Итальянская живопись

Бассано писал  пейзажи и сельскую жизнь, так  как его живописное мастерство было создано для этой цели. Он действительно  был первым художником-пейзажистом  в современном смысле этого слова. Тициан, Тинторетто, Джорджоне и  даже Беллини и Чима да Конельяно писали красивые ландшафты, но они редко были сделаны с натуры. Это были декоративные фоны или гармоничные аккомпанементы к религиозным или светским сценам. Они всегда были грандиозны и эффектны, Бассано не нуждался в таких декорациях для своих простонародных библейских сказок и пасторальных пейзажей. Деревня сама по себе оказалась подходящим и единственно возможным фоном. Поэтому Бассано был первым итальянцем, который старался писать деревню такой, как она есть, не делая ее искусственной декорацией. 

XXII 

Мы ценим Бассано  за то, что он обладает жизненной  правдивостью и непосредственностью. Он первый проложил путь, приведший  в конце концов к Веласкесу. Действительно, одна из важных черт венецианской школы  заключается в том, что она  больше, чем какая-либо другая, повлияла на формирование этого великого испанского художника. Веласкес в какой-то мере начал как последователь Бассано, но стиль его определился только после многолетнего изучения работ кисти Веронезе, Тинторетто и Тициана. 

XXIII 

Бассано не обслуживал своей живописью какой-нибудь определенный класс потребителей и нравился коллекционерам картин чисто случайно. Художники, пришедшие на смену ему и Тинторетто, не были, подобно Тициану и Тинторетто, связаны только с культурной верхушкой Венеции, они отличались большей целеустремленностью, нежели Веронезе, и отвечали вкусам широких народных масс, понимавших и ценивших их искусство. 

Пальма-младший  и сын Тинторетто Доменико начали успешно работать в качестве последователей Тинторетто. Но, поняв превосходство своих учителей и не имея возможности превзойти их, они стали разрабатывать темы наиболее популярных картин Тинторетто и Тициана. Таким образом, их слабые работы лишь внешне напоминали произведения великих мастеров. Падованино, Либери и Пьетро делла Веккьо еще более откровенно занимались подражанием, и их картины в отдаленных от Венеции местах сходили за работы Тициана, Веронезе и Джорджоне. 

Все же эти, пусть  не оригинальные, вещи не лишены привлекательности. Бывают любимые мелодии, которые  приятны нам даже тогда, когда они повторяются в пьесах третьестепенных композиторов. 

XXIV 

Но венецианской живописи не суждено было умереть  в безвестности. В XVIII веке, до окончательного падения Республики, Венеция дала трех или четырех художников, которые  по праву занимают место наряду с лучшими мастерами этого столетия. Государственный строй Венеции, казалось, был незыблем. Она была еще самым великолепным и красивым городом в мире и по-прежнему торжественно праздновала все выдающиеся события своей жизни. Если эти торжества были пусты и бессодержательны, то не более, чем в остальной Европе. 

Восемнадцатый век был силен своей самоуверенностью и самодовольством. Казалось, исчезли  разногласия, отсутствовали проблемы, которые человеческий ум, свободный  от суеверий, не мог бы разрешить. Все были настроены празднично; веселье и легкомыслие этого века занимали такое же место, как политика и культура. Не существовало важных или крупных дел. Парикмахеров и портных встречали на утреннем приеме знатной дамы с таким же уважением, как философов и государственных деятелей. Люди развлекались и были довольны жизнью. Любовь к картинам не угасала в Венеции, и Пьетро Лонги изображал домашнее и светское времяпрепровождение венецианцев. В его маленьких жанровых картинах мы слышим сплетни парикмахера, облаченного в парик и причесывающего даму, болтовню служанки, звуки скрипки, аккомпанирующей уроку танцев. Нигде не слышно ни единой трагической ноты. Все наряжаются, танцуют, отвешивают поклоны, пьют кофе, как будто в мире нет ничего более важного. 

Изысканно-любезный тон, светские манеры и яркая жизнерадостность отличают картины Лонги от работ  Хогарта, одновременно и грубоватых и беспокойных. 

XXV 

Но даже в  своем упадке Венеция осталась не менее прекрасной. Действительно, здание, так часто встречающееся в венецианских картинах XVIII столетия и остающееся поэтому надолго у нас в памяти,—церковь Сайта Мария делла Салюте — было построено только в XVII веке. 

Именно ее изображение  любили венецианцы, и каждый чужеземец  хотел увести его с собой на память. Каналетто писал Венецию с таким мастерством и чувством воздушной перспективы, передавая легкий, окутывающий ее туман, что его живописные эффекты делают виды церкви делла Салюте, Большой канал и Пьяцетту более похожими на настоящую Венецию, чем все картины, существовавшие до него. 

Следом за Капалетто  шел Гварди, писавший небольшие городские  пейзажи, обладавший даром удивительного  живописного видения и схватывающий такие мгновенные цветовые эффекты, что своим творчеством он предвосхитил и романтиков и импрессионистов XIX столетен. 

XXVI 

Все же, как ни прелестны произведения Лонги, Каналетто  и Гварди, как ни проникнуты они  духом своего века, у них не было той мощи, которая необходима для  создания собственного стиля, выражающего  мировоззрение художника. Этим качеством в полной мере обладал лишь их современник — Джованни БаттистаТьеполо. 

Огромный размах и темперамент, высокое живописное мастерство, художественный вкус ставят Тьеполо почти на один уровень  с великими венецианцами XVI века, которым  он был многим обязан, особенно Веронезе. Однако большие многофигурные композиции Тьеполо отличаются от произведений его предшественников не по мастерству, а по отсутствию той искренности и простоты, которые всегда были присущи Веронезе, какое бы значительное событие тот ни изображал, 

Люди Тьеполо  высокомерны, как будто считают, что для сохранения своего достоинства  они должны быть всегда представительны  и величественны. Они настолько  чувствуют свое превосходство, что  с ними неприятно находиться вместе, хотя они держатся с таким тактом и так великолепно одеты, что смотреть на них большое удовольствие. 

Мировосприятие  Тьеполо совершенно иное, чем у  художников XVI века, потому что окружавший его мир не был уже прежним. Веронезе воспринимал жизнь, едва затронутую нравами испанского двора, а Тьеполо жил среди людей, чьи души были отравлены безграничным высокомерием испанского абсолютизма. 

Но благодаря  силе и темпераменту своей живописи Тьеполо смог дать новый толчок искусству. Иногда этого художника воспринимаешь не как последнего из старых мастеров, а как первого из новых. Работы, созданные им в Испании, в значительной степени способствовали возрождению ее живописи во времена Гойи, а Гойя в свою очередь имел большое влияние на многих лучших французских художников последнего времени. 

XXVII 

Таким образом, венецианская живопись, раньше чем  замереть навсегда, дала еще одну яркую  вспышку. В самом деле, едва ли не главной прелестью венецианских мастеров является то присущее им чувство  современности, которое роднит их с нами, непосредственно связывая с искусством сегодняшнего дня. 

Мы видели, как  в двух разных случаях венецианские художники оказали влияние на испанских мастеров, а те в свою очередь — на современную нам  живопись. Было бы также нетрудно, хотя это не входит в мою задачу, показать, чем обязаны венецианцам художественные школы XVII и XVIII веков: фламандская во главе с Рубенсом и английская —с Рейнольдсом. 

Моей целью  было обратить внимание читателя на некоторые  привлекательные стороны венецианской живописи и главным образом подчеркнуть ее тесную связь с мыслями и чувствами эпохи Возрождения. В этом, может быть, и заключается ее основной интерес, потому что, выразив с таким совершенством дух Возрождения, она помогла нам глубже понять тот период, который обладает очарованием юности и потому нам особенно дорог. 

В какой-то мере эта эпоха нам близка и понятна. Мы тоже охвачены безграничной любознательностью. Мы тоже испытываем опьяняющее нас  чувство человеческой гениальности. Мы тоже верим в великое будущее  человечества, и ничто не может сдержать радость, охватывающую нас на путях к великим открытиям, или поколебать нашу веру в торжество жизни.