Ключевский и Платонов Опыт эпохи смутного времени

Характеристика местных отличий Московского государства позволила Платонову представить реальную обстановку, в которой развивались те или иные события Смуты, объяснить характер поведения населения различных областей.

Истоки русской Смуты Платонов видел в остром социально-политическом кризисе, который переживала страна во второй половине XVI в. С середины этого столетия Московское государство вступило в полосу внешних войн. Для ведения войны и обороны новых рубежей государства правительство в 1570—1580-е гг. резко увеличило численность служилого сословия, главным обеспечением которого была земля и «обязанный» труд крестьян, сидевших на этой земле. В связи с этим шла массовая и беспорядочная раздача в частные руки черносошных и дворцовых земель. Это ухудшило положение населения, сидевшего на этих землях, и вызвало массовое бегство его на южную окраину государства.

Рассматривая меры правительства по «укреплению» крестьян, процессы экономического закабаления крестьян их владельцами, Платонов впервые в отечественной историографии поставил проблему формирования крепостного права и усиления феодального гнета как непосредственной предпосылки и движущей силы развития Смуты. Рука об руку с кризисом социальным развивался и кризис политический, связанный с политикой опричнины Ивана Грозного. Платонов предложил новую трактовку опричнины. В отличие от своих предшественников он увидел в опричнине «определенный план и систему действий» и охарактеризовал ее как «государственный переворот». В опричнине, считал ученый, отразились противоречия между «боярами-княжатами» с их родовыми вотчинами и удельными традициями и стремящейся к единодержавию царской властью. В ней отразилась также борьба между мелкими землевладельцами (служилые люди) и крупными вотчинниками (бояре и монастыри) за землю и крестьянский труд. Трактуя опричнину, историк перенес основное внимание с террора и сыска по делам о боярской измене на перетряску боярского землевладения, с которым он связывал политическую роль княжат и бояр в государстве, считая их, вслед за Ключевским, «правящим классом» московского общества. Изучив территорию, взятую в опричнину, Платонов пришел к выводу, что Грозный почти сполна конфисковал и собрал в опричном управлении старые удельные земли. Опричнина «сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины, — писал Платонов. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала необходимым, и раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев». В опричнине, считал Платонов, «произошел полный разгром удельной аристократии... Политическое значение класса было бесповоротно уничтожено, и в этом заключался успех политики Грозного».

Сложные социальные процессы, вызванные опричниной и войной, привели к тому, что «в срединных и южных областях государства не было ни одной общественной группы, которая была бы довольна ходом дел. Здесь все потрясено внутренним кризисом и военными неудачами Грозного, все потеряло устойчивость и бродило пока скрытым внутренним брожением...».

Исследуя процесс развития Смуты, Платонов сумел увидеть многие внутренние причинно-следственные связи между событиями и явлениями, в которых сложно переплетались династические, социальные и международные конфликты, сделать много ценных конкретных наблюдений.

В развитии Смуты Платонов выделял три крупных периода. Первый период (династический), который фактически был подготовлен опричниной Грозного, начался со смертью в 1598 г. царя Федора Иоанновича. Его содержанием была борьба за московский престол между боярскими родами Годуновых, Романовых и князей Шуйских. Завершился этот период воцарением В.И. Шуйского, который соединил вокруг себя остатки княжеской московской аристократии, уцелевшие от опричнины Грозного и режима Годунова.

Второй период (социальный) характеризовался вовлечением в династическую борьбу воинских масс, пытавшихся реализовать свои социальные устремления. Движение И.И. Болотникова Платонов рассматривал как открытую борьбу «низших слоев населения против высших, неимущих и обездоленных против богатых и знатных», имеющую своей целью «произвести общественный переворот в смысле низвержения крепостного порядка». Этот период, осложненный вмешательством в московские дела польского короля Сигизмунда, закончился «полным распадом старого порядка».

Содержанием третьего периода (национального) были попытки восстановления разрушенного государственного порядка. Он завершился победой коалиционных сил дворянства и казачества, очистивших Москву от польско-литовских интервентов, созывом Земского собора 1613 г. и избранием на престол Михаила Романова.

В своем исследовании Смутного времени Платонов во многом опирался на Ключевского. Это нашло отражение в его стремлении рассматривать события Смуты сквозь призму социальной борьбы, в попытке выделить социальные и национально-освободительные аспекты ее истории, в принятой им периодизации. И все же выводы, к которым пришел ученый в результате анализа источников, оказались отличными от выводов его предшественника.    Ключевский считал, что прекращение Смуты, питавшейся «рознью классов земского общества, стало возможным в результате их примирения и   соединения». Иными были выводы Платонова. Важнейшим результатом Смуты он считал изменение «социального режима» в стране: «Верх и низ московского общества проиграли войну, а выиграли ее средние общественные слои». В ходе Смуты произошел окончательный разгром

боярства, потерпело поражение казачество. Опорой новой династий стали консервативные слои населения в лице служилых людей и тяглых посадских общин. Именно в их интересах проводилась внутренняя политика правительства Романовых в первое время после Смуты. Более всего выиграли служилые люди. Смута ускорила подчинение им крестьянства, более прочным стало их положение в качестве владельцев поместий, а с разгромом боярства они получили возможность продвигаться по службе и принимать все большее участие в делах государственного управления.

       Таким образом, по мнению современного историка B.C. Брачева, Платонов не просто развивал концепцию Смуты Ключевского, а на ее основе разработал самостоятельную концепцию Смутного времени.

Творчество Платонова оказалось плодотворным для последующего развития отечественной историографии. Его труды так или иначе оказывали влияние на работы советских историков, исследующих различные аспекты социально-

политической истории России XVI—XVII вв. Между тем долгое время после смерти Платонова его сочинения почти не издавались, а в историографических работах ему не уделялось должного внимания. В советской историографии ему давались различные, порой взаимоисключающие оценки. Большинство авторов считали его историком-монархистом, выразителем «идеологии реакционного дворянства», некоторые исследователи относили его к «либерально-буржуазному направлению» в русской историографии.

2

3. Опыт и итоги «смутного времени»

Обратимся теперь к результатам и итогам «смутного времени». Посмотрим, как понимают другие, (кроме Ключевского и Платонова) важнейшие представители нашей науки факт смуты в его последствиях. Представим взгляды С. М. Соловьева: он (и в "Истории", и во многих своих отдельных статьях) видит в смуте испытание, из которого государственное начало, боровшееся в XVI в. с родовым началом, выходит победителем. Это чрезвычайно глубокое, хотя, может быть, и не совсем верное историческое воззрение. К.С. Аксаков, человек с большим непосредственным пониманием русской жизни, видит в смуте торжество "земли" и последствием смуты считает укрепление союза "земли" и "государства" (под государством он понимает то, что мы зовем правительством). Во время смуты "земля" встала как единое целое и восстановила государственную власть, спасла государство и скрепила свой союз с ним. В этом воззрении, как и у С. М. Соловьева, нет толкований относительно реальных последствий смуты. Это - общая историческая оценка смуты со стороны результатов. Много зато можно сказать о мнении Костомарова, который считает смутное время безрезультатной эпохой. Чтобы яснее представить себе воззрение этого историка, приведем выдержку из заключительной главы его "Смутного времени Московского государства": "Неурядицы продолжались и после, в царствование Михаила Федоровича, как последствие смутного времени, но эти неурядицы уже не имели тех определенных стремлений - ниспровергнуть порядок государства и поднять с этой целью знамя каких-нибудь воровских царей; а таков именно был в начале XVII в. характер самой эпохи смутного времени, не представляющей ничего себе подобного в таких эпохах, какие случались и в других европейских государствах. Чаще всего за потрясениями этого рода следовали важные изменения в политическом строе той страны, которая их испытывала; наша смутная эпоха ничего не изменила, ничего не внесла нового в государственный механизм, в строй понятий, в быт общественной жизни, в нравы и стремления, ничего такого, что, истекая из ее явлений, двинуло бы течение русской жизни на новый путь, в благоприятном или неблагоприятном для нее смысле. Страшная встряска перебуровила все вверх дном, нанесла народу несчетные бедствия; не так скоро можно было поправиться после того Руси, - и до сих пор после четверти тысячелетия, не читающий своих летописей народ говорит, что давно-де было "литейное разорение"; Литва находила на Русь, и такая беда была наслана, что малость людей в живых осталось и то оттого, что Господь на Литву слепоту наводил. Но в строе жизни нашей нет следов этой страшной кары Божьей: если в Руси XVII в., во время, последующее за смутной эпохой, мы замечаем различие от Руси XVI в., то эти различия произошли не из событий этой эпохи, а явились вследствие причин, существовавших до нее или возникших после нее. Русская история вообще идет чрезвычайно последовательно, но ее разумный ход будто перескакивает через смутное время и далее продолжает свое течение тем же путем, тем же способом, с теми же приемами, как прежде. В тяжелый период смуты были явления новые и чуждые порядку вещей, господствовавшему в предшествовавшем периоде, однако они не повторялись впоследствии, и то, что, казалось, в это время сеялось, не возрастало после".

Можно ли согласиться с таким воззрением Костомарова? Думаем, что нет. Смута наша богата реальными последствиями, отозвавшимися на нашем общественном строе на экономической жизни ее потомков. Если Московское государство кажется нам таким же в основных своих очертаниях, каким было до смуты, то это потому, что в смуте победителем остался тот же государственный порядок, какой формировался в Московском государстве в XVI в., а не тот, какой принесли бы нам его враги - католическая и: аристократическая Польша и казачество, жившее интересами хищничества и разрушения, отлившееся в форму безобразного "круга". Смута произошла, как мы старались показать, не случайно, а была обнаружением и развитием давней болезни, которой прежде страдала Русь. Эта болезнь окончилась выздоровлением государственного организма. Мы видим после кризиса смуты тот же организм, тот же государственный порядок. Поэтому мы и склонны думать, что все осталось по-прежнему без изменений, что смута была только неприятным случаем без особенных последствий. Пошаталось государство и стало опять крепко, что же тут может выйти нового? А между тем вышло много нового. Болезнь оставила на уцелевшем организме резкие следы, которые оказывали глубокое влияние на дальнейшую жизнь этого организма. Общество переболело, оправилось, снова стало жить и не заменилось другим, но само стало иным, изменилось.

В смуте шла борьба не только политическая и национальная, но и общественная. Не только воевали между собой претенденты на престол московский и сражались русские с поляками и шведами, но и одни слои населения враждовали с другими: казачество боролось с оседлой частью общества, старалось возобладать над ней, построить землю по-своему - и не могло. Борьба привела к торжеству оседлых слоев, признаком которого было избрание царя Михаила. Эти слои и выдвинулись вперед, поддерживая спасенный ими государственный порядок. Но главным деятелем в этом военном торжестве было городское дворянство, которое и выиграло больше всех. Смута много принесла ему пользы и укрепила его положение. Служилый человек и прежде стоял наверху общества, владел (вместе с духовенством) главным капиталом страны - землей - и завладевал земледельческим трудом крестьянина. Смута помогла его успехам. Служилые люди не только сохранили то, что имели, но благодаря обстоятельствам смуты приобрели гораздо больше. Смута ускорила подчинение им крестьянства, содействовала более прочному приобретению ими поместий, давала им возможность с разрушением боярства (которое в смуту потеряло много своих представителей) подниматься по службе и получать больше и больше участия в государственном управлении; Смута, словом, ускорила процесс возвышения московского дворянства, который без нее совершился бы несравненно медленнее.

Что касается до боярства, то оно, наоборот, много потерпело от смуты. Его нравственный кредит должен был понизиться. Исчезновение во время смуты многих высоких родов и экономический упадок других содействовали дополнению рядов боярства сравнительно незначительными людьми, а этим понижалось значение рода. Для московской аристократии время смуты было тем же, чем были войны Алой и Белой Роз для аристократии Англии: она потерпела такую убыль, что должна была воспринять в себя новые, демократические, сравнительно, элементы, чтобы не истощиться совсем. Таким образом, и здесь смута не прошла бесследно.

Но вышесказанным не исчерпываются результаты смуты. Знакомясь с внутренней историей Руси в XVII в., мы каждую крупную реформу XVII в. должны будем возводить к смуте, обусловливать ею. В корень подорвав экономическое благосостояние страны, шатавшееся еще в XVI в., смута создала для московского правительства ряд финансовых затруднений, которые обусловливали собой всю его внутреннюю политику, вызвали окончательное прикрепление посадского и сельского населения, поставили московскую торговлю и промышленность на время в полную зависимость от иностранцев. Если к этому мы прибавим те войны XVII в., необходимость которых вытекала прямо из обстоятельств, созданных смутой, то поймем, что смута была очень богата результатами и отнюдь не составляла такого эпизода в нашей истории, который случайно явился и бесследно прошел. Не рискуя много ошибиться, можно сказать, что смута обусловила почти всю нашу историю в XVII в.

Ключевский любил повторять: "История учит даже тех, кто у нее не учится; она их проучивает за невежество и пренебрежение". И сегодня она "проучивает" тех, кто игнорирует императив: "В центре эпохи - человек с его интересами".

Думается, мысли, высказанные В.О. Ключевским о кризисных периодах, с поправкой на время, его методы научного анализа могут быть с успехом использованы сегодня при решении проблемы преодоления смуты. Они помогут, не повторяя ошибок прошлого, изучить действия социальных сил и личностей в период современной смуты, возможности и альтернативные пути выхода из нее, а также причины, почему эти возможности до сих пор не реализовались.

2

Заключение

Смутное время как историческое событие в истории нашей Родины по своим масштабам сопоставимо с Октябрьской революцией 1917 года, преобразованиями Петра Великого, объединением самостоятельных княжеств в единое государство в XV-XVI веках. Речь идет не только о "цене" этого события, то есть количестве жертв, размерах потрясений и т.п. С подобной точки зрения аналогия была бы неправильной. Смутное время было одним из тех событий, которые на долгие годы определяют облик государства, стратегические цели и задачи его развития, распределяют "роли" общественных групп и сословий в его жизни.