Роль скоморошества в развитии русского танца

       Оппозиционный характер творчества скоморохов определялся  в их социальной принадлежностью: по данным писцовых книг, скоморохи числились  в ремесленниках. Следует заметить при этом, что противопоставление понятий «ремесленник», «ремесло» понятиям «художник», «искусство», не всегда достаточно обоснованное в наше время, было бы тем более ошибочным для эпохи раннего феодализма. А. М. Горький не случайно считал ремесленников «основоположниками искусства». Легендарные Кузьма и Демьян, бывшие некогда кузнецами, считались «святыми» - покровителями сперва кузнецов, а потом и ремесленников вообще. В одной из былин («Вавило и скоморохи») говорится, что они были также покровителями скоморохов.

       В Древней Руси были известны ремесла, связанные с искусством: иконописцы, ювелиры, резчики по дереву и кости, книжные писцы. Скоморохи принадлежали к их числу, являясь «хитрецами», «мастерами» пения, музыки, пляски, пантомимы, поэзии, драмы. Но они расценивались лишь как забавники, потешники, «веселые ребята». К тому же их искусство идеологически было связано с народными массами, с ремесленным людом, обычно настроенным оппозиционно к правящим классам. Это делало их мастерами не просто бесполезными, но, с точки зрения феодалов и духовенства, идеологически вредными и опасными. Представители христианской церкви ставили скоморохов рядом с волхвами и ворожеями. Очевидно, сторонники церкви и сложили такие поговорки, как «Бог дал попа, черт - скомороха», «Скоморох попу не товарищ».

       Характер  выступления скоморохов первоначально  не требовал объединения их в большие  группы. Для исполнения сказок, былин, песен, игры на инструменте достаточно было только одного исполнителя. До нас дошло несколько скоморошьих монологов и диалогов. Можно полагать, что игрища с участием четырех-пяти и более человек - явление позднейшее.

       Первоначально и радиус деятельности скоморохов был  небольшим. Но позже они оставляют  родные места и бродят по русской земле в поисках заработка, переселяются из деревень в города, где обслуживают уже не только сельское, но и посадское население, а порой и княжеские дворы. Вместе с тем городские массы сами выделяют из своей среды скоморохов.

       Расслоение  в скоморошьей среде наблюдалось еще в Киевской Руси.

       Известно, что при дворе скоморохи развлекали пением, плясками и игрой на музыкальных  инструментах князей Святополка (1015), Святослава Ярославича (1073—1076), Изяслава Мстиславича (1146—1154), Всеволода Мстиславича (1135) и т. д. Больше всех любил веселье, музыку, песни и пляску Владимир Святославич (978—1015). Во время его пиров, как гласят былины, с песнями и плясками выступали богатыри, которым, таким образом, народная молва приписывала искусство скоморохов. Вот как обращается в одной из былин Владимир Святославич к Добрыне Никитичу:

       Ай  же, мала скоморошина!

       За  твою игру за великую,

       За  утехи твои за нежныя

       Без мерушки пей зелено вино.

       Не  вызывает сомнения, что идейное содержание скоморошьих выступлений при  дворе отличалось от их выступлений в своей, народной среде. Надо думать, скоморохи привлекались и к парадным придворным представлениям, которые умножились под влиянием знакомства с Византией и ее придворным бытом.

       Военные и торговые отношения Руси с Византией  общеизвестны. Русь ходила войной на Византию в 860, 911, 941, 944, 969-971, 989 годах. При этом русские князья с войском не раз бывали и в Царьграде. По договору 911 года, упрочивались и расширялись русские торговые отношения с Византией. Значительны были и культурные связи между двумя странами. В 957 году княгиня Ольга с многочисленной свитой совершила дипломатическую поездку в Царьград. Византийский император торжественно принимал ее. По придворному обычаю во время пиршества показывались различные представления, игры, исполнялись пляски, пелись песни. Пиршество сопровождалось также игрой на музыкальных инструментах. Исполнителями были труппы актеров и танцовщиков. 
Эти представления кроме княгини Ольги смотрела ее многочисленная свита. В течение своего долговременного пребывания в Царьграде Ольга и ее свита посещали торги и ипподромные представления. На ипподромных играх, конечно, бывали и жившие в Царьграде русские купцы; об этих зрелищах говорили киевлянам и заезжие византийские купцы. Когда греческая царевна Анна вышла замуж за великого князя Владимира Святославича, она приехала в Киев с большой свитой, в состав которой, вероятно, входили также византийские актеры и скоморохи. Нельзя сомневаться в том, что для обслуживания двора тогда были привлечены и русские скоморохи.

       По-видимому, одно из таких представлений изображено на фресках Киево-Софийского собора. Здесь изображены представления  нескольких жанров. На одной из фресок нарисованы три пляшущих скомороха - один соло, двое других в паре, причем один из них либо пародирует женскую пляску, либо исполняет нечто подобное пляске «кинто» с платком в руке. На другой - трое музыкантов: двое играют на рожках (сопелях), один на гуслях. Тут же два акробата-эквилибриста: взрослый стоя поддерживает шест, по которому поднимается мальчик. Рядом - музыкант со струнным смычковым инструментом.

       На  фреске представлены также травля медведя  и белки или охота на них, бой  человека с ряженым зверем, конные ристания; кроме того, ипподром, публика  в ложах, князь с княгиней и  их свита. В Киеве, по-видимому, ипподрома не было, но происходили конные ристания и травля зверей. Следовательно, существовало нечто подобное ипподрому, а художник, желая придать своей фреске большую пышность и торжественность, изобразил ипподром, подобный константинопольскому. Однако из этого вовсе не следует, будто на фресках изображены константинопольские представления.

       Вместе  со скоморохами, естественно, эволюционировали и сами игрища. 
Они вызывали все больший интерес среди присутствовавших на праздниках, оказывавшихся на положении более или менее активных зрителей. В связи с этим в игрищах стали усиленно развиваться зрелищные черты; «игрища» перерастали в «позорища».

       Разделение  на зрителей и исполнителей вызывало необходимость сооружать особые приспособления - сценические коробки, сценические площадки, что впервые было осуществлено в народном кукольном театре; при дворе строились специальные помещения со сценой или эстрадой и зрительным залом.

       Таким образом, позорища постепенно становились  самостоятельным видом искусства, средством отражения, оценки действительности и воздействия на нее. Все это обусловливало общественное значение позорищ. 
 

2. Инструменты скоморошной музыкальной  традиции

       Вокальная и инструментальная музыка (последняя, вероятно, чаще всего как сопровождение, а затем уже и как замена первой) были известны русским славянам уже в глубокой древности. На это указывают многочисленные русские обрядовые песни, несомненно ведущие свое начало из языческой старины, и свидетельства, рассеянные в сказках и других произведениях народной поэзии. В сказках упоминаются чудесные рога, вызывающие своими звуками многочисленную рать, гусли-самогуды, заставляющие плясать леса и горы и наводящие волшебный сон, обличительница дудка-жалейка, сделанная из надмогильного тростника или из кости злодейски убитых юноши или девушки, и т. д. В былинах также упоминаются гусли-звончаты, игрой на которых занимаются не только гости богатые, вроде Садко, но и богатыри, как Добрыня Никитич, Чурила Пленкович, Соловей Будимирович, Ставр Годинович; говорится и о профессиональных музыкантах-инструменталистах, игроках, гудочниках, о мастерах-певцах, вроде Василия Буслаевича. Эти зачатки вокальной и инструментальной музыки не были самостоятельным приобретением наших предков, но представляли собой наследие, вынесенное ими из еще более древней, общеславянской, или праславянской, эпохи. Доказательством этому служит тождество известных природных (не заимствованных) музыкальных терминов в славянских языках: глагол «петь» и разные производные образования от его корня (песня, петел и т. п.) свойственны всем или почти всем отдельным славянским языкам. О существовании у праславян инструментальной музыки свидетельствует также ряд общеславянских названий музыкальных инструментов: свирель, сопелка, пищаль, дуда, труба, гусли, струна, смычок.

       С начала русской истории до сер. XVII в. профессиональными представителями  светского музыкального искусства  являются у нас «веселые молодцы, люди вежливые, очестливые, веселые  ребята скоморохи». Откуда явились на Руси эти бродячие «умельцы», часто бывшие в одно и то же время и певцами, и музыкантами, и мимами, и танцорами, и клоунами, и авторами-импровизаторами исполняемых произведений — до сих пор еще не выяснено; сама этимология слова загадочна. Одно из его объяснений указывает на византийское происхождение скоморохов, не обошедшееся, конечно, без южнославянского посредства. В Византии были целые дружины актеров, танцовщиков, придворных певчих, которые во время торжественной царской трапезы (напр., во время приема русской княгини Ольги) занимали и потешали пирующих. Существует даже известие, что во времена византийского императора Константина Багрянородного (X в.) придворными музыкантами служили славяне, любовь которых к музыке отмечается греческими летописцами еще в VI в. Возможно, что и с Запада рано попадали к нам изредка тамошние скоморохи — жонглеры и шпильманы (последнее слово встречается уже в памятниках XIII в.; переделкой его является русское шпынь — насмешник, балагур, шут, слепой нищий — певец, откуда шпынять — насмехаться, язвить, бранить). Этим, быть может, объясняется сходство скоморошеского платья с латинским, т.е. западноевропейским, отмечаемое в XIII в. летописцем Переяславля-Суздальского. Случайные западные влияния едва ли, однако, могли равняться по силе более широким и постоянным византийским. Древнейший образ, в котором являются у нас скоморохи, — это «гусельники», играющие на своих «звончатых» или «яровчатых» (т. е. яворовых) гуслях, поющие песни, а иногда и пляшущие, одетые в особое скоморошье платье и ходящие поодиночке или целыми толпами-товариществами. Они — желанные гости на свадьбах, народных праздниках и сборищах, пирах княжеских и частных; их охотно зазывают к себе в дом любители их искусства, несмотря на поучения и запрещения духовных пастырей. Древнейшее историческое свидетельство о гусельной игре на княжеских пирах встречается в летописи под 1015. Там же (в житии Феодосия Печерского) находим описание пира у великого князя киевского Святополка Ярославича, где игумен Феодосий увидел многих «игрецов», «овы гусльми гласы испускающе», «органьныя гласы поюще», «инем замарьныя писки гласящем и тако всем играющем и веселящемся, яко-же обычай есть пред князем». Замечание Феодосия: «Будет ли так на том свете?» — заставляет князя прекратить веселье. Очевидно, что в XI в. «игра», т.е. музыка и пение, были «обычной» принадлежностью княжеского двора на Руси, как и тогдашнего сербского царского двора. На старинной фреске Софийского киевского собора, относимой к XI в., есть изображения таких «игрецов» на флейте, на длинных трубах, на струнных инструментах, вроде арфы и гитары, и на тарелках, причем флейтист и тарелочник изображены в то же время и пляшущими. Есть в летописи и данные о существовании военной музыки: во время похода Святослава в Болгарию «пойде полк по полце бьюще в бубны, и в трубы, и в сопели»; в «Сказании о Мамаевом побоище» рассказывается, что перед началом битвы «начаша гласы трубные от обоих стран сниматися». По-видимому, количество музыкальных инструментов находилось в известном отношении к численности

       войска. Так, в летописи количество войска у  князя Юрия Владимировича определяется числом знамен (30), труб и бубнов (140). В описании междоусобицы Новгорода с Владимиром (1216) указывается, что первый выставил в поле 60 труб, а второй 40 труб и 40 бубнов. Музыка (исполнявшаяся, конечно, скоморохами) долго была непременной принадлежностью царского двора, особенно на свадьбах. На свадьбе Михаила Федоровича, как «государь пошел в мыльню, во весь день и с вечера и в ночи на дворце играли в сурны и в трубы и били по накрам». Котошихин свидетельствует (в 1660-х), что на царских свадьбах, «на царском дворе и по сеням играют в трубки и в суренки и бьют в литавры». Алексей Михайлович первый отказался от этого обычая, соблюдавшегося «на прежних государских радостях», и «накрам и трубам быти не изволил, а велел государь в свои государские столы, вместо труб и органов и всяких свадебных потех, петь своим государевым певчим дьякам... строчные и демественные большие стихи». Это настроение не было продолжительно; музыка опять является при дворе, и ей отводится широкое место в ряду прочих увеселений. Так, в сентябре 1674 был при дворе большой пир, на котором «великого государя тешили и в арганы играли, а играл в арганы немчин, и в сурны и в трубы трубили и в сурепки играли, и по накрам, и по литаврам били во все». Бояре также заводили у себя скоморохов. Скоморошеские забавы нередко примешивались и к церковным обрядам, В определениях Стоглава (1551) указывается на участие в «мирских свадьбах» «глумотворцев и органников и гусельников и смехотворцев», поющих «бесовские песни». Вследствие этого Собор запрещал «скомрахом и глумцом» ходить «к венчанию ко святым церквам». Участники «пещного действа» — «халдеи» — на улицах вели себя как скоморохи. Митр. Даниил в своем поучении (в сер. XVI в.) говорит, что «суть нецыи от священных, иже суть сии пресвитери и диакони, иподиакона, и четци и певци, глумяся, играют на гуслях, в домры, в смыки». С сер. XVII в. скоморошество благодаря разным законодательным мерам стало падать: бродячие скоморохи постепенно исчезают, а оседлые превращаются в музыкантов, актеров, балетных танцоров и т. д. Пережитки бродячих и добровольцев скоморохов долго продолжали существовать в виде сказителей былин на севере, кобзарей-бандуристов на юге, народных дударей, гудочников-скрипачей (у белорусов сельский скрипач назывался «скоморохой»), балалаечников, лирников и др. Древнейшим музыкальным инструментом скоморохов являлись гусли — струнный инструмент, родственный нем. Hackebrett, цитре и т. п.

       БУБЕН - музыкальный ударный инструмент в виде неширокой круглой деревянной обечайки, с натянутой на одной стороне кожаной мембраной. Иногда внутри обечайки подвешиваются бубенчики и колокольцы, а в прорези стенок вставляются бряцающие металлические пластинки.