Кредитная кооперация в первые годы Советской власти

Ранее всего прямое государственное управление кооперацией сложилось в области кредита. Кооперативной система кредитования деревни так и не стала. Государство цепко держалось за так называемую государственно-кооперативную систему, где низовым кредитным кооперативам отводилась роль передаточного механизма в руках государственных кредитных учреждений. За все годы нэпа кооперации не удалось изменить соотношение государственных и кооперативных начал кредитования в свою пользу, а постановлением ЦИК и СНК СССР от 13 февраля 1929 г. «О системе сельскохозяйственного кредита» была полностью закреплена подчиненность кредитной кооперации государству. Госорганам – сельхозбанкам и областным обществам сельхозкредита – было предоставлено право непосредственно обслуживать соответствующие территории через свои отделения и филиалы и лишь по своему усмотрению привлекать к этой работе кооперативные организации, при сосредоточении руководства последними «в банковских звеньях системы с – х. кредита».

На другие виды кооперации, формально еще сохранявшие свою организационную структуру, также распространялся общий процесс изменения административным путем характера, функций и принципов деятельности. Практически был сведен на нет принцип паевого участия в кооперации и его стимулирования через оплату дивиденда. Регламентация сверху затронула и эти чисто кооперативные начала.

С переходом в 1928 г. на карточное снабжение городского населения роль этого вида кооперации стала вновь сводиться к распределительному аппарату. Сужались права кооперации во внешнеэкономической деятельности, хотя в начале перехода к нэпу, когда необходимо было использовать се для выхода на внешний рынок и возвращения принадлежавших российской кооперации ценностей, ей такое право было предоставлено [15, c.100].

Фундаментальное разрушение основ кооперативной деятельности, особенно в главной ее сфере – осуществлении снабженческо-сбытовых операций, произвела так называемая контрактация, широко развернувшаяся в 1927 – 1928 гг. Контрактация как форма экономической связи между производителем и потребителем продукции, когда последний на чисто добровольных, договорных началах обуславливает закупку у первого определенного количества продукции и оказание ему приоритетной помощи в ее изготовлении, вполне правомерна. В середине 20-х гг. она практиковалась между государством и крестьянскими хозяйствами и их кооперативными объединениями по продукции, которая не может употребляться без переработки вне крестьянского хозяйства.

Еще в 1928 г. было отменено снабжение авансами, семенами и орудиями зажиточных хозяйств при сохранении в силе всех взятых ими обязательств по поставкам продукции государству. Теперь, после директив политбюро, вместо авансирования декларировалось «производственное кредитование и снабжение», но уже не в индивидуальном порядке, а производственным коллективам крестьян, т.е. при условии создания колхоза. Выдача аванса в порядке исключения разрешалась только бедняцким хозяйствам, остальным была обещана прибавка в размере от 18 до 30 к. за… центнер при условии сдачи в срок пли крупными партиями.

Единственным реальным последствием контрактации было катастрофическое разрушение крестьянского рынка – основы существования общества, того рынка, который с большим трудом, хотя и не до конца, был восстановлен с переходом к нэпу [2, c.169].

Серьезный удар по кооперации как типу общественно-экономических отношений, размывавший основы ее функционирования, наносила привязка ее к государственному планированию. Кооперация исторически возникла как новый компонент рыночного хозяйства.

Уже в первые годы советской власти в процессе слома всех внутренне присущих кооперации принципов функционирования было сведено на нет и кооперативное планирование, и ей была навязана реализация наркомпродовских планов по распределению и заготовкам, а в 1921 г. и государственного натурального обмена. Лишь полный провал последнего заставил смириться с необходимостью восстановления права свободного выхода кооперации на рынок, самостоятельного планирования ею своих хозяйственных операций с учетом рыночных отношений и внутренней природы кооперативных предприятий. Этап относительно свободного развития кооперации на рыночных принципах, взявших временно верх над сохранившимся, но несколько оттесненным плановым диктатом государства, продолжался 3–4 года, после чего диктат вновь начинает усиливаться, а к 1927–1928 гг. принимает глобальный характер.

Бессмысленность внедрявшейся системы планирования работы кооперации была очевидной, но если отдельные авторы видели пороки складывавшейся системы, предлагали «решительно и коренным образом пересмотреть порядок и систему планирования», намечая и основные контуры желаемого пересмотра, то большинство выступавших в печати по этому поводу требовали, наоборот, ужесточения «начал планового воздействия и планового регулирования в хозяйственном развитии», укрепления «аппарата планирования», выдвигали в качестве главного критерия работы любого учреждения выполнение планов, «утверждаемых правительством», конструировали целую систему мер развертывания системы авторитарно-бюрократического планирования. Эта вторая точка зрения стала фактически реализовываться с конца 20-х годов, особенно в связи с переходом к пятилетним планам.

Плановое воздействие на кооперацию приобретает особенно жесткие формы ко времени разработки первого пятилетнего плана. В основу составления пятилетнего плана развития кооперации были положены лимиты Государственной плановой комиссии и смежных с кооперацией госорганов – Наркомзема, Наркомторга и др. На страницах кооперативной печати, не говоря уже о партийно-государственной, стал пропагандироваться тезис о том, что основа для составления плана – не запросы и потребности членов кооперации, их товариществ и союзов, не степень их готовности к осуществлению тех или иных форм и функций кооперирования, а партийные директивы [2, c.171].

Весной 1928 г. вторая сессия Совета Союза союзов сельхозкооперации обсуждала уже пятилетний план ее развития. При этом любопытно, что руководящие органы сельхозкооперации в своем рвении выслужиться брали на себя плановые задания, превышающие наметки госорганов, в частности довести удельный вес в заготовках 16 основных продуктов сельского хозяйства до 80%, а в области снабжения сельского хозяйства – во всех звеньях до 100%.

Утвержденный всеми инстанциями пятилетний план в области кооперирования отразил не реальные возможности развития и их научные прогнозы, а идеологические цели и политические директивы. Всего за пятилетку планировалось вовлечь в с.-х. кооперацию до 17 млн. крестьянских хозяйств (85 – 87% их общего числа), в том числе в простейшие производственные объединения и колхозы – до 14,4 млн. хозяйств (около 75%), а непосредственно в колхозы  – 4,4 млн. крестьянских хозяйств. Для последних планировалось довести посевные площади до 22 млн. гектаров и их товарность до 46%.

В 1928–1929 гг. общественности все более категорично навязывается мысль, что путь продвижения к социализму постепенно, через развитие всех форм кооперирования уже пройден, что товарные операции отслужили уже свое и все функции кооперации по обслуживанию крестьянского хозяйства – от кредитования до машиноснабжения – должны рассматриваться не с точки зрения их реального назначения, а лишь как «могучие рычаги переустройства деревни», что кооперация должна перестроиться и из преимущественно торговой «стать производственной, превратиться в организацию производства», что, «замкнутая в пределах товарного и денежного оборота крестьянского хозяйства, она уже переросла себя».

Обобщая все вышесказанное по вопросу о втором направлении разрушения кооперации, можно сделать вывод, что в 1928 – 1929 гг. речь шла уже не просто об отдельных ограничениях в деятельности кооперации или вмешательстве в ее оперативную работу, а о курсе на упразднение всех присущих ей функций и навязывание ей лишь одной – непосредственного объединения всех крестьян в колхозы [2, c.173].

Заключение

Таким образом, исторический опыт показал, что кооперация может сохранить «свое лицо», не растворяться в других общественно-экономических структурах, а наоборот – в разных условиях находить оптимальные варианты защиты интересов объединяемых ею людей благодаря системной целостности принципов и механизма функционирования этой общественно-экономической организации. Из обобщенного выше материала видно, как в дореволюционной России, обстановка в которой была далеко не идеальной для кооперации, исторически складывалась эта система, как в процессе содружества кооперативной мысли и кооперативной практики эти оптимальные варианты тщательно отбирались и совершенствовались. Опыт России также свидетельствует, что эта системная целостность никогда не костенела, чутко реагировала на изменения условий жизни общества в целом, и обслуживаемых кооперацией людей в частности, проявляла гибкость, оперативность и завидную приспособляемость ко всем «превратностям судьбы», которых на историческом пути кооперации было немало. В свете вышеизложенного становится понятно, почему в период нэпа партийно-государственные структуры методически и планомерно наносили удары по основным составляющим «кооперативной системности»  – заставляли менять контингент обслуживания, упраздняли основные принципы кооперации, лишали ее самостоятельности в оперативной работе, подчиняли государственным структурам, насаждали некомпетентных руководителей, рушили ее организационные структуры и т.п., что и подготовило крушение всей кооперативной системы.

Достаточно стойкой оказалась кооперация к разрушительному воздействию советской власти. Казалось, что описанные здесь «реорганизации» 1918–1920 годов окончательно похоронили ее как самостоятельное движение масс. Стоило, однако, несколько «расширить свободы и права кооперации» после перехода к нэпу, как, казавшаяся навсегда «канувшей в лету», она быстро возродилась и за 2 – 3 года достигла дореволюционных параметров. Да и в нэповский период все описанные выше методы воздействия на кооперацию не дали полного эффекта, пока в 1930-1932 гг. большинство кооперативных центров и союзов не были упразднены административными актами. И в формально сохраненных после этих актов объединениях отдельные «корешки» и «следы» былой кооперативной системности, загнанные в дальний угол административно-командными методами управления экономикой, приглушенные и придушенные, вновь оживали, как только административный пресс несколько ослабевал. Так было, в частности, в 1935–1937, 1953–1959 и в 1965–1968 гг., когда колхозы получили возможность в определенных пределах пользоваться некоторыми элементами кооперативной формы хозяйствования.

Возвращаясь к высказанному во введении суждению о практической полезности исторического опыта отечественной кооперации и оптимистическому взгляду относительно ее будущности, полагаем, что содержание позволяет подтвердить такой прогноз. Основанием для этого служат как показанная на ее страницах жизненность и эффективность кооперативной формы деятельности для значительной части населения, так и убежденность автора в том, что корни этого движения в какой-то мере сохранились и в существующих формах, и в сознании и образе действий части населения. Всплеск кооперативного движения в конце 80-х годов несмотря на все изъяны и пороки его, также свидетельствует об этом. Конечно, процесс восстановления кооперации сейчас значительно затруднен по сравнению с рассмотренными здесь 20-ми годами. Страна не знала настоящей кооперации 75 лет, полунастоящей (нэповской)  – более 60 лет. Утрачены не только опыт, но и элементарные знания о кооперации. Немало придется приложить сил, чтобы восстановить утраченное. Обнадеживающим является, однако, то обстоятельство, что возрождаются рыночные отношения, важным компонентом которых призвана стать возрождающаяся вместе с рынком кооперация.

Список использованных источников

1          Балабанов, М. История рабочей кооперации в России / М. Балабанов. – М. : Наука, 2010. – 456 с.

2          Благих, И.А. «Зигзаги» НЭПа. Истоки. Вопросы истории народного хозяй­ства и экономической мысли / И.А. Благих // Экономика. – 2011. – №7. – С. 169-184.

3          Бондаренко, Н.В. История и теория кооперации / Н.В. Бондаренко. – М. : Мир, 2011. – 411 с.

4          Булдаков В.П. Военный коммунизм: идеология и общественное развитие / В.П. Булдаков. – М.: Наука, 1998. – 355 с.

5          Вахитов, К.И. История потребительской кооперации России (1 часть) / К.И. Вахитов. – М. : Наука, 2009. – 459 с.

6          Глазков, В.В. Кредитная кооперация / В.В. Глазков, Б.Н. Хвостов. – М. : Наука, 2009. – 547 с.

7          История Отечества в документах. Ч. 1. 1917-1920. – М. : Наука, 2011. – 688 с.

8          Кабанов, В.В. Крестьянское хозяйство в условиях военного коммунизма / В.В. Кабанов. – М. : Мир, 2010. – 349 с.

9          Калинин, М. Речи о кооперации. Центросоюз / М. Калинин, Л. Каменев, В. Куйбышев, А. Андреев. – М. : Прогресс, 2009. – 249 с.

10      Кооперация. Место и роль в экономической истории. – М. : Наука, 2011. – 342 с.

11      Короленко В. Письма к Луначарскому / В.Короленко // Записки очевидца: Воспоминания, дневники, письма. – М.: Наука, 1989. – С. 179-623 с.

12      Макаренко, А.П. Теория кооперации / А.П. Макаренко, А.И. Крашенинников. – М. : Наука, 2009. – 348 с.

13      Макерова, Н.Я. История потребительской кооперации в СССР /                 Н.Я. Макерова. – М. : Мир, 2009. – 588 с.

14      Павлюченков, С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы / С.А. Павлюченков. – М. : Наука, 2010. – 249 с.

15      Прокопович, С.Н. Что дал России НЭП. Взгляд со стороны / С.Н. Прокопович. – М. : Наука, 2011. – 249 с.

16      Серова, Е.В. Сельскохозяйственная кооперация в СССР / Е.В. Серова. – М. : Наука, 2011. – 345 с.

17      Соколов, А.К. Курс советской истории. 1917-1940 / А.К.Соколов. –М. : Наука, 2009. – 779 с.

18      Теплова, Л.Е. Кооперативное движение / Л.Е. Теплова, Л.В. Укалова, Н.В. Тихонович. – М. : Наука, 2010. – 439 с.

19      Фишгендер, А. Потребительская кооперации в годы НЭПа. Цетросоюз / А. Фишгендер. – М. : Наука, 2009. – 349 с.

20      Хейсен, М.Л. История кооперации в России / М.Л. Хейсен. – М. : Мир, 2010. – 789 с.

21      Шмелёв, Г.И. Коллективизация: на крутом переломе истории. Истоки / Г.И. Шмелёв. – М. : Экономика, 2009. – 215 с.

22      Минин, А.А. Сельскохозяйственная кооперация в СССР / А.А. Минин. – М. : Экономика, 2011. – 341 с.

44