Этический аспект смерти

Но кому-нибудь уже могло показаться, что мы излишне  акцентируем роль и

значение смерти в культуре, искусстве, философии  и нравственности. Для того,

чтобы нас нельзя было заподозрить в некой "танатофилии", "хронодицее" или,

хуже того, в  некрофилии, покажем теперь, какое практическое значение имеют

все наши вышеизложенные соображения. Речь пойдет о сложных  в теоретическом, и

тем более практическом отношении проблемах, возникших  в русле современной

биоэтики. И в  первую очередь о проблемах эвтаназии и нового критерия смерти.

В современной  биоэтике, которая возникла в последние  десятилетия двадцатого

века на Западе и буквально на наших глазах оформилась в качестве новой

самостоятельной науки, проблема смерти активно и  глубоко анализируется.

Предметом теоретического анализа, предпринятого ради конкретных - медицинских

целей, стали, например, следующие три вопроса, связанные  с проблемой смерти:

1) эвтаназия - ее  природа, ее этическая допустимость, различия между активной

и пассивной эвтаназией, 2) критерий смерти - допустимость нового критерия

смерти - смерти мозга - с моральной точки зрения, 3) аборт - оценка с

этической точки  зрения.

Остановимся подробнее  только на одной из них - проблеме эвтаназии - поскольку

проблема жизни  и смерти стоит здесь особенно остро.

Эвтаназия (в переводе с греческого) - быстрая и легкая смерть. Напоминаем об

этом еще раз  только потому, что и на сегодняшней  день, хотя уже появились

первые публикации в отечественной литературе, ни в  одном нашем словаре или

пособии пока что нет этого понятия. Само слово, а тем более обозначаемые им

действия, находились в нашей стране под запретом и  составляли одну из

множества тайн, в  которые профессиональная медицина старалась не посвящать

посторонних. И  которая, наверное, так и осталась бы тайной, если бы не

биоэтика. Именно благодаря биоэтике эта, и многие другие этические проблемы

были извлечены  из-под покрова медицинской тайны  на яркий свет общественных

дискуссий, стали  предметом острого общественного  интереса. Кстати, до сих пор

иногда высказывается сомнение, стоило ли извлекать на свет многие из этих

тщательно скрываемых от непосвященных медицинских профессиональных проблем.

Ведь многое из того, к чему медики выработали давно  уже необходимое

профессиональное  хладнокровие, кажется слабонервной публике чудовищным и

возмутительным. Не лучше ли было оставить кесарю кесарево и предоставить

врачам самим  решать их проблемы?

Но в том-то все  и дело, что в наше время развитие медицинской науки и техники

пошло в таком  направлении и такими темпами, что ставит в тупик самих медиков.

Им самим все  чаще требуется помощь со стороны - юристов, социологов,

политиков, этиков. И это движение изнутри медицины совпало с встречным

движением со стороны  общественности, представляющей всех заинтересованных лиц

- пациентов, их родственников и знакомых, испытавших на себе шоковую терапию

современной медицины. Именно в результате совпадения этих встречных движений

и возникла биоэтика. Итак, рассмотрим вначале те проблемы эвтаназии, с

которыми сталкивается медицинский персонал, а затем те, с которыми

сталкиваются больные  и их родственники.

В больницах и  госпиталях многих экономически развитых стран мира, прежде

всего США, за последние  годы накопилось значительное количество больных,

физиологическое состояние которых обозначается как промежуточное между жизнью

и смертью. Эти  пациенты страдают неизлечимыми заболеваниями  самых различных

видов, включая  поздние стадии рака, диализа, рассеянного  склероза и т. п. Еще

несколько десятков лет назад такие больные немедленно скончались бы. Сегодня

благодаря новейшему  медицинскому оборудованию они могут  быть поддерживаемы в

живом состоянии  долгие годы. Своеобразным рекордом такого искусственного

поддержания жизни  безнадежно больного человека, находящегося в

бессознательном состоянии, в коме, являлась Кэтрин Кетлин (США), и прожившая

почти пятнадцать лет

Если представить  себе какими быстрыми темпами развивается  медицинское

приборостроение и технология, то можно предвидеть, что подобные случаи будут

приобретать все  более массовый и длительный характер. Даже если ничего не

говорить о финансовой стороне дела, хотя такое медицинское  обслуживание стоит

очень дорого и  часто бывает необходимым для  неотложной помощи другим больным,

в подобных ситуациях  возникает целый ряд чисто  моральных проблем: является ли

данный человек  полноценным членом общества, и моральным  субъектом, и не

приходится ли здесь вводить особое понятие "растительного  существования".

Проблема становится особенно сложной, если поставить вопрос о том, как

положить конец  такому существованию, и кто должен взять на себя функцию его

осуществления.

Ни врач, ни медицинский  персонал, в силу клятвы Гиппократа, а также

принципиальному запрету убийства, не могут быть принуждены к выполнению

процедуры отключения больного от аппаратуры. Тем более это невозможно с

моральной точки  зрения предоставить родственникам  больного. А если усложнить

ситуацию тем, что  больной испытывает физические страдания  и боли, то

получается, что  применение аппаратуры только продлевает его страдания, но не

лечит и не облегчает его состояние.

Юристы, со своей  стороны, вносят в эту ситуацию еще  одно уточнение: любой,

кто самовольно возьмет  на себя роль такого "убийцы из милосердия", то есть,

руководствуясь  соображениями сострадания, осуществит эвтаназию, поможет

умирающему умереть, подлежит наказанию по существующим юридическим законам.

Ситуация кажется  неразрешимой: долгие мучительные страдания  без надежды на

излечение или  легкая и быстрая смерть.

В ходе обсуждения такого типа ситуаций специалистам в  области биоэтики

удалось проделать большую аналитическую работу по вычленению самых различных

аспектов эвтаназии  и тончайших аспектов смысла этого  понятия. Так, одно из

первых уточнений  было внесено в понятие "убийство", было проведено различие

между двумя неравнозначными  значениями, содержащимися в этом слове: "убить" и

"дать умереть". Если провести аналогию между  тонущим и умирающим человеком,

то между понятиями "убить" и "дать умереть" существует такая же разница, как

между понятиями "утопить" и "дать утонуть", не спасти утопающего, допустить,

чтобы он утонул. Известно, что юридически наказуемо только первое деяние, оно

квалифицируется как убийство, тогда как второе может быть квалифицированно

иначе, например, как  халатность, и часто не влечет за собой строгого

юридического наказания. Получается парадоксальная ситуация: если врач не

лечит больного, дает ему умереть, он не подлежит осуждению, хотя результатом

его не-лечения  тоже является смерть, да еще иногда сопряженная с большими

страданиями. Если же врач, стремясь свести эти страдания к минимуму,

освобождает больного от последних, напрасных мучений, он должен нести суровое

наказание.

Проблема кажется  настолько трудноразрешимой, что  были предприняты попытки

если не уйти от парадокса, то хотя бы смягчить его. Юристы в США, например,

предложили каждому  желающему, распорядится своей смертью право составить еще

при жизни, в здравом  уме и твердой памяти, особый документ типа завещания,

фиксирующий его  отношение к подобной ситуации. Недавно  стало известно, что

президент США  Б. Клинтон и его супруга уже составили такой документ,

содержащей желание  эвтаназии в случае неизлечимой  болезни.

В юридическом  аспекте это привело к формулировке особого права, которое

раньше не фиксировалось: право на смерть. В новую Конституцию  нашей страны

впервые записано это право. Но моральная проблема этими юридическими мерами

не решается, а  лишь смягчается. Сама проблема остается. Это проблема жизни и

смерти. Проблема, как мы показали выше, старая как  мир. Но это не значит, что

решенная.

"Право на  смерть" фиксирует еще один парадокс в этой проблеме: может для

самого умирающего смерть стать желанной? Ведь, казалось бы, высшая ценность

для человечества - это именно жизнь, она - высшее благо, а смерть - всегда

зло, несчастье. Но оказывается, что это не так, или не всегда так, или не

совсем так. Когда  же может случиться, что смерть для  самого человека

становится желанной, более желанной, чем жизнь. Конечно, очень редко, почти

никогда. Но в то же время, не так уж редко, особенно в таких крайних

ситуациях, которые  связаны с тяжелыми, неизлечимыми болезнями. Ведь и

современная медицина при всех ее достижениях еще не умеет лечить от смерти,

она еще не нашла  лекарства от всех болезней. А значит, может наступить такой

момент в жизни  человека, когда непереносимые страдания могут сделать желанной

саму смерть.

Вот этот парадокс в проблеме жизни и смерти и  зафиксирован в дискуссиях

вокруг эвтаназии. Ведь мнения разделились на две противоположные точки

зрения: за разрешение эвтаназии и против него. Разные страны мира заняли

разные позиции: в некоторых странах эвтаназия разрешена юридически, в

некоторых запрещена. Как же решить эту проблему, памятуя  о сказанном нами

выше главном  принципе всей культуры и цивилизации - борьбе против смерти?

Наша точка зрения такова: если бы эвтаназия означала выбор между жизнью и

смертью, она безусловна, должна была бы быть запрещена. Никогда этика не может

защищать смерть против жизни, она всегда защищала и  защищает жизнь против

смерти. Но эвтаназия  не есть выбор между жизнью и смертью. Она есть выбор

между смертью  и смертью. Между смертью страшной и мучительной и смертью

быстрой и легкой. А это уже совсем иное дело. Здесь  можно выбирать...

     Смерть  и самоидентификация человека

Современные практики самоидентификации трактуют смерть как не относящееся к

существу дела свойство человека. "Человек есть мыслящее существо"; "человек

есть социальное животное"; "человек есть орудийно-действующий  индивид";