Взаимодействие субъектов социальной коммуникации в медиареальности

     Вместо  антропологического центра духовной деятельности в обществе появляется центр коммуникации – «синкретический субъект», среднестатистическая единица коммуникативного процесса. Стремление масс-медиа учитывать в своем воздействии индивидуального потребителя воплощается в совершенствовании техники унификации и забвении духовных, сверхсоциальных свойств личности. Разновекторая деятельность медиа и коммуниканта должна в идеале иметь движение навстречу друг другу, когда момент сближения находится в некой истине, озарении, расширении бытийственных горизонтов. Но сегодня это даже не осознается как идеал.

     Во  втором параграфе «Теория медиавоздействия и проблема активности субъектов» дается характеристика существующим обобщающим моделям массовой коммуникации, которые кроме теоретико-научной важности имеют и прикладное значение. Современные концепции массовой коммуникации чаще всего оставляют за рамками научного интереса объектное, виктимное состояние самого медиума, заостряя свое внимание лишь на его внешней активности, информационно-воздействующем характере его работы. В результате возникают концепции и следующие за ними методологические предписания и рекомендации, существенно искажающие роли и статус коммуницирующих в обществе субъектов.

     Одна  крайность в теоретических оценках  эволюции коммуникативных концепций  связана с чрезмерной скрупулезностью  и детализацией, которые не приводят к модельному пониманию принципов социальной коммуникации и перспектив ее развития. Другая крайность основана на бихевиористском упрощении существующих теорий, где все сводится к уже дискредитировавшей себя схеме «стимул-реакция». В этой связи для анализа взят промежуточный подход к обобщению научных концепций социальной коммуникации. Методика поиска компромисса между всевластием СМИ (приводящим к деонтологизации и фактическому разрушению социального бытия) и свободой реципиента (пытающегося сохранить человеческие, личностные качества в атмосфере нарастающей информационной суггестии) в ней весьма показательна.

     Исследователи, представляющие данный подход (К. Мертен), указывают на две общие тенденции научного объяснения информационного воздействия, сменяющие одна другую, иногда сосуществующие – классическую и трансклассическую модели. «Классическая модель» понимает воздействие как процесс, в котором реципиент бомбардируется коммуникативными стимулами со стороны СМИ. Воздействие происходит тогда, когда реципиент бывает «сражен» этими «выстрелами». Довоенные исследования социальной коммуникации четко следовали предписаниям модели «стимул-реакция» и находили себе подтверждение в массовых психозах и порывах толпы.

     «Трансклассическая  модель» воздействия не прикрепляла воздействие высказывания только к стимулу, а соотносила его с тремя модальностями: структурой высказывания; внутренним контекстом реципиента (опыт, предшествующие знания и т.д.) и внешним контекстом (ситуативные и социальные рамочные условия). Реципиент, то есть, объект коммуникативного воздействия, обретает здесь определенную свободу, что вполне естественно трансформирует прежние представления об онтологии информационного пространства. Однако настолько велики сила и инерция подхода «стимул-реакция», концентрированное выражение которого составляет однонаправленное воздействие источника информации на получателя, что в трансклассической модели по-прежнему утверждается такое же одновекторное воздействие медиума на реципиента. Не принимается во внимание то обстоятельство, что реальный коммуникативный процесс часто развертывается, протекает совсем в другом русле, ибо наталкивается то и дело на строптивость реципиента, на его право быть самим собой.

     Итак, весьма важный изъян, характерный и для других попыток обобщения коммуникативных теорий, состоит в том, что без внимания остается важнейшая структура, а именно создатель информации, субъект, медиум. Между тем медиум представляет собой не просто важнейшее во всей цепи информационного процесса звено, но и чрезвычайно сложное, дробное, многоликое явление, заслуживающее самого серьезного внимания. В исследовании медиум рассматривается на основе перечня ипостасей, предложенного Ф.Махлупом: генератор – первооткрыватель – аналитик – переводчик – переработчик – переносчик – коммуникатор. Сюда же следует добавить инициатора коммуникации.

     Медиум, создатель информации, одновременно включает в себя не только направленные на него мощные силы внешнего воздействия, но и очевидное влияние самого реципиента, объекта информации. В то время как реципиент остается собой, медиум обязан в какой-то мере стать реципиентом, стать Другим, причем не конкретным индивидуумом, а своеобразным просчетом многих вариантов воспринимающего сознания, чтобы остановиться на одном избранном варианте, «типовом», а не просто индивидуальном. Он же, в отличие от реципиента, напрямую связан с информационной технологией. Иными словами, он живое продолжение машины, конструкции, конкретных коммуникативных и манипулятивных приемов, норм, определенных технических параметров, в пределах которых вынужден действовать.

     Всевластие  медиума в трактовках коммуникативного взаимодействия объясняется, в частности, укоренившейся традицией восприятия реципиента как заведомо пассивного объекта. Именно недостаточное внимание к механизмам производства информации субъектом (медиумом) приводит к серьезным трансформациям всей социальной системы.

     В третьем параграфе «Манипуляция как основа целостности коммуникативного акта в пространстве творящего и воспринимающего сознаний» дается обоснование новой интегративной модели социальной коммуникации, учитывающей идею взаимодействия и взаимосвязи коммуницирующих субъектов.  Особенное внимание уделяется феномену манипуляции как категории отношения человека к миру, характеризующей качество взаимосвязи субъектов в медиареальности. В распространенных социологических, психологических, политических представлениях манипуляция – это прежде всего скрытый прием, нечто негативное, построенное на обмане. Однако именно в медиареальности манипуляция получает уже философское наполнение, обладающее совершенно иным уровнем коннотаций. Предложенная модель рассматривает процесс манипулятивного взаимодействия, в виде целостной структуры, состоящей из дискретных элементов, объединяющихся в более крупные структурные блоки таких элементов, имеющих свою внутреннюю иерархию и взаимодействующих между собой: медиум, реципиент, действительность, высказывание (информация, текст). Притом это такая структурная целостность, где сохраняется общефилософский принцип диалектического единства и развития: все связано со всем.

     Принципиально важное и новое положение предлагаемой концепции заключается в том, что «внешний контекст», т.е. внеположная субъекту социальная действительность, не только должен быть соотнесен с медиумом, подобно тому, как это происходит с реципиентом в трансклассической модели, но еще и в том, и даже именно в том, что он является общим для медиума и реципиента. В этом также состоит одна из фундаментальных причин одинаковости их тезаурусов. Другими словами, медиареальность, возникшая на базе коммуникативных технологий, начинает влиять и на медиума, и на реципиента, и на дальнейшее развитие самих технологий.

     Новая модель имеет в виду не только внешние  ситуативные обстоятельства, которые не могут не принимать во внимание медиум и реципиент, а основу их жизненного и психологического опыта, их наблюдений, переживаний их свойств, состояний, выработанных в процессе взаимодействия личности (на разных стадиях ее становления) с окружающим миром, когда реальность, переработанная, освоенная сознанием каждого человека, делает реальностью и сам информационно-манипулятивный процесс.

     Еще один существенный блок, объединяющий медиума и реципиента, – высказывание, информационный материал, который медиум адресует своей аудитории. Подчеркивается не только воздействующий характер высказывания, но и его влияние на самого медиума, который зависит от информационного продукта и от того, насколько удачно тот проникнет в сознание реципиента.

     Технологическая и ментальная неразрывность медиума и реципиента приводит к переакцентированию внимания участников коммуникации на обозначенную в диссертации процессуальность как коммуникативную самоцель. Сегодня взаимозависимость медиума и реципиента настолько сильна, что ее разрыв может, в частности, означать прекращение существования медиума.

     Следующим важным следствием такого положения  является воздействие и медиумов, и реципиентов на внешний и внутренний их контекст. В медиареальности реальным преимуществом начинает обладать не тот, кто владеет максимальным объемом информации, а тот, кто в кратчайшие сроки способен подвергнуть информационный массив интерпретации, соответствующей контекстным реалиям. Подвижность, сиюминутность, призрачность социальных дефиниций являются следствием такого положения.

     Природа своеобразия и новизны медиареальности выражается в диалектике человеческого и технологического начал, приводящей к появлению новых и новых медиаформ. Возникает проблема установления закономерностей перевода социальной реальности на язык медиасферы, для решения которой требуется введение манипулятивного акцента. Медиаманипуляция представляет собой сложное структурное образование, обеспечивающее внутреннюю целостность коммуникативных актов, состоящее из системы манипулятивных операций, пронизанное идеей единства и процессуальности. Вместе с тем манипулятивность является видом медиафилософии, суть которой не в создании неких утилитарно-рациональных построений для взаимной опоры различных манипулятивных действий, а в объяснении медимагнетизма, медиапритяжения, которое пронизывает все медиапространство, излучающее потоки гигантской энергии.

     В третьей главе «Проблема формирования “другого сознания” в медиареальности» рассматриваются характерные черты идеологии и технологии медиареальности. Теория медиаидеологии является составной частью определенного в диссертации научного направления – медиалогии невербальной коммуникации. Здесь наряду с изучением невыраженных форм коммуникативного взаимодействия анализу подвергаются и более широкие понятия: манипулятивность, перекодировка социальной сферы, распредмечивание, деонтологизация социальных взаимосвязей и другие технологии, ведущие к глубинным изменениям человека как субъекта познавательной деятельности. Понимание социальной и идеологической функции медиареальности, гипнотизирующей общественное сознание своими технологиями, становится важной научной задачей.

     В первом параграфе «Манипулятивность как форма духовного воздействия» проводится анализ существующих исследований манипуляции и определяются ее современные дефиниции исходя из ее нового онтологического статуса в медиареальности. Доказывается, что абсолютное большинство исследований, в т.ч. и обладающих философской направленностью (С.Кара-Мурза и др.), воспринимают манипуляцию исключительно как линейный, однонаправленный процесс. Современные дефиниции коммуникативного пространства (нелинейность, возрастающая скорость, иррациональная незавершенность, пространственная неопределенность и т.д.) до сих пор не получали достаточного внимания в многочисленных концепциях манипуляции.

     Манипуляция в концентрированном виде отражает эволюцию технологий информационного обмена: от количественных характеристик, выражавшихся в зримых «победах» над бессловесным реципиентом, до современных качественных оценок, ставящих во главу угла степень доверия реципиента медиуму-коммуникатору, готовность обеих сторон к долгосрочному продолжению коммуникации. Манипулятивность начинает восприниматься не как прежняя «обманутость», а как «вовлеченность» субъекта в коммуникацию, в бесконечную рекурсию образного представления бытия. Этот весьма интенсивный процесс, получающий с развитием техники все новое и новое ускорение, обострил экзистенциальное противоречие, о котором писал еще Сёрен Кьеркегор, заметив, что «постоянное добывание условий» стало «ответом на вопрос о значении того, что этим обусловливается». Достигнутая с помощью точных и экономных технологических приемов цель в ходе коммуникации мгновенно превращается в средство для выстраивания новых манипулятивных взаимосвязей.

     Объединенность  медиума и реципиента в этом ускоряющемся, быстро меняющем свои конфигурации социальном пространстве опирается на новую  конвенциональность. Технологически обеспеченное обоюдное стремление к различным  целям в рамках одного коммуникативного акта рождает определенное качество их взаимосвязи и взаимодействия. Информация, воспринимаемая как «метасредство деятельности», в рамках манипулятивных отношений получает заведомо многозначную, порой полярно противоположную интерпретацию в зависимости от интенций субъекта. Поэтому именно манипуляция как технология информационного взаимодействия становится аксиологической и психологической доминантой в медиареальности.

     Теория  психологической доминанты, выдвинутая А.А.Ухтомским (принцип доминанты является важнейшим побуждающим фактором для любой активности, в том числе и духовно-интеллектуальной), дает методологическое обоснование доминанте манипулятивности как приемлемого и наиболее распространенного социального алгоритма, который обеспечивает, с точки зрения эпистемологии, прагматическую адекватность и понятность медиареальности познающему субъекту, который, в свою очередь, уже как объект коммуникативных атак, получая буквально с рождения «прививку манипулятивности», и не подозревает о существовании других форм коммуникативных отношений.