Исторический портрет графа Н.Н. Муравьева-Амурского

      В формальной верхушке доля лиц, числившихся  по военному или морскому ведомству, выросла к 1855 г. до 28,6 % (в 1850 г. — 18,5 %), выросла и доля людей, чья карьера была связана с армией, с 29,6 до 42,9 %. В неформальной верхушке несколько увеличился процент тех, кто числился в Военном и Морском министерствах (в 1850 г. — 35,7, в 1855 г. — 43,2), а также связанных с армией в прошлом (с 57,1 в 1850 до 59,5 в 1855г).¹⁸

        Таким образом, к 1855 г. результаты кадровой политики Муравьева стали более заметны.

      Содержание  впервые введенного в научный  оборот Е.А. Кузнецовой дела "По предположениям генерал-губернатора об изменении некоторых прав и преимуществ и о введении новых в отношении лиц, служащих в Восточной Сибири" позволяет по-новому увидеть некоторые аспекты кадровой политики Муравьева. В обращении к министру внутренних дел в августе 1852 г. генерал-губернатор подробно анализировал систему льгот и преимуществ, дававшихся приезжавшим на службу в Сибирь чиновникам. Он пришел к выводу, что Положение 1832 г. главным образом "давало права, лестные только при благородном стремлении к чести, — права на чины, не завлекая средствами материальными, денежными", а к 1842 г. большая часть льгот приобрела материальный характер, к тому же на них потеряли право местные уроженцы и чиновники, занимавшие должности выше VI класса. Муравьев находил сложившуюся таким образом систему неэффективной для достижения главной цели — "иметь в отдаленной Восточной Сибири чиновников вполне полезных и необходимых для службы и поощрять их на самой службе здесь". Он предлагал: во-первых, распространить все льготы на местных уроженцев, во-вторых, сократить служащим в Сибири преимущества материального характера и облегчить возможности более быстрого продвижения в чинах и получения наград.

      Но  в предлагавшемся изменении системы  льгот и преимуществ была еще одна сторона. Если по существовавшему положению приезжавшие на службу в Сибирь чиновники автоматически, независимо от отношений с начальством, получали определенные права и привилегии (дополнительный оклад, двойные прогоны, прибавка к жалованью и сокращение срока выслуги пенсии), то в результате принятия тех изменений, на которых настаивал Муравьев, значительная часть получаемых чиновниками преимуществ зависела бы от воли начальства. За ними сохранились бы права, на прибавочное жалованье и сокращение срока выслуги пенсии, но их лишили бы двойных прогонов и уменьшили бы подъемные. Вместо этого сокращался срок выслуги для производства в следующий чин и представления к награде, вообще расширялись возможности для награждения чинами и орденами. Таким образом, еще больше расширились бы возможности генерал-губернатора поощрять тех, кого он считал достойными.

  Особое покровительство проявлялось не только в чинах и наградах и не только в выборе именно этих людей, чтобы дать им заметные и награждаемые поручения. Практически все любимцы проверялись в деле — прежде всего, на амурских сплавах или других трудных, а иногда и опасных заданиях. Тех, кого Муравьев сознательно готовил на губернаторское или другое видное место, он целеустремленно и последовательно проводил через необходимые ступени, среди которых почти обязательной была должность адъютанта, чиновника или офицера для особых поручений, позволявшая лучше узнать человека,

      Муравьев  был необыкновенно настойчив  в ходатайствах о наградах и чинах для своих подчиненных. Запросы, обычно выходившие за рамки закона и обычая, он объяснял особыми заслугами и обстоятельствами. В возможности получать награды "вне правил", "за особые заслуги" он видел компенсацию трудных условий сибирской службы и способ привлечь на нее честных людей.

      Принятая  Муравьевым система управления неизбежно  порождала многочисленные конфликты, впрочем, весьма характерные для любой российской провинции. Как правило, они возникали в зонах столкновения интересов и совпадения или нарушения компетенции. Прежде всего такие ситуации складывались в связи с делегированием генерал-губернатором части своих полномочий адъютантам и чиновникам особых поручений.

      Свою  власть в регионе Муравьев считал почти безграничной. Почти все мемуаристы отмечали пристрастность Муравьева, его чрезмерную доверчивость по отношению к одним и столь же чрезмерную подозрительность по отношению к другим, вспыльчивость и склонность к быстрым, порой необдуманным решениям. Конфликты с подчиненными развивались всегда почти, по одному сценарию. Обнаружив серьезное или показавшееся серьезным нарушение дисциплины или невыполнение его личного приказа, генерал впадал в ярость и в приступе гнева обрушивался на виновного с угрозами и упреками, нередко при этом назначая немыслимо суровые наказания (вплоть до смертного приговора). Через некоторое время Муравьев остывал, одумывался и склонялся на просьбы и уговоры жены или М.С. Корсакова смягчить наказание. Подобные расправы настигали не только военных, но и штатских.

      Постепенно  из муравьсвского окружения уходили  или устранялись независимые люди, способные принимать самостоятельные решения и противоречить начальству, и в этом окружении все больше становилось слепых исполнителей. Ушли или были вынуждены покинуть Сибирь Г.И. Невельской и B.C. Завойко, переведен подальше от генерал-губернатора А.О, Стадлер. Все большую силу стала приобретать группа "золотой молодежи", типичными представителями которой были Д.В. Молчанов и Ф.А. Беклемишев.

      В нее входили приезжие дворяне, как  штатские, так и военные. Характерные для группы привычки и нравы в концентрированном и даже утрированном виде отражали общие отличия приезжих. Неприязненное отношение к "золотой молодежи" нередко переносилось сибиряками на всех приезжих. Перешедшие из столичной гвардии адъютанты генерал-губернатора, молодые самонадеянные чиновники с петербургскими связями держали себя по отношению к местному обществу надменно. 

3.2. Внешнеполитическая  деятельность

       Неизменный интерес к проблемам международных отношений, комплексный подход к решению внешних и внутренних задач, устойчивые внешнеполитические симпатии и антипатии, как и умение трезвой оценкой реальных возможностей России и Восточной Сибири охлаждать собственные романтические и экспансионистские мечты — все это также в полной мере проявилось при решении амурского вопроса.

      Как уже говорилось, в 1850-с гг., по-прежнему считая важнейшим вопросом определение нашей границы с Китаем на крайнем Востоке. Муравьев видел при этом основную проблему в отношениях России не с самим Китаем, а с Англией, США и Францией. Неизменная неприязнь к Англии и наполеоновской Франции, признание необходимости союза с США — эти основные внешнеполитические ориентиры были приняты им задолго до начала Крымской войны. Еще в первые сибирские годы Муравьев не раз проявлял враждебность и неприязнь к Англии и англичанам. От двух английских путешественников С. Хилла (Гиля) и Остена он потребовал, чтобы они немедленно покинули Сибирь, запретив им продолжить путешествие по Амуру, так как заподозрил их в шпионаже.

     Муравьев 29 ноября 1853 г. направил конфиденциальную записку великому князю Константину Николаевичу, только что возглавившему Морское министерство. В ней формулировались основные задачи по защите берегов и портов на Восточном (Тихом) океане и в Охотском море и высказывалось опасение относительно возможного нападения англичан в устье Амура и на Камчатке. Для предотвращения этой угрозы Муравьев предлагал направить находившуюся на Дальнем Востоке эскадру адмирала Е.В. Путятина в устье Амура и одновременно и поручить генерал-губернатору Восточной Сибири доставить по Амуру войска для укрепления берегов. Именно эту задачу предусмотрительно решал первый амурский сплав, вместе с которым сначала в устье Амура, а затем и на Камчатку прибыли участники и герои обороны Петропавловска в 1854 г. Еще большую роль в этой обороне сыграл экипаж фрегата "Аврора" из состава путятинской эскадры, прибывший в Петропавловск незадолго до начала военных действий¹⁹.

      Менее очевидным, но не менее важным условием успешных действий на Амуре было получение  Муравьевым в январе 1854 г. инструкции, объявлявшей генерал-губернатора Восточной Сибири высшей инстанцией в сношениях с Китаем по вопросу о границе. Таким образом, Муравьев получил право вступать в сношения с Пекинским Трибуналом непосредственно, минуя Сенат и МИД.

      Дальнейшие  усилия Муравьева были, тем не менее, направлены не на урегулирование вопроса дипломатическим путем, а на решение его де-факто. Подписание 18 мая 1858 г. российско-китайского Айгунского договора, который определил границу двух государств по Амуру, стало "звездным часом" в жизни Н.Н. Муравьева.

  Эта явная и очевидная победа была омрачена неуспехом ходатайств генерал-губернатора о награждении огромного числа его подчиненных — участников амурской эпопеи — и сложностями с ратификацией договора.

     Айгунский договор стал лишь прелиминарным, и  окончательные условия разграничения были подтверждены Пекинским договором, который в 1860г. заключил Н.П.Игнатьев.

3.3. Экономическая политика

     Начало  колонизации Приамурья и заключение Айгунского договора привели к изменению отношений генерал-губернатора с сибирским купечеством. Ознаменованные острыми конфликтами в первый период его управления, они существенно улучшились во второй. Занадворовская история стала последней вспышкой прежней вражды. Уже в 1854 г. купец, золотопромышленник и откупщик Соловьев сделал значительные пожертвования для первого сплава и для исследования Амура. Характерно, что в первом сплаве участвовал красноярский городской голова П.И. Кузнецов, а в 1856—1857 гг. на Амуре начали торговлю несколько иркутских купцов. Торжественный роскошный обед в зале благородного собрания запечатлел дело примирения Муравьева с купечеством, это был первый обед, который Муравьев, со времени своего назначения генерал-губернатором, принял от иркутского купеческого общества.. Об изменении отношения купцов к Муравьеву и о том, что это было связано с успехом его деятельности на Амуре, говорится и в пересказанной американским коммерсантом П. Коллинзом речи кяхтинского городского головы, известного в Сибири купца Н.М. Игумнова. Обращаясь к американцам, он отметил: "Вы отдали дань гению и прозорливости генерал-губернатора Муравьева. Мы все чувствуем, что он сделал великое дело для Сибири. Одно открытие Амура доказывает его огромное желание процветания Сибири и величия России. Мы надеемся, что после возвращения в свою страну вы расскажете вашим купцам, что они смогут достичь Сибири и вести торговлю с нами. Мы верим, что это будет приносить взаимную пользу и выгоду обеим странам"²⁰ Надежды на появление нового пути и новых перспектив для сибирской торговли были тем более важны, что в Кяхте она в это время заметно приходила в упадок.

     Если  в первые годы экономическая политика Муравьева была направлена главным  образом на борьбу за усиление государственного контроля над экономикой, то во второй период произошел очевидный поворот к фритредерству. В 1853 г. генерал-губернатор предложил ввести новые правила торговли в Кяхте, которые должны были «сделать кяхтинский торг свободным для всех и каждого... и разрешить на Кяхте производство торговли меною или чистыми деньгами»²¹. Убедившись на опыте в бесполезности борьбы с контрабандой и прежних стеснительных мер, Муравьев выступал теперь за "совершенную свободу и беспошлинность", но был согласен и на компромисс — "таможню в Иркутске с уменьшенною пошлиною"²².

     Весьма  неожиданным для Муравьева, каким он был в начале своей деятельности, выглядит его мнение о путях разрешения частных споров золотопромышленников. Их "должен разбирать суд, — писал он Корсакову, — без участия и вмешательства административной власти". Государство заинтересовано в развитии золотопромышленности, поэтому оно должно устранять все тормозящие ее факторы, в том числе и прямое вмешательство органов управления, которое наводит страх на всех владетелей приисков.

      Весьма  прогрессивной и отвечающей духу времени была высказанная Муравьевым в отчете за 1856 г. мысль о том, что создание благоприятных условий для развития частной золотопромышленности выгоднее государству, чем обременительные пошлины, делающие невозможным поиск новых месторождений и разработку небогатых россыпей. В отчете за 1858 г. Муравьев на опыте единственного в Нерчинском округе частного промысла доказывал "тактическое преимущество... свободного и обеспеченного труда против обязательной казенной системы". В проекте же правил для частной золотопромышленности на Амуре Муравьев вообще предлагал ввести полную свободу и разведки, и добычи золота, причем не на разрешительных, а на заявительных началах, и даже ввести право продажи приисков и самого золота частным лицам. В результате категорических возражений Министерства финансов проект был отвергнут.

      Позиция генерал-губернатора Восточной Сибири претерпела столь существенные изменения по большинству вопросов экономического характера во многом под влиянием времени. В канун Великих реформ стала иной ситуация в стране, иными настроения в правительственных кругах и в обществе. Но серьезно влиял и собственный практический опыт. Об этом свидетельствуют многочисленные, хотя и беглые замечания в письмах Корсакову: "Я все-таки должен сказать, что нигде казенными средствами ничего порядочного не добыто"; "надеюсь, что ты... нанимаешь вольных рабочих"²³.