Древнерусская цивилизация

                   В летописях немало примеров слабости князей. Ярославу Мудрому в 
с время пришлось просить прошения у новгородских граждан за убийство 
нарочитых мужей, только бы они помогли ему в борьбе за Киев. Позже нов- 
городцы буквально принудили Ярослава продолжить борьбу за киевский кня- 
жеский стол. Святополк Изяславич не мог заставить новгородцев принять 
своего сына. Князь Владимир, брат Изяслава Мстиславича, оказался не в 
силах помешать киевлянам убить Игоря Ольговича. Более того, киевляне 
«оудариша и Володимера бьючи Игоря». Изяслава Ярославича, как уже упо- 
миналось, киевляне выгнали из города. По летописи, это был первый явный 
случай изгнания князя, но еще Мстислава Владимировича, которого Патерик 
называет «лютым», горожане вынудили покинуть Киев, «не прияша его»А в 
XII веке практика изгнания и призвания князей становится, чуть ли не об- 
щепринятой. Игоря Олеговича, прежде чем убить ведь тоже выгнали, причем 
с боем, загнали в болото, а затем заточили в поруб ^4|. Такого рода примеры 
можно было бы продолжить, но и приведенных фактов достаточно, чтобы 
сделать вывод — княжеская власть была далеко не безграничной. Князь об- 
ладал свободой действий лишь до тех пор, пока городская община не пере- 
ставала считать его своей «головой» (причины этого могли быть разными). 
Не мог князь противостоять и общему решению горожан, принятому на вече 
(как в случае с Владимиром Изяславичем).

              По мере развития древнерусской цивилизации, все отчетливее становится заметным стремление городов ограничить роль и влияние князей. Особенно четко это видно в соглашениях князей с Новгородом. От князя требовали соблюдения новгородской пошлины, то есть правовых обычаев, по сути, связывая его деятельность по рукам и ногам. Ему запрещали раздавать волости без новгородского посадника и лишать волостей «без вины», то есть без судебного разбирательства, в котором принимал участие все тот же посадник. Ему предписывали назначать на должности только новгородцев. Более того, ему указывали, на каком расстоянии от города бить свиней и оговаривали, куда он может поехать по тем или иным делам, а куда не имеет права, и тому подобное.

В XII в. во всех древнерусских землях князь вступал в свои права, только после принесения клятвы горожанам. Необходимо только заметить — клятва эта была обоюдной. С одной стороны, определенные обязательства брал на себя князь, которые тут же и оговаривались, с другой — городская община.

          Князь в своей деятельности опирался на ближайшее окружение. Традиционно этот круг княжеских помощников принято называть дружиной. Да и сами князья в летописи нередко говорят о дружине в этом качестве. Однако собственное значение этого слова, как оказалось, совсем иное. Внимательно присмотревшись, можно заметить, что дружиной называют свое окружение не только князья, но и бояре, и простые горожане, и даже паломники.

            Что же представляла собой княжеская дружина? Вопреки устоявшемуся мнению, отроки и детские (вольные слуги князя) скорее всего в нее не входили. Источники никогда не называют их дружиной — ни малой, ни какой-либо еще. Как правило, в том контексте, в котором речь идет о дружине, нет отроков, и, наоборот, где говорится об отроках — отсутствует дружина. А.Е. Пресняков, рассматривая состав княжеской дружины, отмечает противоречивость данных по этому вопросу. По его словам, «отроки то объемлются термином «дружина», то противопоставляются дружине» ⁴⁵. На самом деле, источники, на которые он ссылается, позволяют говорить лишь о противоположности этих понятий. В летописном отрывке — об убийстве Глеба Владимировича — между словом «дружина» и выражением «отроци Глебови оуны-ша» ⁴⁶ стоит большой и разнородный материал, не позволяющий напрямую связывать их друг с другом. После рассказа о том, что Глеб спешно отправился в Киев с малой дружиной (имеется в виду небольшой отряд), сообщается о прибытии отряда в Смоленск, о Ярославе Мудром, который, узнав о смерти отца, посылает эту весть Глебу, о слезах, которые пролил Глеб, получив ее, о глебовой молитве, о прибытии посланников Святополка. И только после этого упоминаются отроки Глеба, которые могли сопровождать князя наряду с малой дружиной, а не в качестве ее самой. Говорить о том, что отроки упомянуты здесь как часть «малой дружины» оснований нет.

                 В известном рассказе Повести временных лет о мести княгини Ольги, в котором «дружина» и «отроки» задействованы в одной сцене и упоминаются вперемешку, связывать их между собой гак же вряд ли имеет смысл. «Малая дружина» и в данном случае обозначает «небольшой отряд», малую часть всей дружины княгини: «Ольга же поимши малы дружины легько идущи приде къ гробу его». Дружина Ольги — это ее ближайшее окружение, а отроки — слуги. «...И повеле Ольга отрокомъ своимъ служити пред ними [древлянами], — говорится в летописи, и далее — ...повеле отрокомъ своимъ питии [ити?] на ня а сама отиде кроме и повеле дружине [своей] сечи Деревляне...» *⁷. Дружина и отроки здесь явно не одно и то же. А. Е. Пресняков в этом месте так же видит их противопоставление ^4S.

            Отроки и детские выполняли различные поручения князя, действуя от его имени. Их право занимать какие-либо должности маловероятно. Попытки князей сделать это наталкивались на жесткое сопротивление общества. Примером тому может служить судьба князей Ростиславичей, приглашенных в Ростово-Суздальскую землю после убийства Андрея Боголюбского. «Седя-щема Ростиславичема в княженьи земля Ростовьскыя, — говорится в летописи, — роздаяла бяста по городомъ посадничьство Руськым дедьцкимъ они же многу тяготу людем симъ створиша продажами и вирами». Поведение Ростиславичей представлено здесь как нарушение принятых в обществе норм и законов, что должно было объяснить дальнейшие события, изложенные в летописи — изгнание князей.

               Источники обычно не позволяют разобраться, что скрывается под словом «дружина». Часто по контексту можно понять, что речь идет о войске (обычно в том случае, когда рассказ посвящен какому-либо военному походу), но определить каком именно — городском или лично княжеском — как правило, невозможно ⁵¹. В редких случаях, когда это можно сделать, выясняется, что дружиной называется все-таки городское войско, а не княжеское ⁵². И только иногда источники предоставляют возможность увидеть хотя бы приблизительный состав собственно княжеской дружины. В Повести временных лет под 987 годом читаем: «...И созва князь боляры своя и старца. Речь Володимеръ се придоша послании нами мужи да слышимъ от нихъ бывшее и речь скажите пред дружиною...». Здесь Владимир называет своей дружиной бояр и старцев градских, которых собрал, чтобы выслушать прибывших посланцев, ранее отправленных в разные земли с целью испытания вер. Под 996 годом дружиной названы бояре и гриди: сотские, десятские и нарочитые мужи. Точно так же нарочитых мужей, управлявших землей, называли дружиной и древляне ".Скорее всего, княжеская дружина в собственном смысле — это не личное его войско, и вообще не войско, а городская старшина (старейшие люди), которые, вместе с князем, принимали участие в управлении государством. При этом нельзя забывать, что настоящее значение этого слова — близкое окружение, круг друзей-товарищей, община, в которую входил тот или иной человек, и в зависимости от контекста под дружиной могла пониматься и городская община в целом, и ее часть, и войско, если речь в источнике шла о каком либо военном походе. Для князя его ближайшим окружением, кругом его товарищей была городская старшина, люди старейшие.

            Наряду с княжеской темой, предметом постоянного обсуждения является вечевой строй Киевской Руси Историография этого вопроса обширна. К настоящему времени сложились две основные точки зрения, которые по-разному характеризуют происхождение, состав, полномочия и место веча в государственной структуре Русского мира.

             Согласно первой точке зрения, вече — это народное собрание, в котором участвовали широкие слои древнерусского города, и даже его округи. В этом качестве оно рассматривается как наследие первобытных времен и зачастую противопоставляется княжеской или вообще государственной власти. Данное представление о вече в той или иной степени разделяют М.Н. Покровский, Б.Д. Греков, М.Н. Тихомиров, И.Я. Фроянов и другие. М.Н. Покровский называет древнерусское вече «самодержавной армией» и, своего рода, солдатским митингом. По его мнению, в нем участвовали все взрослые мужчины, способные носить оружие. «Перед нами, — пишет он, — ... вооруженный город: народное ополчение с правами верховного учредительного собрания» ⁵³. Б.Д. Греков определяет вече как народное собрание (классового и доклассового общества) для обсуждения и решения общих дел ^%. С ним практически полиостью солидарен М.Н. Тихомиров ⁵'. И.Я. Фроянов изображает вече как «верховный демократический орган власти, развивавшийся наряду с княжеской властью». Среди его участников он видит представителей всех социальных слоев города и его окрестностей. Согласно Фроянову, вече ведало вопросами войны и мира, сбором финансовых средств, сменой князей, землевладением, заключением международных договоров и многими другими вопросами.

              Согласно второй точке зрения, вече — это, прежде всего, совещание крупных феодалов (землевладельцев), орган «феодальной демократии», а не выражение воли народа. Подобным образом рассуждают В.Т. Пашуто, П.П. Толочко, В.Л. Янин, М.Х. Алешковский и другие. Так, по мнению П.П. Толочко, киевское вече было органом местного боярства ^ы>. Согласно В.Л. Янину «общегородское вече Новгорода... являло собой представительный от концов орган, участником которого были только усадьбовладельцы, то есть феодалы, в первую очередь бояре» ^.

                    Однако правильней называть вече не органом власти (то есть учреждением), а способом решения вопросов. Не случайно в древнерусских текстах оно часто заменяется формулой, обозначающей город или горожан — «весь Новгород», «все кияне» и т. п. Вспомним жалованную грамоту Изяслава Пантелеймонову монастырю: «Се езъ князь великыи Изяс-лавъ Мьстиславичь, по благословению епискупа Нифонта, испрошавъ есми у Новагорода святому Пантелеймону землю село Витославиць...» ⁶². В этих словах заключается глубокий смысл. Изяслав, согласно документу, выпрашивает село не у веча, и земля, как следует отсюда, принадлежит не вечу (о чем пинает В.Л. Янин ^бз) — разрешить или нет князю передать село монастырю решает Новгород, и земля принадлежит, стало быть, Новгороду. Делает он это, естественно, на вече. Но вече здесь способ, а не учреждение с какими-либо полномочиями способ старый и единственно возможный для любого коллектива, который сам желает решать свою судьбу. Людей, собирающихся вместе, чтобы выразить свою волю, относительно себя самих или своего имущества, нельзя называть собственным органом.

            Понимаемое таким образом, вече легко обнаружить и в тех случаях, когда оно прямо не называется. Вечевые собрания скрываются не только за словом «сдумаша», как считает Фроянов, но и в таких выражениях, как «и реша себе», «призваша», «выгнаша», «послаша», «не прияша», «ркоша», «со-зва», «целоваше ... крест», «съехашася», «даша», «отяша» и т.п. Таких упоминаний о вече в летописных источниках не так уж и мало. В трех летописях — Новгородской Первой, Ипатьевской и Лаврентьевской — можно найти 205 указаний на вечевые сходки. Из них 62 прямых и 143 косвенных. 112 находятся в Новгородской Первой летописи, 58 — в Ипатьевской (включая Повесть временных лет), 35 — в Лаврентьевской летописи. В качестве городов, где проходили вечевые собрания, названы Новгород, Киев, Смоленск, Чернигов, Галич, Владимир, Суздаль, Звенигород, Вышгород, Полоцк и другие — практически вся Русь.

            Обычай в случае необходимости сходиться вместе для принятия согласованного решения, восходит к первобытной эпохе, когда славяне, как и многие другие народы, жили в народоправстве и счастье и несчастье считали общим делом. После зарождения цивилизации этот обычай один из самых стойких, использовался всеми слоями населения Киевской Руси. Он был принят как в социальном ядре — среди бояр и гридей, так и среди смердов. К нему прибегали воины во время похода, городские концы и улицы, мятежники. Факты такого рода неоднократно приводились исследователями .

                     Состав городского веча достаточно надежно определяется на основе вечевых грамот. Вот текст одной из них, датируемой серединой XV века: «По благословению господина преосвященнаго архиепископа богоспасаема Великаго Новагорода владыкы Еуфимиа. По старой грамоте по жаловалнои, се пожаловаше посадникъ Великого Новагорода Дмитрии Васильевичь и ecu старый посадники, и тысяцьскои Великого Новагорода Михаиле Андреевичь и ecu старый тысяцьскии, и бояре, и житьи люди, и купци, и весь господинъ Великыи Новъгородъ, на вече на Ярославле дворе, и дахом сию грамоту...» (выделено мной. — А.П.) ⁶⁵. Согласно отраженной в начальном протоколе формуле, на вече сходились все должностные лица города (люди старейшие), бояре, житьи люди и купцьг Выражение «весь господинъ Великыи Новъгородъ» является обобщением.

           Среди упомянутых здесь участников веча самая загадочная категория — «житьи люди», которая в ранних текстах не встречается. Первое упоминание о них находится в Рукописании Всеволода XII в., но оно признается поздним наслоением, привнесенном переписчиками. В новгородских актовых документах житьи люди начинают встречаться только с конца XIV века, а в летописи первое упоминание о них датируется 1380 годом. О «житьих» известно, что они были землевладельцами, часто не менее крупными, чем бояре. Но при этом они не имели права занимать высшие городские должности — это было привилегией бояр. По мнению О.В. Мартышина, житьи люди лингвистическое новообразование XIV века. До этого, как он полагает, они назывались «добрыми», «нарочитыми» и «городскими» мужами. «Суммируя эти характеристики, — пишет Мартышин, — получаем, что добрые — это состоятельное городское население, стоящее ниже боярства» ⁶⁶. Если все это действительно так, житьи люди, есть не что иное, как бывшие «гриди». Таким образом, новгородская вечевая формула в качестве участников схода называет только землевладельцев (купцы здесь не исключение ⁶⁷) — членов городской общины, а не всех жителей города. Собственно говоря, это следует и из самого определения городской общины (объединение землевладельцев и родового понятия «вечевой сходки» (способ решения общих дел, в данном случае членами городской общины).