Фантастика серебряного века русской культуры

     Отворяйся ж, божий храм…

     Соберитесь, стар и млад…

     Пойте: многи Леты! 

Кроме того, в произведении использован  целый ряд художественных средств, которые являются приметами фольклорного стиля (например, далёко, девица, скрыпит, вечерок, подруженька, стар и млад, свет очей и т.д.) Для создания национального колорита используются и многие слова, лишенные стилистической окраски: жених с невестой едут в санях, запряженных конями, на фоне зимнего пейзажа (снег, вьюга) по пустой степи; с этой же целью использована и сцена гадания (зеркало, свечи). Все это придает балладе целостность и определенный русский колорит.

     Следует отметить, что в своей героине  Жуковский впервые хотел изобразить национальный русский женский тип, в котором он показывает прежде всего  мягкость, верность, покорность судьбе и поэтичность, идущую из глубинных фольклорных истоков.

     Таким образом, фольклор у Жуковского –  лишь отправная точка для идеального представления о народном духе и  народной жизни.

     Итак, говоря о балладе «Светлана», нужно  иметь в виду то, что она является романтической не только благодаря приметам народности. В ней присутствует характерный романтический пейзаж (вечерний, ночной, кладбищенский); сюжет, основанный на таинственном и страшном (такие сюжеты любили немецкие романтики); романтические мотивы могил, оживающих мертвецов и т.д.

     Гуковский Г.А. отмечает, что главное в балладах Жуковского В.А. – тональность, атмосфера  эмоций. Так, томная мечтательность души, улетающей от земных дел в сферу  высших томлений – тема и содержание великолепной баллады «Эолова арфа» (1814).¹⁷ В ней фантазия Жуковского самостоятельно творит образы романтического западноевропейского средневековья.

     Любовь  юной четы, бедного певца Арминия  и Минваны, дочери короля, беззащитна перед земными силами. Основную часть  текста составляют сцена свидания влюбленных в саду, под покровом ночи, и их диалог, некоторыми чертами напоминающий диалог Ромео и Джульетты в трагедии Шекспира.

     Смысл баллады в том, что любовь по своей  природе трагична, так как чем  она сильнее, тем сильнее противодействие  враждебных сил. Арминий разлучен с Минваной и умирает в изгнании, о чем она узнает по звуку оставленной им в саду арфы. Здесь Жуковский прибегает к особой звукописи: повторение рокочущего [p], входящего и в имя царя, и в название его страны, создает ощущение страшной силы: 

     Владыка Морвены,

     Жил в дедовом замке могучий Ордал;

     Над озером стены зубчатые замок с  холма возвышал;

     Прибрежны дубравы склонялись к водам,

     И стлался кудрявый кустарник

     По  злачным окрестным холмам.¹⁸ 

     В этом общем описании повторами удвоены  следующие линии: замок над озером и дубравы отразились в воде, мифический Ордал предстает как владыка

     страны, владетель замка, потомок владык. Баллада заканчивается мистическим  аккордом – тени Арминия и Минваны  летают над знакомым садом, любимое  дерево приветствует их шорохом листьев, звучит арфа («Две видятся тени… И дуб шевелится, и струны звучат…»)

     Важно отметить, что если в некоторых  балладах первого периода творчества Жуковского (1808-1814) не ощущалось страшное в сюжете, то в балладах второго  периода (1816-1822) поэтика ужасного является во многом определяющей. В этом плане наиболее показательны баллады «Варвик», «Рыцарь Тогенбург», «Замок Смальгольм, или Иванов вечер».

     У Жуковского поэтика ужасного часто  бывает функцией выражения моралистического начала – пафоса отрицания зла и утверждения неизбежного торжества правды. Его «страшные» баллады благодаря своей лирической и моралистической основе оказываются внутренне близки его «светлым» балладам («Светлана», «Перчатка» и др.) И мрачные по своей общей тональности, и светлые, они одинаково проникнуты пафосом доброго.

     В балладе «Замок Смальгольм, или Иванов вечер» поэт говорит об «ужасном сверхъестественном происшествии», на котором основана фабула произведения. В нем есть любовь и свидание при шуме дождя  и зловещего ночного ветра, есть муж, изменою убивший соперника, и мертвый рыцарь, который навещает любимую: 

     Уж  заря занялась; был таинственный час…

     «…И надолго во мгле на пустынной скале,

     Где маяк, я бродить осужден;

     Где видалися мы под защитою тьмы,

     Там скитаюсь теперь мертвецом;»¹⁹ 

     Поэтика ужасного является в балладе определяющей, на что указывает своеобразная поэтическая  лексика: таинственный, тьма, мертвец  и др. Ночь, маяк, битвы, пылкие порывы страстей героев даны в окружении  таинственного и титанического средневековья, фантастики Ивановой ночи.

     В последнем периоде балладного творчества Жуковского В.А. (1828-1832) сам отбор  произведений в группе «рыцарских»  баллад способствует созданию общего образа средневековья. К этому периоду  творчества поэта относятся следующие баллады: «Суд божий над епископом», «Королева Урака и пять мучеников» из р.Саути, «Братоубийца» из Уланда, «Поколение» из В.Скотта и др. Все эти произведения с мрачными коллизиями греха, возмездия и искупления.

     Так, в балладе «Покаяние» главный  герой совершает страшный грех –  убийство. Он (властитель) сжигает часовню  в момент венчания в ней его  вассала с девушкой, которая предпочла  ему (властителю) слугу. Пытаясь искупить свою вину, герой покидает свет, становится отшельником. Так в покаянье проходят годы. И лишь с появлением нового героя (чернеца) в балладе начинают развиваться фантастические мотивы. Несомненно, что чернец, перед которым исповедовался властитель, пришел из потустороннего мира (Я здесь издалека: был в той стороне, где ведома участь земного…).

     В конце баллады фантастика достигает  своей кульминационной точки (Лишь месяц их тайным свидетелем был… Две  легкие веяли тени).²⁰

     Особенностью  баллад является то, что в них поэт проводит зыбкую грань между реальностью и ирреальностью. Так, в «Покаянии» читаем: 

     И пеньем торжественным полон был  храм,

     И тихо дымились кадилы,

     И вместе с земными невидимо там

     Служили небесные силы. 

     Таким образом, фантастика в балладах В.Жуковского создается посредством слов – символов (луна, мгла, месяц, тьма, небо, вместе, там, здесь, легкие тени, таинственный час и др.). Данные слова – символы не просто слова. Каждое из них – это целая тема, образ. Следует отметить, что во многих произведениях поэта-романтика фантастический образ «рождается» и через пейзаж. Однако в элегиях и балладах он несколько различается, поэтому целесообразно сопоставить их с учетом общих жанровых признаков. 
 
 
 
 
 

     1.3 Роль пейзажа

     В представлении Жуковского природа располагается на грани двух миров: земного, человеческого, постигаемого разумом, - и ирреального, таинственного, вечного мира мечты.

     Романтическое двоемирие особым образом сказалось  на пейзаже элегий и баллад поэта. Пейзаж наполняется таинственными отзвуками, тенями ирреального мира и, в результате, получает некую внутреннюю жизнь. Так в пейзаже на миг возникает таинственное существо, превосходящее человека. Оно возникает из потустороннего мира и, вступая в общение с человеком, напоминает о бренности земного существования, пробуждает в его душе порывы к прекрасному и недостижимому миру.

     Рассмотрим  элегию «Славянка» (1815), в которой  воссоздается романтически воспринятый  пейзаж под Петербургом. Лес, поляны, игра света и тени, памятники, изредка  встречающиеся на пути, - в этом струении красок, теней и пятен света размывается привычная определенность пейзажа.²¹ Сквозь видимые очертания природы начинают проступать контуры неведомого: 

     Воспоминанье  здесь унылое живет!

     Здесь, к урне прислоняясь задумчивой главою,

     Оно беседует о том, чего уж нет,

     С не изменяющей мечтою!²² 

     Природа в элегиях одухотворяется, в результате чего пейзаж приобретает вид портрета таинственного существа. Именно по пейзажу можно судить о том, как  природа воздействует на душу лирического  героя и что в ней раскрывается навстречу его мечте.

     Важно отметить, что в восприятии романтиков природа имеет собственное внутреннее бытие. Отсюда и возникает иллюзия: как будто мировая душа на миг  вступает в связь с душой героя.

     Таким образом, Жуковский открыл для себя и читателей тончайшие подробности пейзажа. Тем самым поэт показал все богатство человеческой души, способной обнять, познать, почувствовать Вселенную.

     Несколько иначе создаются пейзажи в  балладах. Например, в балладе «Людмила»  героиня выражает протест против несправедливости творца, ропщет на судьбу, а в это время пейзаж меняется: день заканчивается, близится ночь и мир меняет свои привычные очертания. В действие вступают темные, таинственные силы, демоны овладевают миром и грозят человеку гибелью. Мирная природа меняется, так как оживает вся нечисть: мертвецы, духи, тени… 

     Слышат  шорох тихих теней:

     В час полуночных видений,

     В дыме облака, толпой,

     Прах  оставя гробовой,

     С поздним месяца восходом,

     Легким, светлым хороводом

     В цепь воздушную свились…²³ 

     В балладе потусторонний мир создается  посредством эпитетов, которые называют основные его черты и детали: полуночные (видения), воздушная (цепь мертвецов), шорох теней и др.

     Важно отметить, что напоминание о быстротечности человеческого существования было свойственно и элегическим пейзажам, но они не были так враждебны человеку, как ночные пейзажи в балладах, например, «Людмила», «Варвик», «Лесной царь», «Покаяние», «Замок Смальгольм» и др.

     Персонажам  баллад соответствует подобный мрачный  пейзаж. Каждая деталь ночного, таинственного мира должна напоминать об ужасной расплате Людмиле, Варвику, старухе ведьме, Смальгольмскому барону. Например, 

     …бросил в волны Эдвина злой Варвик…

     Ужасный день: от молний небо блещет;

     Отвсюду вихрей стон… («Варвик») ²⁴ 

     Подобный пейзаж напоминает о греховности ропота против судьбы, о ничтожности человека, о всеподавляющем величии мира иррационального бытия. Таким видели мир люди средневековья, и пейзаж баллад воссоздает этот признак их мировосприятия. Для художественного мира баллад Жуковского характерен ночной, таинственный пейзаж, обычно с какими-то символами смерти (например, кладбище). Причем, кладбищенские пейзажи превращаются в самостоятельные образы. Например, кладбище в балладе «Людмила» живет своей таинственной жизнью. Так же представлены мрачные ночные пейзажи и в других балладах Жуковского («Двенадцать спящих дев», «Адельстан и др.).

     Важно отметить, что поэт описывает реальную природу, но описывает не как объективный  факт, а как субъективное переживание. Изображается не природа, а чувство природы, внутреннее переживание субъекта. Причем, поэт-романтик любит в природе стихийное и таинственное – ночь, море, грозу. Близок Жуковскому пейзаж тихого вечера или ночи, наводящий на раздумье, на высокие мысли о вечном.

     Таким образом, можно сказать, что разочарованность Жуковского – романтика в результатах исторического развития предстала именно в этом страшном мире баллад как необъяснимая жестокость судьбы и ирреальных сил по отношению к человеку и его светлым надеждам.

     Итак, с именем Жуковского В.А. связана целая эпоха художественного развития отечественной литературы и знаменитые вехи в духовной жизни русского общества. Выдающийся поэт и один из самых видных участников культурной жизни своего времени, Жуковский В.А.оказал заметное влияние на современников и потомков. Его поэтические завоевания значительно повлияли на самобытное литературное движение, которое именуется русским романтизмом, определили творческие взлеты его последователей и в дальнейшем.

     Оригинальность  Жуковского В.А. как поэта сказалась в преобладании романтического начала, хотя до конца своей литературной деятельности он был близок к сентиментализму. Важно отметить, что большой заслугой его поэзии было гораздо более глубокое, чем у сентименталистов, проникновение в мир души и сердца человека, лирическое воплощение его переживаний, гуманных настроений, стремлений к возвышенному. Однако с этим в русскую литературу вошел и мир таинственного, ирреального, необъяснимого, мир, который был чужд рационалистическому классицизму.