Угон транспортного средства или маломерного водного судна

Тем не менее, как бы не совершенствовалось и не уточнялось уголовное законодательство, в правоприменительной практике долгое время остается неразрешенной проблема ограничения хищения автомобилей (транспортных средств) от их угона.

Дело в том, что объективные  признаки кражи (как и других форм хищения) автотранспорта, совершаемые с корыстной целью, и угона без цели хищения по существу не имеют между собой различий. Главное отличие состоит в определении субъективной стороны, которая характеризуется прямым умыслом: виновный осознает, что незаконно завладевает автомобилем или иным транспортным средством, игнорируя волю собственника, и желает совершить эти действия (в данном случае у него отсутствует цель похищения имущества). В такой ситуации целью виновного может быть демонстрация своих навыков вождения перед приятелями, намерение использовать угнанную машину для поездки по своим делам, с целью развлечения и т.п. [12, с. 49].

 Однако если при  незаконном завладении транспортом имелась цель его похищения, налицо будет иной состав преступления − кража, грабеж, разбой. Обычно в теории и на практике доказательством того, что угон совершен с целью хищения, являются такие обстоятельства, как изменение цвета, внешнего вида автомобиля, его разукомплектование, перебивка номеров двигателя и шасси, замена номерных знаков, изготовление фальшивых документов, неоднократное использование транспортного средства, изъятие из автомашины отдельных деталей, частей, длительное пользование угнанным транспортным средством, сопровождающееся его тщательным сокрытием и т.д.

Сопоставлением же материалов уголовных дел об угонах и хищениях транспортных средств при схожих обстоятельствах свидетельствует о том, что, когда преступление обнаруживается в процессе поездки на автомобиле, довод угонщика «хотел покататься» невозможно опровергнуть. Получается, что предложенный законодателем критерий (при отсутствии цели хищения) разграничения угона и хищения на практике не работает, и во многом все зависит от воли правоприменителя, который сегодня предпочитает квалифицировать деяние не по той норме, которая более полно охватывает состав содеянного, а по той, санкция которой более адекватно (строже) отражает общественную опасность. Фактически, показания угонщика ставятся в зависимость от волеизъявления работника органов внутренних дел.

В настоящее же время  санкции ст. 214 УК РБ продолжают свидетельствовать о том, что законодатель не проводит различий между угоном транспортного средства или маломерного водного судна и их похищением. Вследствие чего преступнику в ряде случаев выгоднее признаться в хищении, чем в использовании транспортного средства без корыстной цели (тем не менее такие признательные показания не всегда учитываются на предварительном и судебном следствии и рассматриваются правоприменителем как способ защиты!?). Таким образом, если ранее каждый обвиняемый говорил о том, что совершил угон, потому что санкция статьи была меньше, то сегодня в судебном заседании обвиняемые говорят о том, что они совершили кражу (или иную форму хищения) и не хотели совершать угон, потому что за хищение санкции ниже.

Не является полной панацеей в разрешении указанной проблемы временной критерий угона, особенно если он используется как оценочное понятие без привязки к конкретным факторам. Однако в теории уголовного права и сегодня можно встретить убеждение, что единственное отличие угона от хищений состоит, в том, что транспортным средством завладевают временно, а корыстная цель достигается за счет пользования транспортным средством по его назначению [9, с. 82].

Наверное, в этой связи, и не без оснований, в юридической  литературе все чаще поднимается  вопрос об исключении состава угона транспортного средства из УК РБ и квалификации таких действий по нормам о хищении имущества. Как видно, при такой постановке вопроса любое противоправное и безвозмездное изъятие чужого имущества в пользу виновного или других лиц (для временного пользования или для обращения в свою собственность) рассматривается как хищение. Однако такое решение проблемы вряд ли приемлемо, т.к. правоохранительные органы все равно будут поставлены перед фактом доказывания наличия корыстной цели угонщика, являющейся сегодня обязательным признаком хищения, иначе понятие хищение будет искусственно расширено и цель завладения имуществом в свою собственность не будет обязательной.

Очевидно, что на сегодняшний день угон транспортного средства является частным случаем противоправного пользования чужим имуществом. Исходя из сложившейся догматики нельзя вразумительно объяснить, почему среди различных разновидностей имущества, могущих быть предметом незаконного завладения и противоправного использования, уголовный закон выделяет лишь один его вид ‒ транспортное средство. Навряд ли сегодня лишь одно транспортное средство может быть предметом временного позаимствования. Имущественная выгода может быть извлечена преступником в результате противоправного пользования имуществом большого круга. Вопрос о криминализации такого рода деяний для многих является актуальным и требующим своего разрешения.

Более того, установление уголовной ответственности лишь за отдельные случаи временного позаимствования чужого имущества противоречит принципу справедливости и существенным образом усложняет процесс квалификации [18, с. 101]. Поэтому в настоящее время назрела необходимость введения самостоятельной, общей нормы о противоправном временном использовании чужого имущества (временном позаимствовании) в корыстных целях, и это обусловлено интересами охраны отношений собственности. Вместе с тем, в уголовно-правовой литературе на этом счет имеются два подхода о путях криминализации незаконного пользования имуществом.

Первый подход базируется на тех основополагающих положениях, согласно которым временное позаимствование чужого имущества рассматривается как создающее угрозу причинения вреда или причиняющее вред отношениям собственности, уголовно-противоправное, самовольное завладение и (или) временное пользование чужим имуществом бесплатно, произвольно, при отсутствии определенных договорных условий и обязательств, без целей присвоения этого имущества и причинения ему вреда. Причинение ущерба собственнику здесь осуществляется путем завладения его имуществом на время, а не навсегда, как это происходит в случае хищения.

Второй подход заключается  в том, что в анализируемой  ситуации необходимо вести речь не о временном позаимствовании, а о противоправном временном использовании чужого имущества, где с объективной стороны совокупность действий выражается в противоправном изъятии и временном использовании чужого имущества в значительном размере [18, с. 101]. В данном случае противоправное временное использование имущества является умышленным преступлением и может быть совершено как с корыстной целью, так и без таковой.

Итак, при временном  позаимствовании виновное лицо из корыстной  заинтересованности пользуется чужим имуществом, в отношении которого оно не имеет никаких правомочий, лишь имея намерение со временем возвратить его собственнику, в то время как истинный собственник заинтересован в том, чтобы это имущество находилось в правомерном обороте.

Характерными признаками «временного позаимствования» в  данном случае являются: а) временное  пользование чужим имуществом; б) наличие определенной цели ‒ извлечения имущественной выгоды (т.е. здесь отсутствует цель присвоения имущества).

Отличительной особенностью моделируемого состава является противоправное временное пользование чужим имуществом, где временность заключатся в намерении преступника бросить, оставить вещь после ее использования. По утверждению А.И. Мартынюка, оставление вещи в данном случае должно носить характер окончательности (действительный и бесповоротный отказ лица от продолжения использования противоправно изъятого имущества и отсутствие намерений использовать его в будущем), самовольности (прекращении противоправного использования чужого имущества по собственной воле лица) и безвозмездности (исключается возможность получения вознаграждения).

Однако считаем, что и  в этой ситуации будет остро стоять проблема ограничения временного позаимствования от хищения, разрешать придется вопрос о том, в каких случаях лицо намеревалось лишь использовать имущество с целью извлечения имущественной выгоды, а в каких ‒ имело цель завладеть имуществом и распоряжаться  им как своим собственным. Как показывает практика на примере угона транспортных средств, сделать это в ряде случаев всегда проблематично. Поэтому, даже сформулировав норму о временном использовании чужого имущества, мы не решим проблемы ограничения названного состава от иных форм хищений. В этой связи следует предложить некие четкие временные критерии, позволяющие проводить отграничение преступлений. Правило оценки рассматриваемых действий могло бы быть следующим: «в случае, когда исходя из сложившейся обстановки нельзя с достаточной степенью вероятности установить умысел лица в отношении изъятого и используемого им имущества, необходимо исходить из того, что содеянное будет образовывать хищение, если лицо противоправно пользуется имуществом (транспортным средством) в корыстных целях сроком более 10 суток и не приняло никаких мер к тому, чтобы это имущество (транспортное средство) могло быть обнаружено собственником».

Еще одной существенной особенностью моделируемого состава является то, что временное позаимствование  выражается в самовольном временном завладении чужим имуществом без цели обращения этого имущества в пользу виновного или третьих лиц. Такое использование должно происходить с определенной целью извлечения имущественной выгоды, исключающего присвоения имущества и распоряжением им как своим собственным. Полагаем, что это обстоятельство нельзя недооценить, ибо если признать, что подобное деяние можно совершить и без корыстной цели (цели извлечения выгоды), то в такой ситуации преступление против собственности лишится мотивационной окраски.

В подобных случаях у  преступника имеется, как правило, лишь одна цель ‒ противоправное использование имущества, и она определяет направленность преступления. Завладевая противоправным образом чужим имуществом, виновный осознает, что нарушает правомочия собственника, предвидит возможность наступления общественно-опасных последствий в виде прямого имущественного ущерба или упущенной выгоды и желает обогатиться (извлечь выгоду) за чужой счет.

Полагаем, что сегодня  имеются все основания для  установления общей нормы за временное  противоправное использование чужого имущества. Диспозиция данной уголовно-правовой нормы могла бы быть следующей: «Умышленное противоправное временное использование чужого имущества в значительном размере с целью извлечения имущественной выгоды». В части второй названной статьи следует предусмотреть ответственность за угон транспортного средства. Вместе с тем, конструируя норму о временном противоправном использовании имущества, необходимо оградить суды от рассмотрения незначительных споров, когда стоимость используемого в корыстных целях имущества невелика и лицо фактически не извлекает из этого никакой имущественной выгоды.

Открытым остается вопрос, по каким объективным признакам оценивать действия лица, которое задержано после изъятия вещи, но до совершения им действий по обращению ее в свою собственность или действий по ее оставлению? Полагаем, что ответ на него содержится в признаваемом теорией и следственно-судебной практикой моменте окончания хищения: моменте, когда лицо получило реальную возможность пользоваться или распоряжаться вещью по своему усмотрению.

Предложенный нами вариант  формулировки диспозиции нормы существенно отличается от имеющихся конструкций. Оптимальность на сегодняшний день предложенной конструкции видится нами в возможности одновременного решения двух проблем. Первая заключается в улучшении деятельности правоохранительных органов по борьбе с указанными преступлениями, а вторая – в обеспечении дифференциации уголовной ответственности за хищение имущества и его противоправное временное использование при отсутствии цели хищения. К сожалению, в настоящее время мы имеем решение одной из упомянутых задач за счет другой.

Проблема оценки норм и их эффективности является чрезвычайно сложной в силу происходящих изменений в общественной жизни и тех правовых инструментах, которые используются для ее регулирования и упорядочения.

Мы согласны с А.В. Барковым в том, что нормотворчество в области уголовного права должно чутко реагировать на негативные социальные процессы, осуществляться с обеспечением скрупулезной криминологической экспертизы, строгим соблюдением законодательных процедур [11, с. 286].

.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В процессе анализа статей Уголовного кодекса Республики Беларусь, постановлений Совета Министров Республики Беларусь, указов Президента Республики Беларусь, учебной литературы, судебной практики, и иных источников подведем определенные итоги.

Статья 214 Уголовного кодекса Республики Беларусь предусматривает ответственность за угон транспортного средства или маломерного водного судна. Исходя из санкции статьи, простой состав рассматриваемого преступления относиться к менее тяжким преступлениям. Родовым, видовым, непосредственным объектом угона транспортного средства или маломерного водного судна являются отношения собственности как система общественных отношений, причем особенностью непосредственного объекта преступления является то, что оно посягает лишь на право пользования транспортным средством или маломерным водным судном. В качестве дополнительного не обязательного объекта этого преступления может выступать здоровье человека. В качестве дополнительного объекта также рассматривают безопасность движения и эксплуатации транспортных средств и маломерных водных судов. Предметом угона транспортного средства или маломерного водного судна являются транспортные средства и маломерные водные суда. В соответствии с примечанием к статье 317 УК, отсылка к которому делается в примечании к статье 214 УК, под транспортным средством понимаются механическое транспортное средство, предназначенное для движения по дороге и для перевозки пассажиров, грузов или установленного на нем оборудования, а также самоходная машина. Предметом угона транспортного средства или маломерного водного судна с недавних пор стали такие механические транспортные средства, которые ранее не рассматривались в качестве предмета данного преступления, например, мопеды, велосипеды с подвесным двигателем, мокики и другие механические транспортные средства с аналогичными характеристиками.

Несмотря на то, что  угоны транспортных средств весьма распространенное преступление, исследуемый нами состав встречается довольно редко, большинство угонов транспортных средств совершается с целью хищения и являются по существу кражами.