Конфликт на КВЖД 1929

В Харбине  начались репрессии против советских  печатных изданий ("Правды", "Труда", "Известий", "Тихоокеанской  звезды" и др.). Китайские власти даже требовали подписку от заведующих железнодорожных библиотек о том, что они обязуются не хранить советские издания. За отказ дать такое обязательство было арестовано несколько человек, в том числе и сотрудники знаменитой библиотеки КВЖД (т. н. библиотеки Желсоба [107]).Крайне вызывающе вел себя новый председатель Правления Юй Чунхан. 15 ноября 1926 г. в интервью японской газете "Мансю нити-нити" он оскорбительно отозвался о товарище Председателя Правления Саврасове, из-за чего тот был вынужден уйти в отставку. Таким образом, власти ОРВП и ТВП отметали все попытки советской стороны достичь компромисса, нормализовать обстановку на дороге, искусственно углубляли трещину в советско-китайских отношениях. Р.А. Мировицкая указывает, что целью действий Чжан Цзолиня в 1926 г. было втягивание СССР в военную конфронтацию с Китаем [108].

В результате правогоминьдановского переворота, организованного в апреле 1927 г. Чан Кайши, в Китае образовались три центра, претендовавших на общегосударственное значение: 

1927 г.  стал годом значительного ухудшения  советско-китайских отношений. Чжан Цзолинь продолжал в этом году нагнетать напряженность в отношениях Китая с СССР. Так, 28 февраля советский пароход "Память Ленина" был задержан в районе Пукоу войсками шаньдунского генерал-губернатора Чжан Цзунчана. Команду парохода, трех советских дипкурьеров и жену советского военного советника Ф.С. Бородину бросили в тюрьму в г.Цзинань. Чжан Цзолинь и Чжан Цзунчан таким образом пытались оказать давление на Уханьское правительство. Только 12 июля Бородина и дипкурьеры были освобождены по решению пекинского суда "ввиду ненахождения в их деле элементов преступления"[110]. Гораздо более тяжелой была судьба 47 членов команды парохода: они содержались в тюрьме в ужасных условиях и только в 1928 г. были освобождены. Пароход "Память Ленина" так и не был возвращен СССР.

Следующие действия Чжан Цзолиня поставили советско-китайские отношения на грань разрыва. 6 апреля 1927 г. более сотни китайских солдат по приказу маршала Чжан Цзолиня окружили и заняли часть территории полпредства СССР в Пекине. Начались обыски квартир сотрудников, в помещениях военного городка, участка Управления КВЖД, Дальневосточного банка; были разгромлены отделы ТАСС и клуб, арестованы 15 советских граждан и 60 китайцев (из них 20 коммунистов [111]).

Итак, итоги совместного управления КВЖД за период 1924-1928 гг. оказались не очень утешительными, поскольку сразу же началась жесткая борьба советской части правления и китайских властей за реальную власть над дорогой. При этом китайская администрация в большей степени дезорганизовывала нормальную работу дороги, принося своими действиями значительные материальные убытки. Постоянные нарушения статей соглашений 1924 г., произвол властей ТВП и китайских членов администрации КВЖД в отношении советских граждан, многочисленные антисоветские акции наносили ущерб авторитету дороги. На КВЖД образовалось три соперничающих (из них два прямо враждебных) лагеря: советский, китайский и белоэмигрантский. Китайские власти активно привлекали для организации антисоветских акций российских эмигрантов из числа наиболее непримиримых. Поэтому большой проблемой в советско-китайских отношениях становится существование в Китае многотысячной колонии белой эмиграции. В силу указанных причин Соглашение 1924 г. о совместном управлении КВЖД так и не заработало в полную силу. В эти годы отчетливо заметен повышенный интерес Японии к Маньчжурии, активизация ее деятельности в железнодорожном строительстве. США, Англия, Франция, болезненно переживая потерю влияния, даже достаточно формального в годы МЖК, не оставляют попыток вмешательства в дела дороги. В этот период КВЖД - постоянный источник конфликтов разной степени в советско-китайских отношениях и напряженности в международных отношениях на Дальнем Востоке в целом. 

В 1920-е  гг. Харбин и полоса отчуждения КВЖД стали одним из крупных центров  российского послеоктябрьского  рассеяния не только на Дальнем Востоке, но и во всем мире. Белая эмиграция  в Китае - разнокалиберная и разношерстная  по своему составу - буквально кишела всякого рода "группировками", среди которых чисто политических объединений было мало [132]. В Харбине создается множество различных эмигрантских объединений: партийных, общественных, профессиональных, национальных или благотворительных, однако наиболее крупным и значимым в 1920-е гг. был Харбинский комитет помощи русским беженцам. 
Беженский комитет был создан 14 февраля 1923 г. с целью оказания русским эмигрантам правовой, материальной и моральной поддержки, "всяческого содействия в их стремлении устроить более или менее сносно свою жизнь в новых условиях" [133].

Комитет был определен его создателями  как "общественная аполитичная эмигрантская организация, преследующая исключительно  цели улучшения материального и  правового положения русской  эмиграции в Северной Маньчжурии и удовлетворения ее культурных нужд" [134]. Тем не менее программные документы Беженского комитета содержали положения антикоммунистического и антисоветского характера [135]. В марте 1924 г. устав Беженского комитета был утвержден Главноначальствующим в ОРВП генералом Чжу Цинь Лань. Первым председателем правления был избран П.П. Васильев, затем Комитет возглавлял известный в эмигрантской среде деятель В.И. Колокольников. С 1924 г. комитет объединял на правах членов 71 общественную организацию эмигрантов - "тысячи национально мыслящих русских людей" [136]. Оказывая посильное содействие, комитет вел регистрацию обращавшихся за помощью. Каждый эмигрант должен был ответить на вопросы специальной анкеты: деятельность и имущественное положение до 1917 г., участие в гражданской войне, причины выезда из СССР и т.д. Точного числа зарегистрированных беженцев в материалах комитета нет, но количество сохранившихся анкет составляет несколько тысяч [137]*.

В конце 1920-начале1930-х гг. Беженский комитет  оказывал помощь за счет благотворительных  средств, единовременных субсидий Харбинского городского управления, организации различных концертов, вечеров и т.п. Комитет помогал в устройстве на работу, организовывал бесплатное лечение или учебу. Беженский комитет стремился сохранить, особенно в детской и юношеской среде, традиции русской духовной жизни, для чего создавал школы и библиотеку, организовывал "Дни русской культуры", "Дни русского ребенка", отмечал все национальные праздники и юбилейные даты [138]. Большую культурную работу проводили Дальневосточное объединение русских, окончивших Высшие учебные заведения за границей (ДальОРОВУЗ), ряд землячеств (Иркутское, Воткинское, Тобольское, Уфимское, Казанское, Приморское, Западно-Сибирское, Пермское, Амурское, Петроградское), Дамский кружок, Торгово-Промышленный союз и другие [139]. В мае 1932 г. представители Беженского комитета в составе делегации русских эмигрантов участвовали в работе Комиссии Лиги Наций (Комиссии Литтона**), которой был представлен специальный доклад "О правовом и экономическом положении русских в Маньчжурии", подготовленный "Русским Обществом в Маньчжурии и Монголии" под председательством известного журналиста и писателя Вс. Иванова [140]. 

Одним из важных участков работы комитета был  прием беженцев из СССР. Как уже  отмечалось выше, с начала 1930-х гг. значительно увеличилось число  беженцев из Советского Союза в приграничные территории Китая. Так, "Русское Слово" в январе 1931 г. сообщало о прибытии в Цицикар 310 крестьян, перешедших границу в районе Сахаляна [141]***. Но не все крестьяне из Приморья, Хабаровского края и Амурской области, бежавшие от коллективизации и раскулачивании, находили убежище в Китае. Во-первых, бывали случаи, когда китайская администрация выдавала их советским властям. Так, около 80 амурских казаков, бежавших из села Константиновка Амурской области, попали в руки генерала Ма и были возвращены им в СССР [142]. Во-вторых, многие беженцы под давлением китайских властей вынуждены были искать место для жизни в других странах. Особенно много таких людей оказалось в Латинской Америке - в Бразилии, Уругвае, Аргентине [143]. В-третьих, сам харбинский комитет, видимо опасаясь проникновения советских агентов в эмигрантскую среду, отказывал некоторым в регистрации. Так, в 1932 г. было отказано 13 беглецам, в 1933 - 18. Максимальное число беженцев из дальневосточных областей СССР Беженский комитет зарегистрировал в 1930 г. - 737 чел., затем их число резко пошло на убыль: в 1931 г. - 405 чел., в 1932 - 404 чел., в 1933 - 253 чел.[144]. А в середине и второй половине 1930-х гг. в эмигрантских источниках уже вовсе нет сведений о беженцах из СССР, что, видимо, объясняется как завершением коллективизации, так и японской оккупацией Маньчжурии.

Образование Маньчжу-диго как следствие японской оккупации Северо-Восточного Китая оказало самое непосредственное воздействие и на деятельность Беженского комитета: она постепенно сходит на нет. В январе 1935 г. председатель комитета В.И. Колокольников получил от Бюро по делам Российской эмиграции в Маньчжурии "циркуляр с требованием зарегистрироваться в нем (БРЭМ. - Н.А.), к 15 февраля 1935 г. представить сведения" [145]. По сути, это означало полное подчинение Беженского комитета БРЭМ, т.е. японскому командованию в Маньчжурии. Недаром В.И. Колокольников, не пожелавший работать "под японцами", 14 марта 1935 г. подал в отставку. С 1936 г. председателем Комитета был назначен доктор Н.П. Голубев. В 1936-1939 гг. заметно резкое уменьшение числа входивших в Беженский комитет организаций и их членов: если в 1933 г. комитет насчитывал 25 организаций численностью в 1600 человек, то в 1937 г. - уже 9 и всего "400 национально мыслящих, не приемлющих Советской власти людей" [146]. В 1939 г. правление Беженского комитета даже не подготовило традиционный ежегодный отчет о своей работе. Отчеты комитета за 1942-1944 гг. полны жалоб на тяжелые условия существования, отсутствие самого необходимого: белья и одежды в приютах, хлеба в бесплатной столовой и т.п.[147] В целом же, после создания БРЭМ Беженский комитет занимался только благотворительной деятельностью, так как все остальные стороны жизни эмигрантов в полосе отчуждения контролировало Бюро. С приходом Советской Армии в Маньчжурию в августе 1945 г. деятельность Беженского комитета прекратилась.

Отступление в Китай разбитых белых армий  обусловило наличие здесь большого количества военных организаций. Так, уже в 1920 г. в Харбине из остатков разбитого Оренбургского казачьего  войска была создана "Рабочая артель", которая через два года была переименована  в "Оренбургскую казачью дальневосточную  станицу", ставшую первым белоказачьим объединением в Маньчжурии [148]. В 1924 г. были организованы еще 2 станицы: Амурская и "Оренбургская имени атамана Дутова", в 1926 - Енисейская станица. В 1931 г. из казачьей молодежи в Харбине была организована "Молодая имени атамана Семенова" казачья станица [149].

Многотысячное казачье население в Китае  привело к образованию двух казачьих объединений в Маньчжурии и одного - Казачьего союза (КС) - в Шанхае. Первым из маньчжурских объединений  был созданный в 1923 г. "Союз казаков на Дальнем Востоке и бывших членов Дальневосточной армии" (по другим данным возник в 1922 г.). Верховным вождем Союза стал "Главнокомандующий Российской Восточной Окраины и Походный Атаман Дальневосточных казачьих войск" генерал-лейтенант Г.М. Семенов. Начальником союза был утвержден генерал-лейтенант А.П. Бакшеев, позже бывший начальником БРЭМ. Также в руководстве союза были генерал-майор А.И. Тирбах и начальник штаба союза есаул А.П. Эпов [150]. Однако, несмотря на обилие руководства и пышный титул главы союза, конкретная практическая деятельность его оказалась малозаметной. Вторым крупным казачьим объединением в Маньчжурии стал Восточный казачий союз, созданный в Харбине не позднее конца 1924 г.**** Возглавил организацию полковник Е.П. Березовский, его заместителем стал И. Гамов*****.

Этот  союз вошел в Казачий союз, созданный  в Европе, принял его программу  и имел там своего представителя - генерала Акулинина (Оренбургского  казачьего войска [151]). В состав Восточного казачьего союза вошли представители Сибирского, Оренбургского, Амурского, Енисейского, Уссурийского войск [152]. В полосе отчуждения не было объединений "Семиреков и Иркутян", хотя отдельные казаки и даже группы этих войск жили на линии. Представители Донского, Терского, Астраханского и Уральского казачества также не входили в Восточный казачий союз [153]. Одним из активных членов был генерал И.Ф. Шильников, сыгравший большую роль в объединении казаков полосы отчуждения и особенно активно действовавший во время советско-китайского конфликта 1929 г. [154] По справедливому мнению Правления КС в Шанхае, Восточному казачьему союзу не удалось проявить себя в должной мере в 1920-е гг., так как его деятельность "при китайской власти и советском влиянии протекала весьма сдержанно, приходилось работать почти скрываясь" [155]. Однако накануне конфликта 1929 г. и все 30-е гг. XX в. деятельность военных белых организаций, в Маньчжурии, в том числе и казачьих, была очень активной, о чем речь пойдет ниже.

Самая известная и мощная антисоветская  эмигрантская военная организация - Российский общевоинский союз (РОВС). В 1920-30-е гг. РОВС развернул свои отделы и отделения во многих странах  Европы и США, а в 1928 г. был создан дальневосточный отдел РОВС, организации  которого имелись в Дайрене, Мукдене, Харбине, Тяньцзине, Шанхае. Дальневосточный отдел РОВС возглавляли М.В. Ханжин и М.К. Дитерихс, активными членами были генералы А.Г. Сычев, И.Ф. Шильников, В.А. Кислицын, В.В. Рычков и др. [156] Одной из важнейших задач деятельности дальневосточных отделений РОВС была работа по военно-патриотическому воспитанию молодежи: обучение юношей военному делу, чтение лекций по русской и военной истории, организация кружков по военным специальностям и т.п. Основная деятельность дальневосточных отделений РОВС развернулась во время советско-китайского конфликта 1929 г. и после японской оккупации Маньчжурии в 1930-е гг.

Обострение  в 1929 г. конфликтной ситуации на КВЖД вплоть до вооруженного столкновения - закономерное следствие проводимой нанкинским правительством политики в отношении СССР. В этом сходятся как советские и российские, так и китайские авторы. Сон До Чжин убежден, что вооруженный советско-китайский конфликт на КВЖД явился прямым результатом практического осуществления китайскими властями курса на установление полного контроля над КВЖД. Этот курс, по мнению исследователя, особенно активизировался в конце 1928-начале 1929 гг., когда правительство Чан Кайши стало применять тактику "революционной дипломатии" в отношении навязанных Китаю иностранными державами неравноправных договоров [229]. В общем антисоветском курсе гоминьдановского правительства захвату КВЖД отводилось центральное место. "Наши планы, направленные к тому, чтобы взять Китайско-Восточную железную дорогу в свои руки, не содержат в себе ничего необычного, - говорил Чан Кайши. - Мы хотим сначала взять в свои руки КВЖД, а потом приступить к обсуждению других вопросов" [230]. Отказ от соглашений 1924 г. облегчался для Нанкина и тем обстоятельством, что в декабре 1928 г. Чжан Сюэлян признал верховенство правогоминьдановского правительства.