Конституционные законы 1875 г. во Франции и их последующие изменения в условиях Третьей республики

     С династией Цинь был скомпрометирован и пал легизм. Проверка на практике его идей оказалась достаточной, чтобы выявить его несостоятельность  для Китая того времени. Откровенно тоталитарная доктрина легистов с ее презрением к людям во имя процветания  государства оказалась нежизнеспособной; легизм потерпел поражение.

     - ПРАВО ХАНЬСКОГО  ГОСУДАРСТВА.

     Третий  этап - право ханьского государства (III в. до н.э. - III в. н.э), основанное на синтезе положений легизма и конфуцианства при доминирующей роли конфуцианства. Государственной идеологией Ханьской империи стало ортодоксальное конфуцианство. Оно было более приспособлено для решения задачи укрепления деспотической власти правителя, обосновывая неизменность существующего социального и политического порядка. Основным постулатом ортодоксального конфуцианства является идея Конфуция об обусловленности и справедливости неравенства людей, их социальных, сословных, ранговых различий, а также различий в зависимости от места в семье, пола, возраста. Незыблемости этих различий должна была служить тщательная регламентация поведения людей в обществе, семье с помощью жестких моральных норм (ли), официально признанного ритуала. Однако ортодоксальное конфуцианство не отвергало закона, строгих наказаний, предполагая взаимодействие строгости и снисхождения, морали и права. Мораль задавала общепринятый стандарт поведения в обществе, а право с помощью наказания запрещало отклонятся от него. Отныне нормы добродетельного поведения должны были насаждаться силой закона (фа), который предусматривал в случае их неисполнения применение жестоких санкций. Механизм регулирования основывался на формулах: 1) там где недостает ли, следует применять фа; 2) то, что наказуемо по фа не может быть дозволено по ли; 3) то, что позволено по ли, не может быть наказуемо по фа.⁴  

     1.4. Заключение

     Поскольку легизм содействовал насаждению жестокости и со временем скомпрометировал себя, императоры вновь обратились к авторитету конфуцианства, выдвинув его на первый план и превратив в официальную  идеологию. Но это был синтез конфуцианства  с легизмом, попытка использовать авторитет традиций для укрепления нового государства.⁵

     После постепенного видоизменения конфуцианство  восприняло элементы легизма и использовалось как идеологическое оправдание восточной  деспотии в ее китайском варианте.

     Синтез  конфуцианства и легизма оказался не столь уж сложным делом. Во-первых, несмотря на многие различия, легизм и  конфуцианство имели немало общего: сторонники обеих доктрин мыслили  рационалистически, для тех и  других государь был высшей инстанцией, министры и чиновники – его  основными помощниками в управлении, а народ - невежественной массой, которой  следовало руководить должным образом  для ее же блага. Во-вторых, синтез этот был необходим: введенные легизмом методы и институты (централизация  администрации и фиска, суд, аппарат  власти и т.п.), без которых нельзя было управлять империей, в интересах  той же империи следовало сочетать с уважением к традициям и  патриархально-клановым связям. Это  и было сделано, причем наибольший вклад  в осуществление синтеза внес ханьский император Уди (140-87 гг. до н.э.), министр-реформатор которого Дун Чжун-шу сильно видоизменил характер первоначального  конфуцианства и превратил его  в официальную государственную  идеологию.

     Модернизированное конфуцианство заняло господствующее положение при императоре Уди  и затем, до 1949 г., оставалось официальной  идеологией. Оно было возрождено с  началом реформ Дэн Сяопина в  конце 70-90-х гг. и интегрировано  в официальную идеологию Коммунистической партии Китая 

     2. Конституционные законы 1875 г. во Франции и их последующие изменения в условиях Третьей республики

     2.1 Создание Конституционных законов 

     В конце 1873 года выяснилось, что либеральное  компромиссное соглашение в действительности объединяло только меньшинство в  Собрании, Значительная часть депутатов, неожиданно разочаровавшихся в своих  надеждах па реставрацию монархии, продолжала тем не менее «добиваться  королевского режима, который она  не могла создать», и вместе с  тем продолжала не признавать «республику, которую она могла создать»⁶. Потребовалось четырнадцать месяцев для того, чтобы примириться с решением конституционного вопроса в пользу республики.

     После отказа графа Шамбора роялисты разделились  на три следующие фракции:

     1) «Чистые», или непримиримые, легитимисты  проявляли неумолимо враждебное  отношение к любому возможному  решению вопроса.

     2) Умеренная правая группа соглашалась  с «личным септеннатом», то есть  приспособлением власти лично  для Мак-Магона.

     3) Правые находили положение слишком  непрочным и, высказываясь также  за временный режим, стояли  за «не обусловленный личностно»  септеннат.

     Министерство  де Бройля, естественно, стояло за септеннат, «не обусловленный личностью». Такова же была и позиция комиссии по конституционным  законам, которая была образована на основании закона 20 ноября 1873 года и  опять получила название «комиссии  тридцати».

     15 мая 1874 года герцог де Бройль  внес в эту комиссию проект  конституции.

     Однако  уже па следующий день (16 мая 1874 года) в связи с процедурным вопросом министерство де Бропля было свергнуто  коалицией из непримиримых правых и  республиканцев. Его сменило министерство Сиссэ, отсутствие авторитета которого усилило смятение умов.

     От  монархистов нечего было больше ждать. Собранию оставалась только одна возможность - разрешить вопрос в духе республиканском, а именно:

     -или  совместно с левым центром  считать президентский септеннат  не просто временным режимом,  а первым учреждением окончательно  установленного республиканского  режима, с оговоркой о возможности  его пересмотра;

     -или  совместно с левой признать  несостоятельность Собрания и  назначить выборы, которые должны  были привести к созыву республиканского  учредительного собрания.

     Для правого центра первая альтернатива была, конечно, меньшим злом.

     Собрание  признало это, приняв 15 июня 345 голосами против 311 резолюцию Казимира Перье, согласно которой «правительство»  Французской республики состоит  из двух палат и президента—главы исполнительной власти». Однако это  предложение было отложено в долгий ящик комиссией тридцати, где правый центр имел перевес.

     Собрание, без всяких оснований потерявшее четырнадцать месяцев, с началом  нового года проявило неожиданную поспешность. Оно понимало, что парод устал  от неопределенного положения. И  по этой причине после скомканных и запутанных прений, продолжавшихся пять недель (21 января— 25 февраля), разрешилось, наконец, неопределенное положение, продолжавшееся четыре года и казавшееся, вследствие этого, почти безвыходным.

     Комиссия  тридцати внесла в Собрание два законопроекта: об организации государственных  властей (докладчик Казимир де Вентавон) и об учреждении второй палаты (докладчик  Лефевр-Понталис). Согласно первому  законопроекту, соответственно взглядам умеренных правых и правого центра, учреждался септеннат—одновременно и  личный и не обусловленный личностью. Второй законопроект, переименововал Большой совет в Сенат, который  должен был состоять из членов по собственному праву, из членов по назначению президента республики и из членов, избираемых в департаментах особыми коллегиями.

     Правительство поддерживало оба проекта, но его  роль в ходе конституционных прений сводилась почти к нулю. Ни глава  правительства генерал Сиссэ, ни его министр внутренних дел генерал  Шабо-Латур, не были в состоянии собрать  консервативное большинство. Этот кабинет  потерпел поражение уже при открытии прений 6 января. Потерпев снова поражение, оп заявил 12 февраля, что устраняет  себя от участия в обсуждении.

     Впрочем, результаты первых голосований оказались  благоприятными для комиссии. Она  настояла на принятии в первом чтении сразу обоих своих проектов (22 и 25 января).

     Однако  во время второго чтения, 28 января, возник решающий конфликт между сторонниками временного режима и сторонниками окончательного учреждения республиканского правления. Поправка Лабулэ (воспроизводившая почти  текстуально поправку Казимира Перье  от июня предыдущего года) была отклонена (359 голосами против 336).

     Зато 30 января Баллону удалось провести 353 голосами против 352 поправку, гласившую, что «президент республики избирается большинством голосов Сената и Палаты, объединенных в Нацио­нальное собрание».

     Несомненно, однако, что принятие поправки Валлона  нанесло последний удар всяким попыткам консолидации временного режима. Теперь уже не могло быть речи о септеннате — личном или не обусловленном  личностью, с законченной или  незаконченной системой органов, а  лишь о пар­ламентарной республике.

     Не  лучшая судьба постигла в Собрании и проект комиссии относительно второй палаты. Вместо предложения Лефевр-Попталиса 322 голосами против 310 была принята поправка Паскаля Дюпра, устанавливавшая, что  Сенат должен быть «выборным» и что  он «избирается» теми же избирателями, что и Палата депутатов.

     В дальнейшем Собрание отказалось перейти  к третьему чтению законопроекта. Дело новой конституции могло бы оказаться  под угрозой, если бы Валлону не удалось  снова объединить оба центра на основе нового предложения: Сенат должен был  состоять из 75 пожизненных сенаторов  и 225 сенаторов, избираемых в департаментах  депутатами, генеральными советниками  округов и делегатами от каждого  муниципального совета. Что касается несменяемых сенаторов, то было достигнуто соглашение о том, что первоначально  эти 75 сенаторов выбираются Национальным собранием, а впоследствии кооптируются Сенатом. В результате, несмотря па обструкцию крайней правой и бонапартистов, закон был принят 435 голосами против 239.

     После этого Собрание восполнило пробел в  вопросе о полномочиях президента республики поправкой, внесенной Валлоном и Казимиром Перье, с несколькими  изменениями, законом 25 феврали 1875.

     Итак, основная база нового режима была заложена. Для завершения всего дела новое  правительство, возглавлявшееся Бюффе, составило проект третьего конституционного акта, дополнявшего два предыдущих. Этот проект был передан на рассмотрение новой комиссии тридцати под названием  «закона об отношениях государственных  властей»; автором его был министр  юстиции Дюфор, докладчиком- Лабулэ. 16 июля 1875 года, с незначительными  изменениями, он был принят 502 из 604, принявших участие в голосовании.

     Законопроект  о выборах сенаторов встретил еще меньше возражений и собрал 533 голоса против 72. За законопроект о  выборах депутатов проголосовало 506 членов Собрания, против—85.

     Два последних закона именовались «органическими», поскольку они были необходимы для  применения трех первых законов.

     Принятием этих законов завершилась деятельность Национального собрания как органа учредительного. В декабре оно  избрало несменяемых сенаторов  и после этого окончательно разошлось.

     8 марта 1876 года суверенные права  Национального собрания были  переданы ею последним председателем  герцогом Одифре-Паскье бюро новых  палат и Совету министров. 

     2.2 Причины установления республики

     Сохранение  стихийно возникшей (благодаря восстанию  парижан в 1870 г.) республики было выгодно  с точки зрения внешнеполитической. Французской дипломатии было известно убеждение Бисмарка в том, что  республика ослабляет Францию и  затрудняет ей приобретение союзников: «Республика и внутренняя неурядица - лучшая гарантия мира». «... Хотя сильная  республика является дурным примером для монархической Европы, тем  не менее... республика все-таки менее  опасна, чем монархия, которая всегда имеет полную возможность заводить интриги за границей». Сохранение республики предохраняло, таким образом, Францию  от нежелательных конфликтов с Германией.

     Республиканская форма правления оказывалась  к тому же более экономной и  давала больше воз­можности контролировать государственный бюджет и финансовую политику правительства. Первому президенту республики Тьеру было установлено  содержание в размере 762 тысяч франков, тогда как цивильный лист Наполеона III в 1870 г. составлял 31 945 тысяч франков. Разница, как видим, более чем  сорокакратная.