Культура проседневности эпрохи возрпождения

      В структурном отношении пляска смерти представляет собой шествие — следовало бы даже сказать «процессию» — различных людских судеб, идущих к смерти. Каждый из живых людей,принимающих участие в этом шествии, против своей воли увлекаем одушевленной мумией, зачастую обозначающей танцевальные па.Эта общая схема, естественно, допускала различные вариации в зависимости от места, времени и даже пространства, которым можно было располагать. Количество персонажей, приглашенных мертвецом или самой Смертью вступить в мрачную процессию, в целом увеличивалось по мере того, как росла популярность темы 
    Женщины, подобно ремесленникам и крестьянам, занимают более чем скромное место в плясках смерти. Если женщины и включались в число персонажей, то либо им отводилась второстепенная роль в социальнойиерархии, либо подчеркивалось, насколько их женская сущность предрасполагает к смерти.  
       Тема зеркала, позволяющего заранее увидеть себя такими, какими мы станем после смерти, безусловно, является очень древней: она восходит к монастырским сочинениям и получила впечатляющее воплощение в легенде о трех мертвецах и трех живых. Ту же мысль выражали многочисленные изваяния трупов в церквах и изображения женщины перед зеркалом в украшенныхминиатюрами рукописях.

Пляска смерти —  род аллегорической драмы или  процессии, в которой главным  корифеем являлась смерть и которая  некогда представлялась в лицах  и часто изображалась в картинах, гравюрах и скульптурных произведениях  на Западе Европы. В основании ее содержания лежали идеи о ничтожестве  человеческой жизни, ежеминутно угрожаемой кончиною, о мимолетности земных благ и несчастий, о равенстве всех и каждого пред лицом смерти, внезапно сражающей и папу, и императора, и последнего из простолюдинов, одинаково  неумолимо уносящей и старца, и  юношу, и новорожденного младенца. Подобные идеи коренились в самой сущности христианского учения.

 Позже в содержании  подобных сочинений начинает  преобладать горький юмор: смерть  изображается, напр., ловким шулером,  наверняка обыгрывающим всякого  партнера, или водителем хоровода, в котором невольно участвуют  люди всех возрастов, званий  и состояний, или злорадным  музыкантом, заставляющим всех и  каждого плясать под звуки  своей дудки. Драма и танцы  были в ту пору неразрывно  связаны между собою; этим объясняется  происхождение названия П. смерти. В простейшем своем виде она  состояла из краткого разговора  между смертью и 24 лицами, разделенного  по большей части на четырехстишия.

 С начала XV века  Пляска смерти стала все чаще  и чаще воспроизводиться не  только в живописи, но и в  скульптуре, в резьбе из дерева, на коврах и (с 1485 г.) в книжных  иллюстрациях. Из Франции любовь  к изображениям и стихотворным  объяснениям Пляска смерти перешла  в Англию и — как указывает  на то одно место в Дон-Кихоте  Сервантеса — в Испанию. Нигде  не привилась она так сильно, как в Германии. Древнейшим из  немецких изображений Пляски  смерти (начала XIV в.) была исчезнувшая стенная живопись в бывшем Клингентальском монастыре близ Базеля. Здесь вся композиция распадалась на отдельные группы в числе 38, причем в каждой из них фигурировала смерть. В одной из капелл Мариинской церкви в Любеке Пляска смерти представлена в своем простейшем виде: 24 фигуры, изображающие духовенство и мирян в нисходящем порядке, начиная с папы и кончая крестьянином, перемежаясь с фигурами смерти, принявшей облик закутанного в саван, сморщившегося человеческого трупа, держатся рука за руку и образуют вереницу, которая корчится и пляшет под звуки флейты, на которой играет смерть, представленная отдельно от прочих фигур; стихотворные подписи под этою картиною на нижненемецком наречии отчасти сохранились. Несколько позже написана Пляска смерти, сохранившаяся в сенях под колокольнею Церкви Св. Марии в Берлине, с 28 танцующими парами. Клингентальская Пляска смерти была повторена (ранее средины XV стол.) на стене кладбища при Базельском монастыре ордена предикаторов; число и расположение пляшущих фигур остались без изменения, но в начале композиции прибавлены священник и скелет, а в конце — сцена грехопадения Адама и Евы. Эта живопись, реставрированная в 1534 г. Гансом Глубером, погибла в 1805 г. при сломке стены, на которой была исполнена; под названием «Базельской Смерти» она пользовалась известностью во всей Германии, служила прототипом изображений того же сюжета в других местах и нередко воспроизводилась в рисунках рукописей, книжных гравюрах и терракотовыx фигуркаx.

Эпоха Возрождения началась в Италии в XIII веке, затем в XV веке в  неё вступили страны северной Европы, такие  как Германия, Франция, Нидерланды. Этот период получил название Северного Возрождения. 

В Средние века наблюдалось  господство христианской идеологии. В  эпоху Возрождения в центр  мира переместился человек. Идеологией Возрождения являлся гуманизм. В  узком смысле этим термином обозначалась светская образованность в отличие  от образованности богословско-схоластической. В широком же смысле возрожденческий гуманизм - это духовное движение, направленное на освобождение человека от средневековой корпоративной морали, от власти религиозных догм и церковных авторитетов, на утверждение ценностей земной, реальной жизни (культ человеческой чувственности и светской жизни), величия разума и творческих способностей человека, на возвышение его индивидуальности, чувства собственного достоинства, личностных качеств и начал. 

Возрождение, таким  образом, антропоцентрично; на первом месте или плане здесь - человек как природное существо со всеми его заботами и надеждами, интересами и правами. 

Формируется новый  общественный слой – гуманисты, - где  отсутствовал сословный признак, где  ценились, прежде всего, индивидуальные способности. Представители новой  светской интеллигенции – гуманисты - защищают в своих произведениях  достоинство человека; утверждают ценность человека независимо от его общественного  положения; обосновывают и оправдывают  его стремление к богатству, славе, могуществу, светским званиям, наслаждению  жизнью; привносят в духовную культуру свободу суждений, независимость  по отношению к авторитетам. 

Задача воспитания «нового человека» осознается как  главная задача эпохи. Греческое  слово («воспитание») является самым  четким аналогом латинского humanitas (откуда берет свое происхождение «гуманизм»). 

В условиях интенсивной  общественной жизни и деловой  активности создается общая духовная атмосфера, в которой высоко ценились индивидуальность и незаурядность. На историческую авансцену выходит  человек деятельный, энергичный, активный, обязанный своим положением не столько  знатности предков, сколько собственным  усилиям, предприимчивости, уму, знаниям, удаче.

Возрождение  - это  время, когда Европа вдруг заново открывает для себя античность, греко-римскую  культуру и, вдохновленная ее образцами, сама добивается небывалого ранее расцвета искусств и наук. Возрождение и  было собственно возрождением античности как идеального образца. Возрожденные на  античной основе гуманитарные знания,  включавшие этику, риторику, филологию, историю, оказались главной сферой в формировании и развитии гуманизма.

Культура Возрождения  возникла раньше других стран в Италии. Её зарождение и быстрое поступательное развитие в XV веке обусловлено историческими  особенностями страны. В это время  Италия достигла очень высокого уровня развития по сравнению с другими  странами Европы. Свободные города Италии обрели экономическую мощь. Здесь ценилась свобода полноправных граждан, их равенство перед законом, доблесть и предприимчивость. В Италии была широкая система образования  — от начальных и средних школ до многочисленных университетов. В  отличие от других стран они рано оказались открытыми для преподавания дисциплин, расширявших рамки традиционного  гуманитарного образования. Немалую  роль сыграла в Италии тесная историческая связь её культуры с римской цивилизацией — не следует забывать о многочисленных сохранившихся в стране памятниках древности. Новое отношение к  античному наследию стало здесь  проблемой  воскрешения традиций предков.

В эпоху Возрождения  в европейских странах происходит переход от феодального средневековья  к новому времени, ознаменованному  начальным периодом развития капитализма.

В жизненный обиход давно уже переселившейся в город  знати входило торгово-финансовое предпринимательство, порождавшее  практический рационализм, расчетливость, новое отношение к богатству. Стремление нобилей играть ведущую  роль в городской политике активизировало не только личные амбиции в сфере  власти, но и патриотические настроения — служение государству на административном поприще оттесняло на второй план военную доблесть. Основная масса  традиционных интеллектуальных профессий  ратовала за сохранение социального  мира и процветание города-государства. Низовая городская среда была наиболее консервативна, именно в ней  прочно сохранялись традиции народной средневековой культуры, которая  оказала определенное воздействие  на культуру Ренессанса.

Кризис средневековых  социальных устоев и схоластической культуры резко обозначился в  связи с аграрным переворотом, развитием  городов, появлением мануфактур, установлением  обширных торговых связей. Это была эра великих географических открытий (открытие Америки), смелых морских  путешествий (открытие морского пути в  Индию), способствовавших становлению отношений между странами. Это была эпоха образования национальных государств, возникновения новой культуры, порывающей с религиозными догматами.

В эпоху Возрождения  ускоряются процессы межсословного  и внутрисословного расслоения. Часть дворянства превращается в служилое по военно-морской (Испания, Португалия) и военно-административной (Голландия, Англия, Франция) части. Это облегчает задачу захвата и эксплуатации колониальных владений. Расслоение коснулось также крестьянской массы, меньшая часть которого, около 20%, превратилась в фригольдеров — фермеров и арендаторов — сельскую буржуазию, а остальные, постепенно разоряясь, стали из копигольдеров — наследственных арендаторов — превращаться в кратковременных арендаторов — лизгольдеров, коттеров — батраков и поденщиков, пауперов — неимущих, нищих, бродяг, которые, если не попадали на виселицу, то пополняли ряды матросов и наемных работников.

Но наиболее бурно  проходили процессы расслоения в  городах. Здесь из среды зажиточных мастеров, купцов и мелких финансистов  формируется слой мануфактурщиков  — владельцев крупных мастерских, не занятых физическим трудом, будущих  капиталистов. А мелкие ремесленники постепенно утрачивают независимость  и права собственности сначала  на изделия, а затем и на само хозяйство  и орудия производства.

Городская жизнь, производство и обмены все более активизируются. Еженедельные городские базары становятся ежедневными. Рынки растут вместе с  городами.

Но в промежутке между рыночными днями ремесленники начинают торговать прямо в лавке. Затем лавки начинают специализироваться на вине, долгохранимых и колониальных товарах, а также непродовольственных товарах и услугах. Так появляются кабаки: игорные, питейные заведения и постоялые дворы. Постепенно лавочники становятся заказчиками товаров и кредиторами ремесленников.

Быстрыми темпами  развивается кредит, ускоряется денежный оборот. Ярмарки, возродившиеся еще  в XI веке, в XIV—XVII вв. испытывают бурный рост. Постоянным местом встречи банкиров, торговцев, негоциантов, маклеров, агентов  банков, комиссионеров становится биржа, появляющаяся почти в каждом крупном  городе и сама по себе свидетельствующая  об оживлении экономической жизни. 
 

Расцвет светской придворной культуры, ориентированной на развлечение, неизменно ассоциируется с эпохой европейского Возрождения. Образ жизни, сложившийся в этих средоточиях вечного развлечения, требовал новых личностных образцов. Новые потребности стимулируют появление огромного числа пособий по придворным манерам и хорошему воспитанию.

Единственное достойное  придворного занятие, говорит Кастильоне, — занятие рыцаря, но по существу образец Кастильоне — «демилитаризованный» образец. Достаточно участвовать в турнирах, ездить верхом, метать копье, играть в мяч. Дворянин не задирист и не станет выискивать поводов для дуэли. Он бросит перчатку лишь в случае необходимости и тогда уж не позволит себе недостойной слабости. Хотя придворному не пристало заниматься каким-либо ремеслом, кроме рыцарского, он отличается во всем, за что ни возьмется. Он не будет внушать ужас своим видом, но и не уподобится женщине, как те, кто завивает волосы и выщипывает себе брови.

Особенно пристало придворному изящество и некоторая  небрежность, которая скрывает искусство  и заставляет предполагать, что все  дается ему легко. Наша небрежность  усиливает уважение к нам окружающих: что было бы, думают они, возьмись этот человек за дело всерьез! Однако она  не должна быть наигранной.

Гуманистическая культура украшает любого. Поэтому совершенный  придворный владеет латынью и  греческим, читает поэтов, ораторов, историков, пишет стихами и прозой, играет на разных инструментах, рисует. Но музицировать он может не иначе, как поддаваясь на уговоры, на аристократический лад, относясь как бы свысока к своему искусству, в котором он совершенно уверен. Разумеется, он не станет ни плясать  на каких - нибудь народных увеселениях, ни демонстрировать в танце чудеса ловкости, приличные лишь наемным танцорам.