Этический аспект смерти

отношения мир  фактичности приобретает статус объективного.

Судьба событий  в объективном мире нацело определяется взаимодействием

элементов, выстраивающихся  друг по отношению к другу в  цепочки причинно-

следственных отношений. Самость как "случайная" относительно закономерной

организации объективного мира "субъективность" выбрасывается из него и

размещается в  позиции гносеологического субъекта (объективного наблюдателя).

Между "самостью" и миром объективной фактичности  возникает фундаментальный

разрыв взаимонепричастности и одновременно взаимной особо интимной

открытости, которой  не было в рамках органической связанности. Ведь именно

поставив себя в позицию дистанциированного наблюдателя, человек приобретает,

во-первых, способность  созерцать события в их истинной данности (то, что

классическая метафизика называла первичными физическими качествами вещей),

во-вторых, возможность  открывать для себя истинные закономерности, правящие в

эмпирическом мире, а, в-третьих, властвовать через познание истины над

событиями в мире фактически данного.

Дарящий власть свет истины - вот, что заполняет разрыв, между самостью,

сфокусированной в точку зрения гносеологического  субъекта, и телесностью,

вписанной в физическую природу.

Смерть, как и любой фрагмент фактического мира в рамках гносеологического

отношения становится объектом познания. И хотя сама она как акт радикальной

трансформации еще  живого в уже мертвое постоянно ускользает от взгляда

объективного наблюдателя, но это удручающее ускользание не лишает

исследователей  оптимизма. Следы смерти во множестве  разбросаны на песке

причинно-следственных взаимоотношений. Стоит еще чуть-чуть покопаться,

просеять пару другую бесконечностей фактов сквозь сито верно методологически

организованной  теоретической рефлексии и истина жизни и смерти будет в наших

руках. Открыв истинное знание причин смерти, человек получит над ней власть и

станет бессмертным.

Собственно говоря, многое уже сделано на этом пути. Сколько болезней, ранее

неотвратимо вызывавших смерть, практически побеждены или  находятся под

эффективным контролем  врачей. Идут успешные эксперименты, обещающие победу

над старением. Смерть отступила - средний срок жизни увеличился повсеместно,

что бы ни утверждала науконенавистники из лагеря пророков экологической

катастрофы. Однако стал ли человек от этого менее  смертным? И мотылек, чья

жизнь укладывается в световой день, и дуб, живущий  несколько столетий -

одинаково смертны  по сути своего бытия.

 

     Этика Духа

Когда человек  ставит перед собой высокие идеалы, высокие цели, он часто

забывает о том, насколько коротка его жизнь. Очень многие люди с какой-то

агрессивной радостью пытались и пытаются теперь отыскать научные аргументы,

ниспровергающие древнее учение о том, что человеческий дух неразрушим. Между

тем, это стремление к уничтожению, это стремление лишить человечество самой

сокровенной, самой  задушевной, самой древней надежды  напрасно выступает под

лозунгом, девизом  научности: потому что все этапы  цивилизации, все общества

имели эту идею и эту веру.

Когда археологи  открывают древние захоронения  людей каменного века, они

находят их похороненными  в позе младенца, как в утробе матери. Тем самым

древние люди как  бы хотели сказать, что после физической смерти начинается

иная жизнь. Древние  религии Египта, Вавилона, Индии, Греции всегда стояли на

твердой почве  имморализма, то есть бессмертия души.

Это соборный, коллективный опыт всего человеческого рода. Для  древнего

египтянина иная жизнь была подобна этой жизни. Тем  не менее, человек в той,

иной жизни отождествлялся с высшими существами, с богами, и его натура

переживала некую таинственную трансформацию.

Иные цивилизации  представляли себе посмертие унылым и мрачным. Напрасно нам

пытаются внушить, будто идея бессмертия родилась из страха, как утешение. Что

говорит о посмертном бытии Гомер в "Одиссее"?. Вспомните, какое там сумрачное

царство, наполненное  несчастными духами. Однако они живут, однако они

существуют. И в  той же греческой религии впоследствии возникает мысль о

раздвоении личности человека в посмертии. Какая-то часть  его идет в мрачный

эреб, а какая-то часть оказывается в ином светлом мире.

В индийской религии  личности не существует. Есть только одна сверхличность -

божественное бытие, всплесками которого являются наши личности. Рождаясь на

короткое мгновение  в мир, они уходят опять, погружаясь в сверхбытие. И только

жажда жизни, привязанности  мирские, воздаяние кармы влечет их снова на землю,

они воплощаются  вновь в других живых существах  или в людях. Тем не менее

индиец всегда понимал, что смерть - это не конец.

Греческая философия  дала первое в истории умозрительное обоснование

бессмертия души. Платон развивал мысль о том, что  наше сознание, человеческий

дух - начало не материальное, но, в то же время, вполне реальное.

Человеческий дух  не состоит из частей, он не является агрегатом, поэтому его

нельзя дезинтегрировать, демонтировать. Самоанализ, с которого началась новая

древнегреческая философия, сократовская, самоанализ привел человека к великой

мысли об иноприродности нашего "я" по отношению к стихиям  этого мира. Дух

человека, неосязаемый, невидимый, невесомый, является как бы гостем в этом

природном мире, где  все можно, так или иначе взвесить, измерить или увидеть.

Человеческая мысль  подходила к тайнам божественного  присутствия в мире, когда

человеческая мысль  почитала и поклонялась стихиям  природы, когда человеческая

мысль подошла  через библейские учения к верховному откровению о едином Боге,

она всегда свидетельствовала  о реальности неразрушимого духа. Неразрушимым

может быть именно только то, что не относится к  миру вещей. Впоследствии

христианские мыслители, средневековые философы (Фома Аквинат), философы

нового времени (Лейбниц), рассматривали так саму идею бессмертия.

Что есть распадение? Распадение есть движение каких-то частей. Что есть

движение? Это есть перемена места в пространстве. Но нет того пространства, в

котором бы была заключена  душа человека.

Когда-то покойного  архиепископа Луку, известного врача-хирурга Войно-Ясенецкого, спросили: "Неужели вы верите в существование души в то время, как

столько раз вскрывали  мертвое тело человека?" На что  он ответил: "Я много раз

вскрывал тело человека, но я никогда не видел  в нем ни мыслей, ни разума. Я

видел только органы, мертвые органы". Значит, в принципе, невозможно увидеть

то, что составляет самое существо человеческой природы.

Многие слышали  о книге Раймонда Моуди "Жизнь после жизни". Опрашивая

многочисленных  людей, которые пережили клиническую  смерть, доктор Моуди

пришел к выводу, что сегодня уже нельзя повторять, как говорили наши древние

предки, что "оттуда" еще никто не возвращался. Сегодня  мы уже знаем людей,

которые возвращались "оттуда".

Задолго до выхода книги "Жизнь после жизни", А. Мень интересовался подобными

явлениями. Он  записывал рассказы людей, которые  на операционном столе

скончались, но потом, благодаря усилиям реаниматоров, вернулись к жизни. И

то, что они ему  рассказали о том, как видели свое тело со стороны, как они

слышали слова  врачей, сестер, находившихся рядом, как  они переживали

необыкновенную, ни с чем не сравнимую легкость и  чувство счастья, как при

этом ясно работала голова, словно смотревшая со стороны на свою физическую

голову.

Один из таких  людей рассказывал, что, переживая  это чувство счастья, он сам

себе говорил: "Вот, я нахожусь в Царстве Божьем. Наверное, это Царство Божье

и здесь нет  времени, а у нас только минуты и секунды". Хотя на самом деле он

видел вокруг себя ту же больничную палату, но он каким-то образом сумел

увидеть мир, странный мир. Казалось бы, все тот же, но в  то же время иной,

как будто бы с  него снят некий покров.

Это напоминает известное  стихотворение Владимира Соловьева о грубой коре

вещества, которая  скрывает духовную силу и красоту  мироздания. "Весь я не

умру. " Но это  не в том смысле, который вкладывал  в эти слова поэт. Потому

что Пушкин проходил сложную эволюцию духовную и, когда  писал "Памятник", то

имел в виду бессмертие в творениях: "Душа в  заветной лире мой прах

переживет... "

Но как бы ответом  на это служили стихи другого  человека, скончавшегося ранее

и бывшего предшественником Александра Сергеевича - Гаврилу Романовича

Державина, который  писал в оде "Бог" о человеке, как о временном госте в

мире, который должен вернуться в божественное бессмертие. Когда он умирал,

уже холодеющей рукой  на дощечке он начал писать стихотворение  о вечности и

начал его словами, как бы навеянными библейским Экклезиастом, а в общем-то

продиктованные  глубоким опытом его трудной, непростой  жизни:

Река времен в  своем стремленьи

Уносит все дела людей

И топит в пропасти забвения

Народы, царства  и царей.

А если что и  остается

Чрез звуки лиры иль трубы,

То вечности жерлом пожрется

И общей не уйдет  судьбы.

Даже то, что "в  заветной лире" сохранилось, - не вечно. А вечно то, что

принадлежит иному  миру, что является величайшим чудом  мировой эволюции,

истории всего  мироздания. Если материальный мир  идет в энтропийную сторону, в

сторону, когда энергия теряет напряжение и как бы все идет к тепловой смерти,

то биосфера - это чудо мироздания, это мир живых существ нашей планеты,

может быть, и не только нашей.

Жизнь является колоссальным тормозом, колоссальным вызовом водопаду смерти,

который уносит материю в небытие, уносит материю в смерть. В этой борьбе

против смерти ноосфера похожа на гигантское дерево, которое зимой, что бы

выжить, теряет листья. А листья - это бесчисленные индивидуумы, бесчисленные