Екатерина II Алексеевна

На 'интимных обедах' в екатерининскую эпоху подавали совсем некалорийные блюда, хотя названия они имели уж очень необычные: нёбная часть, запеченная в горячей золе, гарнированная  трюфелем; филейка большая по-султански; гато из зелени винограда; крем жирный девичий. Самой же государыне довольно легко было 'выдержать' законы диетологии в подобных случаях, так как всей гастрономии мира 'справедливая Минерва' предпочитала разварную говядину с соленым огурчиком и квашеной капусткой.  

Гренки  с миндалем  

Очищенный сладкий миндаль толкут, подливая немного воды, чтобы не замаслилась  масса. Кастрюльку с массой ставят на плиту и постоянно помешивают ее содержимое, чтобы миндаль немного  подсох. Потом добавляют столовую ложку масла, 2 желтка, стакан сахара и все вместе, помешивая, прогревают на огне. Один ломтик черствой белой  булки намазывают подогретой массой, накрывают другим ломтиком и плотно прижимают их друг к другу. Затем  обмакивают в молоко с яйцом и  обжаривают.  

Говядина 'беф аля мод'  

Большой кусок говядины шпигуют салом (по возможности больше) и в течение 3 дней маринуют: маринад (вода, уксус, сахар, крупно толченная гвоздика, корица, черный перец горошком, лавровый лист, соль) сначала кипятят, а потом охлаждают. Замаринованный кусок перекладывают а горшок, заливают тем же маринадом, доливают по необходимости воду и замазывают горшок тестом. Ставят в хорошо нагретый духовой шкаф на 3—5 часов. После этого говядину вынимают, оставшуюся подливку процеживают, добавляют немного желатина, чтобы жидкость могла застыть. Подают говядину куском или нарезанную.  

Царская Пасха  

Протирают через сито 2 кг жирного творога, добавляют 10 яиц, 400 г самого лучшего  сливочного масла. Все складывают в  кастрюлю, ставят на небольшой огонь  и постоянно помешивают, чтобы  не подгорело. Как только творожная  масса дойдет до кипения и появится первый пузырек, тотчас кастрюлю снимают  с огня и ставят на лед, продолжая  помешивать массу до полного остывания. В охлажденную смесь добавляют  сахар, миндаль, изюм без косточек, ядра грецких орехов, мелко порубленную  курагу, цукаты. Все хорошенько вымешивают, помещают в плотный холщовый мешок  и ставят ненадолго под гнет.

Последняя женщина  на российском престоле

Немного крови — и из немецкой принцессы  получилась почти идеальная русская  императрица  

Хотя  считается, что история не знает  сослагательного наклонения, роль случайностей в ней высока. Из-за них в мировой  истории то и дело происходят события  поистине невероятные. Именно они привели на трон Екатерину II: ведь если бы Елизавета Петровна (1709–1761) не была бездетна, если бы не объявила своим наследником герцога Карла Петра Ульриха, если бы не решила женить его на немецкой принцессе Софии Августе Фредерике Ангальт-Цербстской, если бы Петр был умнее, а София Августа не столь тщеславна… то наша история пошла бы по совсем другому пути.

Итак, в 1742 году бездетная императрица  Елизавета Петровна решала вопрос о  наследовании русского престола. Её выбор  пал на племянника, родного внука Петра I герцога Шлезвиг-Голштинского Карла Петра Ульриха (1728–1762), сына второй дочери Петра Анны Петровны (1708–1728). Мальчика, которому уже исполнилось 14 лет, перевезли в Россию и нарекли Петром Федоровичем. В 1745 году ему надлежало жениться. Разумеется, поиск подходящей невесты для будущего наследника престола был делом политическим и проводился без участия самого наследника.

Решающим  опять же оказалось мнение самой  императрицы: женой наследника будет  шестнадцатилетняя немецкая принцесса  довольно захудалого рода — София  Августа Фредерика Ангальт-Цербстская (род. в 1729 г.). Её не мешкая доставили в Россию и крестили по православному обряду, дав имя Екатерина Алексеевна. В августе этого же года сыграли свадьбу. Но брак не принес счастья молодым.

Здоровье  у Петра Федоровича было слабое, он не обладал особыми талантами  и не любил учиться. Его неприязнь  к латыни была столь велика, что  он запретил помещать в свою библиотеку книги на латинском языке. Не мог  он похвастать и хорошим воспитанием: по воспоминаниям современников, Петр был «вспыльчив, фальшив, любил хвастать, приучился лгать».

Свадьба не исправила молодого человека. Напротив, после женитьбы он счел себя взрослым человеком и учиться отказывался уже наотрез. Он бесцельно проводил время: устраивал смотры своим любимым игрушечным солдатикам, собирал дворцовых лакеев и делал из них солдат, один раз даже судил и приговорил к повешению… крысу, которая чем-то перед ним «провинилась».

Петр  Федорович не проявлял ни малейшего  уважения к жене и попрекал её бесплодием, хотя большинство современных историков  сходятся в том, что бездетными супруги  оставались из-за проблем со здоровьем  Петра. Но даже рождение в 1754 году Павла  Петровича — будущего Павла I — не способствовало налаживанию семейной жизни.

Сергей  Михайлович Соловьев (1820–1879) писал, что  «Петр обнаруживал все признаки остановившегося духовного развития, он являлся взрослым ребенком». Действительно, многие поступки Петра Федоровича иначе  как детскими не назовешь: он показывал  языки фрейлинам и дразнил  священников во время церковной  службы. К России и всему русскому он относился с нескрываемым презрением. В своем дневнике Екатерина отмечает слова своего супруга, что он «не  рожден для России, что он непригоден русским и русские непригодны ему…». Даже сама Елизавета Петровна была не в восторге от выбранного ею наследника русской короны: она частенько  называла его то дураком, то уродом, а то и «проклятым племянником».

Зато  совсем из другого теста была вылеплена  его молодая супруга. Попав в  Россию, она поняла, что её единственный выход — «стать более русской, чем сами русские». Существует такой анекдот, который передает отношение Екатерины к её положению. Она заболела, и врач «пускал» ей кровь. Когда её спросили о самочувствии, она ответила, что теперь все будет хорошо, так как последнюю немецкую кровь из нее выпустили, осталась одна русская. Екатерина старательно изучала русский язык, русские обычаи, особенно усердствовала в изучении православия. Она ровно и спокойно держала себя в отношениях со своим мужем и его придирчивой венценосной теткой.

Из-за вынужденного безделья — муж оставлял её одну на целые дни, а ребенка  сразу по рождению забрала к себе Елизавета — Екатерина много  читала. Сначала романы, а потом  увлеклась входящими в моду французскими философами-материалистами — прежде всего, Вольтером (Francois-Marie Arouet, 1694–1778) и Монтескье (Charles-Louis de Secondat, Baron de La Brеde et de Montesquieu, 1689–1755), историческими сочинениями, описаниями путешествий.

Неудивительно, что многие русские придворные считали  её гораздо более подходящей кандидатурой на трон. И смерть Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 года подтолкнула их к  решительным действиям.

Став  императором России, Петр не стал русским. Первыми же своими действиями он настроил против себя почти всю страну. Он прекратил удачную для России войну с Пруссией, приказал сдать  ей все русские магазины (склады продовольствия, обмундирования и вооружения), вернул пруссакам все их земли, завоеванные  русскими войсками. Вдобавок, он хотел  освободить родной Шлезвиг от подчинения Дании, с которой намеревался начать войну летом 1762 года.

Даже  императорский указ от февраля 1762 года, дарующий дворянам «вольность» и  разрешающий им отойти по желанию  от службы или даже служить за границей, не принес ему популярности.

Не  нравились ему и православные порядки: он запрещал домовые церкви, которые имелись тогда не только при дворянских усадьбах, но и при  зажиточных городских дворах, и требовал у Синода уничтожить иконы в церквях, не разрешать священникам носить светские платья, отменить обязательность постов, не осуждать грехи против седьмой  заповеди (о прелюбодеянии).

Новый император давал и другие поводы к недовольству. Зачастую день Петра  оканчивался шумной и неприличной  попойкой, о которой сообщали своим  государям иностранные послы  в России.

На  таком фоне росла и его взаимная антипатия с женой. Однажды он даже хотел отправить её в тюрьму. Во время парадного обеда был  провозглашен тост за императорскую  фамилию. Екатерина выпила свой бокал  сидя. Петр поинтересовался, почему она  не встала. Екатерина отвечала, что  не сочла это необходимым, так  как сама принадлежит к этой фамилии. Петр стал прилюдно её бранить, и Императрица  начала плакать. В тот же вечер  Петр отдал приказ арестовать свою жену и изменил свое решение, только поддавшись уговорам родни.

Но  больше всего Екатерину ранила открытая связь Петра с Елизаветой Романовной Воронцовой (1739–1792). В конце концов Екатерина решила воспользоваться ошибками своего супруга для того, чтобы превратить минусы своего положения в плюсы. Она встала во главе заговора, имевшего в виду государственный переворот.

Ядро  заговорщиков составили братья Орловы - Григорий (1734–1783), Алексей (1737–1807), Федор (1741–96) и Владимир (1743–1831), княгиня  Екатерина Романовна Дашкова (1743–1810) и несколько офицеров Преображенского  и Измайловского полков. Всего  на их стороне было около сорока офицеров и десяти тысяч солдат.

29 июня должны были отмечаться  именины Петра. Екатерина справедливо  ожидала, что именно в этот  день её супруг попытается  от нее избавиться. Но 27 июня случилось  непредвиденное: один из солдат выдал тайну и среди заговорщиков начались аресты. Рано утром 28 июня в Петергофе будущую самодержицу разбудил Алексей Орлов с известием о раскрытии заговора. Действовать приходилось решительно и быстро.

Около семи утра Екатерина побывала на территории казарм Измайловского полка, где  её встретили с небывалым восторгом. Такой же прием ждал её в казармах Семеновского и Преображенского  полков. Окруженная войсками и народом  Екатерина прибыла в Казанский  собор, где архиепископ Новгородский Димитрий (1708–1767) объявил её самодержавнейшей императрицей всея России, а её сына Павла Петровича — наследником престола.

Из  собора коронованная императрица направилась  в только что построенный Зимний дворец, где её уже ждали для  присяги Сенат и Синод. Любопытно, что ровно за восемнадцать лет  до этого, 28 июня 1744 года, ещё немецкой принцессой она приняла православие.

Все подступы к дворцу были защищены артиллерией, расставлены отряды часовых. Во все  провинции к гражданскому и военному начальству устремились курьеры  с сообщением о перемене царствующей  особы.

К этому времени Петр только приехал  в Петергоф, чтобы обнаружить, что  жены его там уже нет. Как всегда, Петр медлит и проявляет нерешительность. Отправив в Петербург нескольких пожилых сановников, чтобы они выяснили, что случилось, он весь день проводит на берегу моря. Уже к обеду по некоторым донесениям Петр понимает, что низложен, но ничего не предпринимает, и только к вечеру наконец отправляется в Кронштадт. Но уже поздно: морская крепость захвачена сторонником Екатерины адмиралом Иваном Лукьяновичем Талызиным (1700–1777).

Петр  мог бы бежать в Ревель, а оттуда за границу, но он не делает и этого. Он остается в Ораниенбауме ждать свою венценосную супругу. Ждать долго не пришлось: утром 29 июня она была уже там. С войсками.

Петра взяли в плен, и он покорно подписал текст отречения от престола. Позже  его кумир Фридрих II в разговоре  с французским посланником в  Петербурге графом Л.-Ф. Сегюром дал такой отзыв о событиях в России: «Отсутствие мужества в Петре III погубило его: он позволил свергнуть себя с престола как ребенок, которого отсылают спать».

Под охраной Алексея Орлова Петра  поместили в Ропше, в его великокняжеском  имении. Бывший император попросил предоставить ему всего четыре вещи: скрипку, любимую собаку, арапа и… Елизавету Воронцову. В первых трех ему не было отказано, а Елизавету  отослали в Москву и выдали замуж  за дворянина.

Всего 186 дней был на российском престоле этот странный, не слишком умный, несчастный человек, так и не сумевший найти  себя в чужой стране. Верная подруга  императрицы княгиня Дашкова  писала о нем так: «Нельзя сказать, чтоб он был совершенно порочен, но телесные слабости, недостаток воспитания и естественные наклонности ко всему  пошлому и грязному, если б он продолжал царствовать, могли б  иметь для его народа не менее  гибельные результаты, чем самый  необузданный порок».

6 июля, когда Петербург читал манифест  о восшествии Екатерины на  престол, из Ропши пришло сообщение  о смерти Петра.