохранившиеся до нас древнейшие славянские надписи и рукописи выполнены двумя графическими разновидностями славянского письма. Одна из них - «кириллица», названная в честь Кирилла, вторая - «глаголица» (от старославянского «глагол», т.е. «слово»).