Лексические средства выражения авторского "я" на примере творчества Екатерины Марсовой

     Рассмотрим  следующий пример.

     «Не буду сообщать … я смотрю на карточку уже не с восторгом, а со священным ужасом» (№ 2) и «… она до сих пор вспоминает с внутренним содроганием» (№ 50).

     Здесь приведены идеографические фразеологизмы-синонимы, различающиеся оттенками значения: «Священный ужас» и «внутреннее содрогание» – фразеологизмы с общим значением «страха». Они различаются тем, что «священный ужас» характеризует страх с оттенком уважения, а «внутреннее содрогание» – страх с оттенком отвращения. Автор свободно оперирует различными оттенками значений, что говорит о ярко выраженном авторском «я» в анализируемых текстах.

     Рассмотрим  ещё один пример.

       «И мы дружно ломаем голову над тем, почему в нашем прекрасном городе квартиры, находящиеся у чёрта на куличиках, да ещё и из старого фонда, столько стоят» (№ 46).

«Ломать голову» означает искать решение  чего-либо, напряжённо над чем-либо размышлять. В данном примере описываемому придаётся ироническая окраска  за счёт того, что фразеологизм «мы ломаем голову» используется на фоне разговорной («дружно») и просторечной («у чёрта на куличиках») лексики. Ещё один фразеологизм, который встречается в этом примере – «у чёрта на куличиках». Так называют место, находящееся где-то очень далеко, в глуши, а также место, вообще неизвестно где находящееся. Данный фразеологизм произошёл от народных поверий о том, что кулички (это прогалины, поляны, болотистые места в лесу) – излюбленные места обитания нечистой силы.

     Теперь  рассмотрим примеры использования в текстах Екатерины Марсовой трансформированных фразеологизмов.

     «Дожили, – ответила подруга, - теперь после  каждой ночи я, видимо, как порядочная женщина, должна на своём партнёре жениться» (№ 6).

     Здесь фразеологизм «теперь, как порядочная женщина, я должна жениться» образован по аналогии с фразеологизмом «теперь, как порядочный мужчина, я должен жениться». Ирония в этом случае создаётся за счёт того парадокса: по правилам лексической сочетаемости женщина «выходит замуж», а в данном примере героиня говорит о себе, что «должна жениться». Трудно говорить, намеренно это сделано или нет. Если предположить, что автор создаёт такой парадокс намеренно, то можно считать, что героиня текста таким образом говорит о том, что не видит разницы между своими действиями и действиями мужчин.

     Рассмотрим  ещё один пример.

      «С детства меня приучили, что книга в отсутствии собаки – лучший друг человека» (№ 45).

    Здесь фразеологизм «книга в отсутствии собаки – лучший друг человека» образован по аналогии с фразеологизмом «собака – лучший друг человека». Перед нами пример контаминации. В данном примере трансформированный фразеологизм используется Екатериной Марсовой потому, что она, скорее всего, не хочет использовать банальное «книга – лучший друг человека», т. к. такой способ трансформирования фразеологизма уже является штампом.

    И, наконец, рассмотрим пример трансформации  крылатого выражения.

    «И  любовные лодки разбиваются о быт» (№ 40).

     Здесь «любовные лодки разбиваются о быт» образовано по аналогии с «лодка любви разбилась о быт». Ирония создаётся за счёт изменения числа (единственное на множественное) всех членов «крылатого» выражения.

     2.2.2 Столкновение различных  лексических пластов

     Ещё одно средство, которое автор использует для создания иронии на лексическом уровне – это столкновение различных лексических пластов. Екатерина Марсова использует высокую лексику на фоне разговорной, просторечной, жаргонной, бытовой, которая иногда к тому же выполняет и контактоустанавливающую функцию. Кроме того, что столкновение различных лексических пластов придаёт ироническую окраску текстам Екатерины Марсовой, это ещё и позволяет её дать образную и точную характеристику героям или событиям, а также выразить авторское «я» и передать собственное отношение автора к описываемому.

     Рассмотрим  первый пример.

     «Быстро разобравшись в ситуации, он потребовал, чтобы я вышла в гадостную морось, встретилась с ним и отправилась покупать ему пальто, потому что «ничто так не радует женщину, как шопинг, особенно если он совершается не для неё, а для ближнего»» (№ 46).

     Здесь комический эффект создаётся с помощью сочетания жаргонного прилагательного «гадостная» и существительного из разряда книжной лексики «морось», а также за счёт введения в текст реплики персонажа, в которой рядом с варваризмом «шопинг» используется высокая лексика («совершается для ближнего»). Кроме того, в данном примере автор, сталкивая различные пласты лексики, передаёт своё отношение к ситуации, о которой говорится. Жаргонное слово «гадостная» говорит о том, что погода чрезвычайно неприятна автору и ей действительно не хочется выходить на улицу. О своём друге автор пишет: «он потребовал, чтобы…». И не смотря на то, что фраза совсем короткая, за счёт глагола «потребовал» (значение повеления) читатель понимает, что автор согласилась не сразу. Далее автор передаёт своё негативное отношение к тому, что ей предложил её друг. Мы чувствуем, что автор сомневается в его искренности и предполагает, что он действует исключительно в своих эгоистичных целях. Это подтверждает повторение местоимения: «он», «с ним», «ему», а также фраза «не для неё, а для ближнего». Кроме того, мы понимаем, что автору всё же запомнились слова её друга, т. к. эти слова в тексте переданы в виде цитаты.

     Рассмотрим  ещё один пример.

     «Несколько  лет назад мы переехали с мужем  к его родителям и довольно большое количество вещей, не помещавшихся в обжитую за годы квартиру, свезли на некий импровизированный склад, а также распихали по добросердечным знакомым. Друзья, грузившие их аж в две машины, матерились не хуже настоящих грузчиков» (№ 45).

     Здесь жаргонизмы «распихать», «материться» соседствуют со словом «добросердечные» из разряда высокой лексики. Жаргонизмы демонстрируют, как нелегко дался ей и тем, кто ей помогал, переезд, а использование рядом с этими жаргонизмами высокой лексики придаёт тексту ироническую окраску, и мы понимаем, что если тогда сложности расстраивали  автора, то сейчас она вспоминает о них с улыбкой. Кроме того, мы видим, как выражается в данном примере авторское «я»: Екатерина Марсова даёт событиям негативную оценку. Мы делаем такой вывод потому, что жаргонные слова, как правило, привносят в текст именно негативную оценочность, а в данном примере жаргонная лексика по сравнению с высокой доминирует.

     Рассмотрим  другой пример.

     «Куча хлама, готового к переезду на помойку, росла с каждой минутой» (№ 47); «А джинсы – через два года уйдут в последний путь на помойку. <…> В Америке вожделенные штаны в среднем стоят двадцать баксов» (№ 12).

     Перед нами яркие примеры придания тексту иронической окраски за счёт сочетания  бытовой и высокой лексики. Здесь  к бытовой лексике относятся слова «куча», «хлам», «джинсы», «помойка», «двадцать баксов», «штаны», а к высокой – «последний путь», «вожделенные». Сочетание этих двух совершенно разных пластов лексики (тем более что слова обоих пластов представлены в таком количестве) не может не вызывать улыбки.

     Рассмотрим  ещё один подобный пример.

     «За место захоронения останков святого Николая (он же – Санта-Клаус) бьются несколько стран, но турки – самые упорные. И над тем местом, где якобы покоится прах доброго святого, стоит величественное надгробие» (№ 50).

     Здесь слова из разряда высокой лексики («захоронение», «покоится прах», «величественное надгробие») используются рядом с жаргонизмами («бьются», «турки – самые упорные»). Как и в предыдущем примере, это придаёт тексту ироническую окраску. Кроме того, в данном примере автор сначала патетично говорит о могиле Деда Мороза («останки святого Николая»), а потом поясняет сказанное, используя разговорный стиль («он же – Санта-Клаус»). Такой приём выполняет контактоустанавливающую функцию. Автор общается с читателем на равных, говорит на привычном для большинства языке:

     «Пошёл  он, значит, в новую баню» (№ 10).

     В данном случае контактоустанавливающую функцию выполняет вводное слово «значит», имитирующее разговорную речь; возникающая интонация сказа, а также то, что автор не стремиться поднять читателей до своего уровня, а хочет снизиться до их уровня.

     Рассмотрим  ещё один пример.

     «При  этом, если мы отказываемся с ними что-то обсуждать, мужчины обижаются и начинают комплексовать» (№ 6).

     Здесь ту же функцию выполняют местоимение «мы» и жаргонизм «комплексовать», с помощью которого автор объединяет себя и своих читательниц, говорит с ними доверительно.

     Иногда, при чрезмерно частом употреблении, жаргонная лексика лишает текст его художественных достоинств. Приведём примеры таких случаев:

     «При встрече на улице с ряженым вампиром прохожие шугаются» (№ 39); «Она и так несчастна по жизни, а тут ещё я» (№ 42).

     Разговорная, просторечная, жаргонная лексика, как  правило, несёт в себе оттенок  грубости, а иногда даже может создавать впечатление, что автор, употребляющий подобную лексику, просто глуп. В приведённых выше примерах жаргонизмы «шугаться» и «по жизни» используются неоправданно, без определённой цели. Можно предположить, что автор хотела использовать их в качестве контактоустанавливающих средств, но в этом тоже нет необходимости, т. к. ту же мысль и без использования жаргонизмов можно передать понятно и доходчиво. Иронической окраски предложениям они тоже не придают. Из этого мы и можем сделать вывод, что использование жаргонизмов в приведённых выше примерах было неуместно.

     2.2.3 Заимствованная лексика

     Екатерина Марсова в своих материалах использует в больших количествах заимствованную лексику. Придавая текстам на лексическом  уровне ироническую окраску, она часто употребляет экзотизмы и варваризмы на фоне сниженной лексики. Это создаёт комический эффект, так как и экзотизмы, и варваризмы непривычны русскому читателю, особенно когда он видит их на письме. Использование незнакомых читателю слов рядом со словами, которые он слышит и видит ежедневно наделяет текст иронической окраской. Кроме этого, автором используются различные иноязычные слова. Они придают тексту образность, делают его оригинальным и интересным. Неизвестные заимствования автор всегда поясняет, даёт им определения. Кроме того, автор активно использует неологизмы, демонстрирует таким образом, что является современным человеком.

     Рассмотрим  примеры использования экзотизмов.

     «Я  ем с утра до ночи: овощи, овощи, овощи, залитые мацони …» (№ 43).

     Экзотизм «мацони» и повторение существительного «овощи» придают тексту ироническую окраску: для читателя непривычно, странно и комично то, что автор «ест с утра до ночи мацони», т. к. многие читатели могут вообще не знать, что это такое.

     Рассмотрим  аналогичный пример.

     «Страйк – это когда одним шаром  выбиваются все кегли. Боулинг –  это тот вид спортивных развлечений, что не требует от человека серьёзных  усилий» (№ 11).

     В данном отрывке комический эффект создаётся  за счёт того, что сначала автор  использует экзотизм «страйк» и даёт ему определение, а затем даёт ироническое определение слову «боулинг». Что такое «страйк» читатели могут не знать, но что такое «боулинг» известно всем.

     Рассмотрим  ещё один пример использования экзотизмов.

       «Хэллоуин вызывает ажиотаж строго на кануне торжеств» (№ 39).

     Здесь экзотизм «хэллоуин» создаёт комический эффект, т. к. используется в описании жизни людей, живущих в России. Кроме того, в данном примере используется иноязычное слово «ажиотаж» (о его иноязычном происхождении говорит начальная а).

     Приведём  ещё один пример использования иноязычной лексики.

     «В  последнюю неделю октября в городе появляются всевозможные страшилки, пыльного вида костюмы разной нечистой силы и другая атрибутика» (№ 39).

     Здесь автор употребляет иноязычное слово «атрибутика» (иноязычное, т. к. начальная а). Предложение наделено иронической окраской: обозначается точный момент времени («последняя неделя октября»), и читатель ожидает, что услышит серьёзное, нейтральное описание событий, происходящих в это время, но вместо этого автор в своём рассказе использует лексику, характеризующую загадочные, мистические события («нечистая сила») и разговорное слово «страшилки», которое уже само по себе иронически окрашено.

     Рассмотрим  ещё один пример.

      «Мы с подругой разгружали антресоли, куда уже лет двадцать никто не залезал»(№47).

     Перед нами пример употребления иноязычного  слова «антресоли» (начальная а). Данное предложение наделено иронической окраской: заимствование используется на фоне сниженной лексики («лет двадцать», «не залезал»).