Государственная служба приказной системы управления

I. Чины думные: бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки.

П. Чины московские: стольники, стряпчие, московские дворяне.

III. Чины городовые: жильцы, выборные дворяне из городов, дворовые дети боярские или дворяне, городовые дети боярские.

Н.М. Рогожин, восстанавливая иерархию служебных должностей на государственной службе на материалах Посольского приказа (одного из важнейших в системе управления) дополняет это список переводчиками 1-й и 2 статьи, золотописцами, служилыми людьми по отечеству, служилыми людьми по прибору и т.д. [7, С.74].

Соотношением приказных чинов с общими служилыми чинами определялся переход приказных и служилых людей в те или иные чины. Местных подъячих переводили в разряд детей боярских, московских подьячих – в жильцы и выборные дворяне, а дьяков – в московские дворяне. Такие перемещения не всегда были связаны с изменением рода занятий, но они повышали социальный статус приказных людей, создавали более широкие возможности для их детей в выборе рода службы. В результате, дети приказных людей далеко не всегда шли в подьячие. Стремясь преодолеть «непочетность» службы своих отцов и слиться с основной дворянской массой, они приказной работе предпочитали более престижную дворцовую службу и другие служилые ранги. Отток потомственных подьяческих кадров вынуждал приказы пополнять ряды московских служащих за счет опытных подьячих местных учреждений.

В отличие от дьяков и подьячих, переход служилых людей в приказные чины имел для них не только плюсы, но и минусы. Так, городовой дворянин, поступив в приказные дьяки, с одной стороны, переходил в разряд «московских служилых людей», а с другой – лишался ряда преимуществ, которые он имел, находясь в более низком служилом разряде. Так, например, приказные люди не имели права на местничество (порядок распределения служебных мест с учётом происхождения и служебного положения предков лица), поэтому вступление на это поприще дворянина, по понятиям XVII  века, накладывало бесчестье не только на него, но и на весь его род. Вследствие неродовитости приказной службы, в дьяки московских приказов шли в основном провинциальные дворяне, а московские дворяне, как писал В.О. Ключевский, «брезговали еще этой карьерой» и видели в ней поруху дворянской чести [8,С.159].

Л.Ф. Писарькова замечает, что движение по ступеням этой неписаной «Табели о рангах» приказные люди начинали, как правило, с «неверстаных» подьячих, то есть не получавших жалованья и только обучавшихся приказной работе [15,С.51]. Затем последовательно, с интервалом в 5–10 лет, проходили они ступени молодого, среднего и старого подьячего, которым соответствовало деление подьячих на третью, вторую и первую статьи. Внутри этих групп существовало и более дробное деление. Чин старого подьячего был высшей точкой подьяческой служебной карьеры, но получали его лишь около 16% подьячих (каждый 6-й) после 20-25 лет службы, достигнув к этому времени возраста, вполне оправдывавшего этот чин. Самые опытные из них могли претендовать на высшую подьяческую должность – «подьячего с приписью». Исполнявшие ее по своему положению и характеру деятельности в приказах играли роль промежуточного звена между подьячими и дьяками. Как заметил С.Б. Веселовский, о роли опытных подьячих можно судить по тому, что «просители давали им иногда такую же взятку как и дьякам» [3,С.70].

Выше следовали чины дьяков: приказных и думных. Именно дьяки, пройдя все ступени приказной работы, становились незаменимыми знатоками приказного управления, той главной силой, которая приводила в движение всю государственную машину. Так, среди 24 судей Поместного приказа, исполнявших эту должность в XVII – начале  XVIII века, 10 были думными дьяками, 7 – боярами, 3 – окольничими, 3 – стольниками, 1 – дворянином. Причем многие из них прошли все ступени приказной службы, начиная с подьячего. Дьяки были «вершителями всей политики приказов» и при начальниках из бояр, так как обремененные придворными и думными делами, они являлись в значительной степени почетными судьями [4,С.89].

Продвижение по чиновной лестнице зависело не от родовитости, а от способностей и времени пребывания в должности. Во второй половине XVII века заметно выросла потребность в знающих и способных людях. Представители неродовитой части Думы, как правило, начинали службу подьячими, реже дьяками, с годами становились думными дьяками или думными дворянами, а в отдельных случаях достигали чинов окольничих и даже бояр. Из этой среды вышли такие выдающие деятели второй половины XVII века, как Е.И. Украинцев, Л.Т. Голосов, Алмаз Иванов, А.Л. Ордин-Нащокин, Ф.Л. Шакловитый и др. Своей карьерой они были обязаны личным качествам, а не принадлежностью к знатному роду. За исключением Ф.Л. Шакловитого, все они находились на дипломатической службе и по достижении чина думного дьяка руководили Посольским приказом.

Таким образом, можно говорить об определенной демократичности служебной системы XVII века, обеспечивавшей преемственность между низшими и высшими ее ступенями, благодаря которой все уровни управления наполняли опытные служащие, хорошо изучившие все тонкости приказной работы.

2.3. Соотношение приказной работы и государевой службы

Приказные люди сохраняли свои служилые (в смысле военных) обязанности почти на протяжении всего XVII века. Основная служба приказных людей имела таким образом специфический характер, так как по содержанию она все более смыкалась с приказной работой, отличаясь от нее в основном местом. Она может быть разделена на три части: полковую, посольскую и придворную (последняя только для московских подьячих).

Особенностью формирования абсолютизма в России в области управления было выделение к середине XVII века гражданской (статской) из службы вообще (главным образом военной), как основной обязанности сословной категории служилых людей. В связи с этим необходимо выяснить, что вкладывали служилые люди вообще, а приказная их группа в частности, в само понятие службы и в чем видели они свои обязанности по отношению к верховной власти и государству.

Приказный человек начинал службу с принятия присяги. В 1667 году специальным указом предписывалось без присяги «дьякам с приказах не сидеть и никаких дел не делать».

Текст присяги или «Крестоприводной записи» 1613 года позволяет выделить те требования, каким, по понятиям того времени, дожжен был отвечать чиновник. «…Мне, будучи у государева дела, - обещал вновь назначенный дьяк, - государю своему царю…и его царского величества сыну…служити и добра хотети и дела всякие делати и судити вправду, но по дружбе никому и ни в чем не норовити, а по недружбе ни в чем не мстити, и государские казны всякие беречи, а ничем государским не корыстоватца, и пожитку себе государскою казною не учинити, и ни ск кем государскою казною не ссужатися, и посулов и поминков ни у ково ни от чево не имать, и дел государвевых тайных всяких никому не проносити и не сказывати, и во всем мне государю своему…и его детям …служити и добра хотети вправду, по сему крестному целованью» [15,С.75].

Анализируя различные варианты крестоприводных записей, Н.Ф. Демидова отмечает, что по ним прослеживается зарождение понятия государственной службы, вытеснявшей постепенно понятие службы государю [4,С.151]. Уже в заключительной записи 1598 года говорится не только о верности царю Борису и его семье, но также об обещании «их землям добра хотети во всем вправду». Переходя из записи в запись, это обязательство постепенно трансформируется. В присяге 1626/27 года думным дьякам оно уже выглядит следующим образом: «Лиха никакого Московскому государству никак не хотети» [4,С.152].

Второй особенностью изменений, которые происходили в тексте записей, было выделение первоначально в особые пункты и приписи, а затем в отдельные записи обязательств, связанных с обособлением гражданской службы в особую отрасль государевой, а позднее государственной службы.

Вместе с тем для приказных людей присяга долгое время состояла как бы из двух частей – общей, которую они давали как часть служилых людей вообще, и частной, где они выступали как служилые люди гражданской службы. На протяжении XVII века для приказных людей и на практике сохранялось двойственное понимание их службы. С одной стороны служба для них оставалась обязанностью вассалов по отношению к царю как сюзерену, которая выражалась  выполнении функции служилых людей, то есть, прежде всего, военных. С другой стороны, в соответствии со специальными приписями, их служба определялась как работа в государственных учреждениях, то есть гражданская служба. Эта двойственность, по мнению Н.Ф. Демидовой,  породила любопытное разделение обязанностей приказных людей на «государеву службу» и «приказную работу» [4,С.158]. Разница самих терминов «служба» и «работа» несомненно, выражает разное отношение людей XVII века к службе вообще и к приказной деятельности в частности. Если «служба» включала в себя, прежде всего, значение подданства, то понятие «работа», как производное от рабства, имело оттенок подневольности и непочтенности. И на деле как почетная рассматривалась в то время служба в полках, в посольствах, как непочетная – текущая рядовая работа в приказах и приказных избах.

2.4 Делопроизводство приказов

Делопроизводство приказов в XVII веке было достаточно сложным. Документы писались на листах бумаги, называвшихся ставами (склейки). Их оборотная сторона использовалась для нанесения помет, резолюций, подписей. В деле следующий документ подклеивался верхней частью к нижнему полю предыдущего документа и так далее. Таким образом, дело представляло собой длинную бумажную ленту, которую обычно сворачивали в рулон, называвшийся «столбцом». Помимо столбцов практиковалась книжная форма делопроизводства. Однако книги и тетради использовали для составления внутренних документов приказов либо документов служебного пользования. Это, прежде всего, большое количество вторичной документации, документов сводного или обобщающего характера: книги «входящих» и «исходящих» документов, различные реестры, сметные списки, описи текущих архивов и т. п.

Общий порядок прохождения и рассмотрения дела в приказе был следующим. При поступлении в приказ челобитной от частного лица документ направляли дьяку, рассматривавшему права данного лица на обращение в приказ по данному вопросу. При положительном решении дьяк ставил подпись на обороте челобитной (иска, жалобы) и писал фамилию «старого» подьячего, которому надлежало оформить и подготовить дело к рассмотрению по существу требований. «Старый» подьячий, рассмотрев существо требования, давал непосредственные указания своим подчиненным о проведении определенных действий: наведении справок, подготовки конкретных выписок из книг и других документов, необходимости отправления «памятей» в другие приказы и т. д. После того как «старый» подьячий решал, что дело полностью подготовлено к рассмотрению, дело поступало дьяку. Последний, если соглашался с мнением подьячего о готовности дела, ставил помету «к вершенью», если же приходил к мнению о необходимости дополнительной работы с делом, он ставил помету «к розыску». Дела с пометами «к вершенью» в определенные дни поступали на рассмотрение судей приказа. Дьяк устанавливал очередность рассмотрения дел, он же давал необходимые пояснения по существу дела и рекомендации по его решению. Окончательное решение дела зависело от судей, однако резолюции о решении проставлялись дьяком от имени судей.

Работа и поведение приказных служащих должны были соответствовать требованиям присяги, приносимой ими при вступлении в должность. В первой ее части принимаемый на государственную службу давал обещание на верность царствующему дому, во второй – обязывался не нарушать конкретных требований, предъявляемых к данной должности: сохранять секреты, беречь имущество и казну, не подделывать документов, не брать взяток («посулов и поминков ни у кого ни от чего не иметь»), быть справедливым («по дружбе никому не норовить, и по не дружбе никому не мстить»), внимательным к людям («челобитчиков не волочить») и т.д.

В области формирования приказных людей на протяжении всего XVII века отчетливо прослеживается борьба двух противоречивых начал: с одной стороны, стихийно складывавшейся традиции, уходившей корнями в предшествующее столетие и связанной с местными особенностями общественной социальной структуры; а с другой стороны, политики правительства, направленной на централизацию и унификацию этого процесса. Борьба эта происходила по-разному для приказных кадров учреждений центрального и местного звеньев государственного управления с явным отставанием в развитии централизаторских тенденций во втором из них.

Таким образом, на протяжении всего XVII века непосредственные обязанности всей приказной группы складывались из службы и приказной работы, причем последняя была основной и определяющей. Именно она являлась тем ядром, из которого впоследствии выросла профессиональная гражданская служба.

3 Материальное обеспечение приказных людей. Злоупотребления и наказания

3.1 Источники материального обеспечения служащих

Следует отметить, что обеспечение служащих приказов (дьяков и подьячих) было денежным и поместным. Также правовые обычаи допускали «кормление от дел». Н.Ф. Демидова не без основания предположила, что доходы, получаемые большинством подьячих «от дел», в несколько раз превышали размер их денежного оклада и что «кормление от дел» могло быть двух видов: «почесть» и «поминки»: «почесть» предлагалась заранее для успешного продвижения дел, а «поминки» — за конкретную работу с целью ее ускорения [4,С.122-137]. К.В. Петров предполагает, что основные отличия «почестей» и «поминок» заключались, во-первых, в их добровольном характере со стороны дарителя, а во-вторых, в отсутствии каких-либо конкретных требований дарителя в отношении подготовки, рассмотрения и решения его дела в приказе. Именно эти два условия позволяли отграничить допустимые обычаем подношения служащим приказов от взяток («посулов») [14,С.79].

Отдельно от «почестей» и «поминков» следует рассматривать получение денег   за  оформление   тех  или  иных  документов.  Подсчеты,   проведенные П.В. Седовым, показывают, что гипотетический легальный доход подьячих за оформление документов составлял 100—200 рублей в год, превышая, таким образом, денежный оклад более чем в 10 раз [16,С.140]. Доходы «старых» подьячих и дьяков, ставивших подпись на документах, были на порядок выше. Служащие приказов, где было мало «челобитчиковых» дел, например, Посольского приказа, ежегодно получали «праздничные деньги», составлявшие два годовых оклада [14,С.80].

Следует отметить, что к концу XVII  века материальное положение основной массы приказных людей заметно ухудшилось, а поляризация в казенном обеспечении высших и низших групп служащих усилилась. Так, в число наиболее богатых людей входил думный дьяк И.А. Гавренев, возглавлявший Разрядный приказ, за которым числилось 797 дворов; в списке вотчинников он занимал 14-е место. А.Л. Ордин-Нащокин, крупнейший государственный деятель царствования Алексея Михайловича, вообще не имел никаких владений. В 1667 году он был пожалован в бояре и назначен руководителем Посольского приказа с титулом «царственного большой печати и государственных великих посольских дел оберегателя»; вместе со столь ответственными должностями получил в потомственное владение Порецкую волость, 500 дворов около Костромы и прибавку к боярском окладу в 500 рублей [15,С.65].