Гитлер и Сталин: сходства и различия двух великих тиранов прошлого столетия

Это, в сущности, не что  иное, как скрытое, замаскированное, но тем не менее совершенно реальное раздвоение личности. Причем это раздвоение не того типа, которое испытывает, например, разведчик, действующий во враждебном государстве и играющий роль того, кем он на самом деле не является. Это в полном смысле патологическое раздвоение личности, которая верит  в оба свои лица — как в реальное, так и в ложное.

В случае с Гитлером это  выглядело примерно следующим образом.

С одной стороны, он убеждал  окружающих в том, что его целью  является объединение всех немцев под  знаменем «великой Германии», вокруг идеи единства и процветания всех немцев, независимо от их социальной принадлежности. Для этого требовалось, как утверждал Гитлер, создание мощной армии и захват новых территорий. С другой стороны, мы знаем, что все эти красивые словеса скрывали за собой куда более прозаическое обстоятельство — патологическое стремление Гитлера к власти над всем миром. Мы понимаем, что идея захвата новых территорий для немцев, якобы задыхающихся в тесноте, это Не что иное, как оправдание, прикрытие потребности Гитлера установить свою власть и над этими территориями.

Только так можно расценивать  и планы Гитлера на завоевание мирового господства: если все дело заключалось в добыче новых территорий для расселения «излишков» немецкого  народа, то для этого требовалась  бы территория, видимо, все-таки несколько  меньшая, чем практически весь земной шар. Болтовня о нехватке земель, о  необходимости их захвата — это  только надуманный предлог.

Весь мир Гитлер собирался  завоевывать по той простой причине, что ему страстно хотелось этого  в силу его шизоидной любви  к власти.

Все это нам понятно, но вопрос заключается в том, насколько  это было понятно самому Гитлеру?

Если он искренне верил  в то, что его целью являлось благополучие всех немцев, если он искренне верил, что убийство миллионов граждан  других стран служит этой цели, что  этой и только этой цели служит аннексия Австрии, уничтожение Чехословакии, разгром Польши и нападение на Францию и ееразгром, нападение  на СССР, планируемый захват Европы, Арабского Востока, Индии и в  конечном счете — всего мира, но Гитлер, с точки зрения психиатрии, должен быть квалифицирован не как  паранойяльно-истеричный психопат, а  как законченный шизофреник, абсолютно  не сознававший огромного разрыва  между формально поставленными  целями и реальной сущностью своих  действий, между своей самооценкой  и своей действительной идеологией.

Между тем Гитлер в значительной степени осознавал  наличие этого разрыва, понимал  наличие противоречий между своей  реальной и формальной идеологией. Например, однажды на вопрос, собирается ли он уничтожить всех евреев, Гитлер ответил, что нет, ни в коем случае, евреи нужны как символ врага, чтобы с помощью этого символа легче было организовывать людей на борьбу и подчинять их.

В другом случае он заявил, имея в виду расовую «теорию»: «Я хорошо знаю, что в научном смысле ничего подобного вроде расы не существует... Но как политик, я нуждаюсь в концепции, которая предоставляет возможность уничтожить до сих пор существовавшие исторические основы и на их место утвердить полностью новый порядок и придать ему интеллектуальный базис». (34. с. 590).

Гитлера здесь, видимо, подвело  самолюбие, опасение, что со своими бреднями о «расовом превосходстве» арийцев, о рисовых различиях, как  их понимали нацисты, он будет выглядеть  в глазах образованных людей совсем уж дураком — разве мог это  позволить столь великий человек!

Поэтому последовало разъяснение: не думайте, мол, я вовсе не такой  неуч, каким выгляжу, я понимаю, что  проповедую глупость, но она мне  нужна в политических целях.

Этот кровавый шут, видимо, не понимал, что «оправдывая» себя с  одной стороны, разоблачает с  другой: раскрывая свое истинное отношение  к своей собственной лжи и  тем самым давая понять, что  он не такой глупец, каким выглядит, Гитлер тем самым объявлял себя, в сущности, негодяем. Впрочем, разве может столь великий человек обращать внимание на такой пустяк...

Как бы то ни было, несомненно, что Гитлер хорошо осознавал спекулятивный, надуманный характер многих центральных  положений своей формальной идеологии. Но необходимо поставить вопрос: насколько  ясно он осознавал действительную сущность своей реальной идеологии, насколько  ясно он понимал, что его настоящей, подлинной целью является только власть и ничто другое?

Если допустить, что он сознавал это с полной ясностью, то, следовательно, вся его формальная идеология, все те лозунги и идеи, которые он провозглашал, — это  от начала и до конца его выдумка  и ложь, которую он именно так  и оценивал: как выдумку и ложь.

Согласимся, что это маловероятно. Таким образом, если взять первый вариант — искреннюю убежденность Гитлера и выполнении им миссии объединителя всех немцев и борца за их интересы, за спасение миллионов немцев от неминуемой голодной смерти путем захвата новых  земель, то получается законченный  шизофреник, по своему цельный, но абсолютно  невменяемый, совершенно не осознающий двойственного характера своих  действий и своих взглядов.

Второй вариант — это  предельно циничный и расчетливый  политический авантюрист, играющий роль объединителя Германии и спасителя  немцев с полным сознанием того, что это именно его роль, а не его подлинное лицо.

И первый и второй варианты в отдельности — это  половинки Гитлера, каждая из которых  отнюдь не страдает раздвоением личности, но это именно половинки, а не целое.

Видимо, нет смысла доказывать, что взятые отдельно эти варианты характеризуют Гитлера однобоко и представляют его достаточно цельной, по-своему, личностью, хотя в первом случае он шизофреник, а во втором —  хладнокровный и циничный актер,

На самом деле в Гитлере  — в различные периоды и  в различных пропорциях — сочетались как первое, так и второе состояние, что и приводило к раздвоению его личности.

Гитлер не мог не верить в какой-то степени в то, что  он действительно «гений», «спаситель немцев» и т. п. — слишком это  было, во-первых, приятно, во-вторых, это  день и ночь внушала всем немцам гитлеровская пропаганда, и Гитлер, несомненно, в определенной степени  сам становился объектом этого внушения.

С другой стороны, он не мог  не понимать и не чувствовать, и какой-то степени, что интересы Германии и  немцев ему, и сущности, безразличны, что немцы и Германия — это  всего лишь орудия в его руках  для завоевания ему личной власти над Европой и миром, и даже если он вытеснял в подсознание этот элемент своей самооценки, все  равно, в силу всеобщих, универсальных  особенностей человеческой психики  — неустранимого и неизбежного  воздействия подсознания на сознание — этот элемент самооценки в те или иные моменты, в той или  иной форме, с той или иной силой  прорывался в сознание Гитлера и, таким образом, раздваивал его психику.

Что касается Сталина и  Мао Цзедуна, то психика каждого  из них подвергалась еще более  мощному развивающемуся воздействию  разрыва между реальной и формальной идеологиями. Наиболее глубоко трещина раздвоения проходила между двумя принципиально важными самооценками: в соответствии с одной из них Сталин и Мао должны были оценивать себя как коммунистов, в соответствии с другой — как не коммунистов.

Далее мы будем говорить о Сталине, имея в виду, что все, касающееся раздвоения его личности, в полной мере относится и к  Мао Цзедуну. Кем себя считал Сталин?

То, что он примерно до 1926-1929 гг. считал себя коммунистом, без всякого  сомнения в этой самооценке, можно  утверждать с полной уверенностью, но кем он считал себя в середине тридцатых годов? Коммунистом?

В таком случает его  только на основании этой самооценки можно квалифицировать как законченного шизофреника, поскольку с таким  же основанием Сталин мог считать  себя марсианином. Не коммунистом?

Но в этом случае его  придется квалифицировать не более  как циничного актера, прекрасно  понимающего, что все его действия — всего лишь игра с определенной, тщательно маскируемой целью.

Сталин, безусловно, как минимум  подсознательно ощущал, что не является коммунистом. Он ощущал это прежде всего  потому, что, будучи прожженным политиком, а, следовательно, и психологом, хотя и чисто эмпирического плана, он не мог не чувствовать, по меньшей  мере, что большевики, которых он истреблял духовно и физически, это именно большевики, а не «германские» или «японские» шпионы или «диверсанты».

То есть, организовывая  массовое истребление коммунистов, Сталин, в силу универсальной особенности  человеческой психики — непроизвольного  отражения и оценки человеком  действительности на подсознательном  уровне — автоматически оценивал себя как антикоммуниста. Этот вывод  возникал в его подсознании помимо его воли как автоматическая подсознательная  реакция на его действия, направленные против коммунистов.

В каком соотношении находилась эта подсознательная самооценка с сознанием, с понятийным психическим  уровнем?

Сталин мог с полной откровенностью признаться себе в том, что его действия носят антикоммунистический характер. Другой вариант: Сталин избавлялся от мыслей об антикоммунистическом характере  его действий, вытесняя их в подсознание, подавляя в себе отрицательные эмоции, связанные с этим элементом самооценки, и внушая себе, что большевики, уничтожаемые им как «предатели» и «диверсанты», — это действительно предатели  и шпионы, или, во всяком случае, люди, вольно или невольно действующие  против коммунизма.

Но этот внушенный вывод  находился в жестком противоречии с действительностью, и как бы не старался Сталин избавиться от всех других, не соответствующих данному  выводу мыслей, они наверняка пробивались  в сознание и конкурировали в  нем с выводом о «предательстве»  большевиков.

Сознательная оценка Сталиным себя как антикоммуниста соответствовала  бы истине. Но эта самооценка заключала  в себе серьезные неудобства для  него.

Во-первых, она находилась в непрерывном и прямом противоречии с официальным статусом Сталина  как «коммунистического» лидера, как признанного всем миром представителя  «коммунизма». Причем, нельзя забывать, что пропагандистские установки  на этот счет преподносили Сталина  не просто как «коммуниста», а именно как «гения марксизма», как «вождя всех рабочих» и т. п.

В определенной степени Сталин сам становился объектом воздействия  своей собственной пропаганды, которая  оказывала на него самого, а не только на народ, мощное внушающее воздействие. Утверждение, что Сталин — это  «гений марксизма», по меньшей мере приятно щекотало его самолюбие, а в конечном счете было приемлемо  для него со всех точек зрения.

Кроме точки зрения его  подсознания.

Во-вторых, последовательная сознательная оценка Сталиным себя как  антикоммуниста предполагала, как неизбежное следствие, его самооценку как просто-напросто политического махинатора, пусть  даже весьма ловкого и удачливого. В этом случае Сталин должен был  отказаться от оценки себя как выдающегося  деятеля коммунизма, как гениального  ученого-марксиста, и остановиться на оценке себя как крупного политического  жулика.

Можно выделить пять основных вариантов психических состояний  Сталина, которые были возможны с  учетом объективного содержания его  деятельности, и с учетом универсальных  особенностей взаимодействия подсознательною  и сознательного уровней человеческой психики.

Первый вариант: сознание — «я коммунист»; подсознание - положительная  оценка.

Это состояние предполагает сознательную и подсознательную  оценку Сталиным себя как коммуниста. С точки зрения психиатрии это  маниакальное состояние, характеризующееся  полной убежденностью больного в  выводах, совершенно не соответствующих  его реальному состоянию и  реальному социально-политическому  статусу.

Второй вариант: сознание — «я коммунист»; подсознание —  отрицательная оценка.

В этом состоянии сознательная оценка Сталина себя как коммуниста находится в противоречии с подсознательной  оценкой, которая сигнализирует  о неадекватности внушенных сознательных выводов объективной действительности.

Но Сталин усилием воли подавляет голос подсознания  и внушает себе, что уничтожаемые им большевики действительно заслуживают  смерти, и что эта акция не помешает построению социализма в СССР. Это  состояние может быть охарактеризовано, как бредовое с временными прояснениями сознания.

Третий вариант: сознание — я коммунист»; подсознание —  отрицательная оценка.

В этом состоянии подсознательная  оценка Сталиным себя как антикоммуниста преобладает в итоге над сознанием  и утверждается в нем, но не полностью, не окончательно.

Четвертый вариант: сознание — «я не коммунист»; подсознание  — положительная оценка (в смысле согласия).

В этом состоянии Сталин сознательно и подсознательно оценивает  себя как. антикоммуниста. С точки  зрения психиатрии это состояние  можно расценивать как нормальное.

Пятый вариант: сознание —  «я (не) коммунист»; подсознание - положительно-отрицательная  оценка.

Пятое состояние — это  непрерывная борьба в Сталине  всех вышеперечисленных состоянии  с переменным успехом. С точки  зрения психиатрии оно представляет собой раздвоение личности.

На наш взгляд, правильнее всего было бы определить состояние  психики Сталина, начиная примерно с 1926— 1929 гг. и до конца жизни именно как сложную последовательность всех вышеперечисленных состояний  во всех возможных вариантах их соотношений.

На различных этапах деятельности Сталина в указанном периоде  времени в нем преобладали  те или другие элементы самооценок как коммуниста или как некоммуниста. Чем дальше Сталин продвигался по пути ужесточения репрессий против ВКП(б), тем непримиримее становились  раздваивающие его психику противоречивые, взаимоисключающие самооценки. Это  противоречие Сталин усилием воли иногда разрешал в ту или другую сторону, но ни один из результатов не мог  удовлетворить его полностью. Поэтому  его психика на протяжении последних  примерно 25 лет его жизни находилась в неустойчивом состоянии раздвоения — перехода от одних самооценок к другим) полностью исключающим  первые, затем к стабилизации на той или другой самооценке, и снова  — к столкновению различных, взаимоисключающих  самооценок.