Стали проповедь
читать.
Говорить им
об отчизне?
Что в ней
смыслит Левашов!
О России, светлой
жизни?
Дибич ведь
из пруссаков. 2
1 Литвак. Реформы
и революции в России. М., Просвещение,
1988г, с.96
2 Г.В.Чагин. Декабристы
в Москве. М., Детская литература,
1987г., с. 118
Несмотря на
все унижения, которым Николай
I и члены Следственного комитета
старались подвергнуть заключенных
Петропавловской крепости, большинство
узников держалось на допросах
с достоинством и честью.
"Я никогда
не был изменником моему отечеству,
которому желал добра, которому
служил не из-за денег, не
из-за чинов, а по долгу гражданина..."-
с гневом сказал С. Г. Волконский
генерал-адъютанту Дибичу, назвавшему
его изменником. За оскорблением
следовали и прямые угрозы: "Я
вас в крепости сгною..."- закричал
Николай I на Ивана Александровича
Анненкова, отказавшегося на допросе
выдать своих товарищей по
обществу. Иногда император особенно
хитрил, выступал как умелый инквизитор
с хорошими артистическими задатками.
Он разыгрывал на допросах
мелодрамы, внешне начинал жалеть
допрашиваемого, особенно, если перед
ним находился совсем молодой
человек. "Что вы, батюшка, наделали?-
говорил он елейным голосом
поручику Александру Гангеблову.-
Вы знаете, за что вы арестованы?..
Я с вами откровенен, платите
и вы мне тем же..." Все
методы допросов были пущены
в ход, и иногда это достигало
цели.
Но те из
декабристов, кто был постарше
и хорошо знал царские "милости",
не поддавались ни посулам,
ни угрозам нового императора.
Так, свой первый разговор с
Николаем I Иван Дмитриевич Якушкин
запомнил во всех подробностях
на всю жизнь: "Что вам угодно,
государь, от меня?"-"Я, кажется,
говорю вам довольно ясно: если
вы не хотите губить ваше
семейство и чтобы с вами
обращались, как со свиньей, то
вы должны во всем признаться".-"Я
дал слово не называть никого;
все же, что знал про себя, я
уже сказал его превосходительству",-
ответил я, указывая на Левашова,
стоящего поодаль в почтительном
положении.- "Что вы мне с
его превосходительством и с
вашим мерзким честным словом!"
- "Назвать, государь, я никого
не могу!"- Новый император отскочил
на три шага назад, протянул
ко мне руку и сказал: "Заковать
его так, чтобы он пошевелиться
не мог".
Ярость членов
Следственного комитета вызвало
и поведение Оболенского. Его
препровождали в Петропавловскую
крепость с запиской царя следующего
содержания: "Оболенского посадить
в Алексеевский равелин под
строжайший арест, без всякого
сообщения - не мешает усилить
наблюдение, чтобы громких разговоров
не было между арестантов, буде
по месту сие возможно".
Но были среди
арестованных люди, вызывавшие особенное
пристрастие Следственного комитета.
Больше всех допросов и очных
ставок было у схваченного
в Тульчине 13 декабря 1825 года, накануне
восстания в столице, командира
Вятского пехотного полка полковника
Павла Ивановича Пестеля. Царь
и его приближенные быстро
поняли роль и значение Пестеля
как вождя всего революционного
движения, поэтому считали его
особо опасным "государственным
преступником". "Никто из подсудимых
не был спрашиван в комиссии
более него; никто не выдержал
столько очных ставок, как опять
же он; везде и всюду был
равен себе самому. Ничто не
поколебало твердости его",- вынужден
был признать Пестеля и очевидец
всего происходящего протоиерей
Мысловский. Царские слуги хорошо
понимали, что, окажись 14 декабря
на Сенатской площади,- неизвестно,
кто бы кого допрашивал.
С тяжелой раной
на голове, закованный в кандалы,
был доставлен в Зимний дворец
Сергей Иванович Муравьев-Апостол,
руководитель восстания Черниговского
полка. Несмотря на сильные
страдания, он также мужественно
держался на допросах, полностью
убежденный в правоте своего
дела. "Одаренный необыкновенным
умом, получивший отличное образование...
он был в свои мыслях дерзок
и самонадеян до сумасшествия,
но вместе скрытен и необыкновенно
тверд",- писал о Муравьеве-Апостоле
много лет спустя сам император
Николай I.
Сергей Иванович
не был поэтом, но однажды он
написал о себе небольшое глубоко
пророческое стихотворение:
Задумчив, одинокий,
Я по земле
пройду, не знаемый никем;
Лишь пред концом
моим,
Внезапно озаренный,
Познает мир,
кого лишился он. 1
Николай I во
что бы то ни стало хотел
сломить волю декабристов, раздавить
их нравственно и физически.
Узников по несколько недель
выдерживали в сырых казематах
Петропавловской крепости, нередко
на воде и хлебе, начисто лишали связи
с родственниками и товарищами. А потом
обессиленных, чаще всего ночами, водили
на допросы.
1 Г.В.Чагин. Декабристы
в Москве. М., Детская литература,
1987г., с.119
О тенденциозности
царского суда говорит, например,
такой документ-указание Следственному
комитету: "Предлагается, исключив
из доклада, представить государю
императору в особенном приложении:
1) об убавке срока службы солдатам;
2) о разделении земель; 3) освобождение
крестьян; 4) о намерении возмутить
военных поселян; 5) о государственных
лицах". Дело заключалось в
том, что "Донесение Следственной
комиссии" от 30 мая 1826 года публиковалось
в печати, и царю невыгодно
было обнародовать истинные цели
декабристов.
Не менее идей
о конституции и освобождении
крестьян боялся Николай I вольнолюбивых
стихов, которые в большом количестве
опадали в следственные документы.
Их цитировали на память многие
декабристы. Распоряжение императора
на этот счет было предельно
лаконичным: "Из дел вынуть
и сжечь все возмутительные
стихи". А ведь многие из
них принадлежали перу Пушкина
и навсегда исчезли для потомков.
Какую утрату понесла из-за
этого русская литература! В роли
главного цензора нередко выступал
председатель Следственного комитета,
писавший потом своей рукой: "С
высочайшего соизволения вымарал
военный мини<стр> Татищев".
О тупости и
невежественности этого выживающего
из ума царского министра не
раз с презрительной усмешкой
вспоминали декабристы. Н. И. Лорер
рассказывал об одном из допросов,
на котором его обвиняли в
свободомыслии: "...Председатель, тучный
после роскошного стола (было
послеобеденное время), едва шевеля
губами, сказал мне: "Ну что,
майор, сознайтесь, что вы все
это почерпнули из вредных
книг... а я, вот видите, во всю
свою жизнь ничего больше не
читал, как святцы, зато ношу
три звезды"
С большим достоинством
вел себя на следствии Орлов.
В показаниях он не скрыл,
что тщательно анализировал ход
восстания, переживал неудачу
декабристов. А к тому, что он,
в конце концов, оказался оправданным,
Орлов был причастен меньше
всего. Чтобы спасти честь фамилии,
за него просил оказавший большую
услугу престолу в период восстания
брат Алексей Орлов, и Николай
I не смог отказать в просьбе.
Через полгода после ареста
Орлов был отправлен в дальнюю
деревню с приказанием находиться
там безвыездно, "начальству иметь
за ним бдительный тайный надзор".
После объявления общего приговора
Николай все-таки сказал своим
приближенным: "Орлова следовало
бы повесить первого".
Уже за первый
месяц арестов все казематы
Петропавловской крепости были
переполнены. По России только
офицеров было взято под стражу
более пятисот. Потом полгода
шло так называемое следствие,
а на самом деле просто фабрикация
документов против декабристов.
Наконец, 1 июня 1826 года был учрежден
Верховный суд. Но практически
он мало что решал...
Судьба декабристов
была предрешена Николаем I, его
личным отношением, степенью антипатии
к каждому подсудимому, а также
воздействием на императора родственников
и друзей несчастных узников.
Результатом работы суда стал
список, состоящий из ста двадцати
одного "государственного преступника",
разделенных на одиннадцать разрядов,
по степени виновности. Вне разрядов
были поставлены П. И. Пестель,
К. Ф. Рылеев, С. И. Муравьев-Апостол,
М. П. Бестужев-Рюмин и П.
Г. Каховский, "осуждаемые к
смертной казни четвертованием".
В число тридцати одного "государственного
преступника первого разряда,
осуждаемых к смертной казни
отсечением головы", вошли декабристы-северяне:
С. П. Трубецкой, Е. П. Оболенский,
В. К. Кюхельбекер, Н. М. Муравьев,
И. И. Пущин, И. Д. Якушкин,
южане - М. И. Муравьев-Апостол,
В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский
и другие члены тайных обществ,
дававшие личное согласие на
цареубийство, а также проявившие
наибольшую активность в период
восстания как в Петербурге, так
и на Юге. К ссылке на вечную
каторгу приговаривались В. И.
Штейнгель и Г. С. Батеньков.
И хотя чуть
позже для первого разряда
смертная казнь была заменена
вечной каторгой, такой суровой
расправы над декабристами не
ожидал никто. И самые ярые
приверженцы монархии увидели
жестокость нового императора.
Страх и подавленность
царили в обеих столицах. Но
среди жителей было немало
и тех, кто скрытно возмущался
содеянным, не хотел смириться
с участью осужденных. В подтверждение
можно процитировать из письма
Вяземского жене: "Я не могу,
не хочу жить спокойно на
лобном месте, на сцене казни!
Сколько жертв и какая железная
рука пала на них". Это было
написано 17 июля 1826 года, через четыре
дня после свершения казни
над пятью декабристами на
кронверке Петропавловской крепости.
Вся просвещенная Россия была
потрясена гибелью своих лучших
сынов. В глуши Псковской губернии
опальный поэт Александр Пушкин
рисует на полях рукописи силуэты
осужденных и казненных друзей,
видения пяти виселиц преследуют
его неотвязно...
Сразу же после
свершения казни Николай I со
всеми приближенными едет на
коронацию в Москву, словно хочет
спастись от преследования теней
повешенных, укрыться за толстые
кремлевские стены. 19 июля московское
духовенство устраивает ему в
Кремле "очистительное молебствие".
Но не все было спокойно
в многосотенной толпе народа,
окружившего соборную площадь
Кремля. Тут и там предусмотрительно
шныряли при полной форме и
переодетые полицейские.
Здесь же, на
площади, «потерянный в толпе»
стоял четырнадцатилетний мальчик
Александр Герцен. «Я был на
этом молебствии, - писал он, - и
тут, перед алтарем, оскверненным
кровавой молитвой, я клялся отомстить
казненных и обрекал себя на борьбу с этим
троном, с этим алтарем, с этими пушками…»
1 Семена, посеянные первыми русскими революционерами,
начинали давать первые ростки...
8. Декабристы –
ярославцы.
Д. А. Щепин-Ростовский.
Щепин-Ростовский
не был членом Северного общества.
Как ни старались следователи
доказать противное – это им
не удалось. Сам князь категорически
отрицал свою принадлежность
к обществу. Хотя Рылеев, Оболенский,
Трубецкой считали его членом
общества, но знавшие его более
близко Александр и Михаил
Бестужевы, не подтвердили этого.
Можно сказать, что у Рылеева,
Трубецкого и др. мнение о Щепине
сложилось при оценке его действий.
Правильнее всего его оценил
Александр Бестужев, отнесший Щепина
к тем, "которые, не будучи
сочленами действовали в видах
общества" 2. Конечно, Щепин-Ростовский
вращался в кругу декабристов,
вероятно, слушал их разговоры
на политические темы, но этого
еще мало, чтобы разделять полностью
их идеи. На следствии он заявил,
что "никаких свободных сочинений
не слушал и не читал".
Что же привело
этого человека на Сенатскую
площадь 14 декабря и не одного,
а во главе нескольких сотен
солдат? На следствии он и сам
указывал на эту причину –
верность присяге Константину.
Щепин-Ростовский считал, что должен
защищать Константина, как своего
государя. В полку, в котором
служил Щепин-Ростовский (Московский)
офицеров-декабристов было мало.
Фактически, им был только Михаил
Бестужев, служивший, к тому же,
в полку с марта 1825 г. Остальные
офицеры, принявшие участие в
восстании или же только согласившиеся
принять, не были членами тайного
общества. Нужно учитывать ещё
и то обстоятельство, что никто
из них по званию не был
выше штабс-капитана. Однако этот
полк сыграл выдающуюся роль 14
декабря, хотя надеялись на
него меньше, чем на другие
воинские части. Но здесь, пожалуй,
ярче всего раскрывается нерешительность
и непоследовательность дворянских
революционеров. Те люди, которые
в решающий момент должны были
проявить максимум энергии, оказались
безвольными и не смогли не
только двинуть войска, но и
сами не явились на назначенное
ими же место. Это привело
к тому, что героем дня вместо
князя Трубецкого стал мало
кому известный князь Щепин-Ростовский.