Помилование

   Старая  форма ремиссии вскоре потеряла свое значение и в период перед революцией применялась лишь как акт освобождения от преследования невольных убийц  или лиц, преступивших веления закона по крайней необходимости или при необходимой обороне. Общая ремиссия напоминала ту форму помилования, которая в Риме носила название indulgentia generalis. Из действия ее обычно исключались виновные «в убийстве, коварных и жестоких злодеяниях». Это создавало неудобство для королей, и они прибегали к другой форме, где их усмотрение было бы менее стеснено, – аболиции. Внешне различие состояло в замене слова «remissions» на «abolitions». Однако король мог предоставлять аболицию в любом объеме, вносил в нее исключения даже для отдельных лиц. Единственным ограничением этого права было ограждение прав третьих лиц на взыскание убытков.

   В XV в. аболиция применялась исключительно по воле короля. С XVII в. акты общей аболиции получили название «амнистия».

   Ордонанс 1670 г. упоминает только о letters de qarece – актах помилования. На практике амнистия продолжала применяться, однако действовала в узких рамках: отменяла только акты преследования и карательные последствия. В этот период к амнистии стали относить и погашение недоимок чиновников или частных лиц по долгам королю.

   В заключение П.И. Люблинский делает вывод, что право амнистии в период, предшествовавший революции, являлось прерогативой монарха.

   Доминантный ряд амнистий, дарованных народным представительством, начинается с 1789 г. В эту эпоху амнистии принимались скорее в интересах их авторов, чем лиц, им подлежащих. Характерной чертой амнистий являлась их тесная связь с правительственными переворотами. «Важно отметить, – заключает П.И. Люблинский, – что в руках сильного правительства само народное собрание легко могло быть послушным проводником его намерений».

   Несмотря  на то что право амнистии было закреплено за законодательной властью, законодатель строго подчинялся требованиям Наполеона и предоставлял амнистии по его первому желанию. Не довольствуясь этим, Наполеон в 1815 г. после возвращения с Эльбы внес дополнения в Конституцию, наделив себя правом амнистии.

   Людовик XVIII, издав новую Конституцию в 1814 г., оговорил королевскую прерогативу помилования. Об амнистии в ней не упоминалось. Однако на практике никто не оспаривал данного права короля. Амнистии этой эпохи издавались в форме ордонансов, только амнистия 1816 г. была издана в виде закона при участии парламента.

   Февральская революция передала право амнистии в руки представителей народа. В ст. 55 Конституции Франции 1848 г. закреплялось, что «амнистии могут быть предоставлены только законом». Наполеон в 1852 г. определил, что «право помилования и амнистии принадлежит императору». На практике амнистия часто теряла характер политической меры, приближаясь к помилованию. П.И. Люблинский, подводя итоги рассмотрению истории амнистии и  помилования во Франции, делает вывод, что только в руках народного представительства амнистия применялась в соответствии с действительными политическими потребностями страны, что не искание популярности, любви народа было мотивом предоставления амнистии, а стремление к водворению гражданского порядка и успокоению внутренних междоусобиц.

   Французская система помилования как законодательного акта нашла признание в ряде других стран. Система, господствовавшая во Франции, подверглась в них некоторым модификациям.

   Так, в Бельгии королю принадлежало право помилования. В Нидерландах помилование осуществлялось по заключению суда. По пути Франции следовали Болгария и Швейцария.

   В Англии право помилования сохранялось  за королем. При этом помилование  могло быть осуществлено в течение  всего уголовного процесса, т.е. включало в себя аболицию и помилование  в нынешнем понимании. Из действия права помилования изымались преступления политического характера. Право помилования не могло осуществляться с причинением вреда третьим лицам. Из указанного положения вытекало следующее ограничение: помилование не могло быть применено к актам, приносящим общий вред, до тех пор, пока не будет представлено удовлетворение за этот вред, потому что оно может в данном случае повредить притязаниям частных лиц.

   На  протяжении истории развития помилования  в Англии оно изменялось в объеме своего действия. Изначально оно освобождало только от наказания, но не снимало позора. Позднее от этого ограничения сохранилась лишь фикция крови, вследствие чего дети, родившиеся до помилования, теряли право на наследование; затем было признано, что помилование распространяется на всех.

   В США право помилования и аболиции принадлежало губернаторам. В целях  ограничения власти губернаторов были учреждены особые Boards of pardon, в обязанности  которых входило исполнение наказания  и предоставление условного помилования. При применении помилования для губернатора было обязательно мнение Boards. Кроме того, в некоторых городах право помилования за полицейские нарушения принадлежало мэру.

   Право Германии различало аболицию – прекращение  начатого уголовного процесса и помилование – смягчение или отмену наказания. Амнистия по германскому праву не признавалась самостоятельным правовым институтом, а была соединением нескольких аболиций и помилований.

   В Италии ст. 8 Конституции 1818 г. устанавливала принадлежность права помилования королю. Уголовное законодательство распространяло это право на все известные в Италии виды помилования – grazia, amnistia, indulto. Grazia означало индивидуальное помилование осужденных преступников, indulto – коллективное помилование, относящееся к определенному классу преступлений, последствия grazia, indulto были одинаковыми.

   Близка  к итальянской была система помилования  в Испании. По испанской доктрине амнистия, по существу, есть законодательный  акт; амнистия общая, помилование –  частный вопрос. Амнистия погашает право преследования и исполнения наказания, а также все уголовные последствия преступления, помилование – только право исполнения наказания. Амнистия не столько милость, сколько забвение преступления, основанием ее служит coveniencia general, не требующая наказания вследствие изменения условий, которые обыкновенно оправдывают его применение. Помилование не притязает на общее значение оснований своего применения. Таким образом, испанское законодательство знало амнистию как самостоятельный правовой институт, сохраняя, однако, право издания ее за королем.

   По  ст. 25 шведской Конституции королю принадлежало только право миловать уголовных преступников, отменять смертную казнь, восстанавливать в правах и возвращать конфискованное имущество. Для ходатайства о помиловании устанавливался особый порядок. Оно предварительно рассматривалось Верховным судом, а затем – на заседании Государственного совета. В Норвегии по конституционному закону от 28 июня 1889 г. королю принадлежало только право помилования преступников после того, как приговор над ними будет произнесен.

2. Правовая характеристика  и природа помилования 

   2.1 Сущность помилования как вида освобождения от наказания

   Помилование по своему характеру является милостью, в то время как амнистия чаще всего бывает актом справедливости или уступкой по отношению к власти.

   Н.С. Таганцев выделял три вида помилования.

   1. Indulgetia, или iggatiatio, т.е. неприменение следующего по закону наказания к лицу, признанному в установленном законом порядке виновным в совершении преступления. Такое помилование, по его мнению, представляется целесообразным в тех случаях, когда ходатайство о помиловании исходит от самого суда как органа, способного установить особенности вины подсудимого и несоответствие законной меры наказания преступлению. Судебной властью может быть определена и сама мера желаемого изменения ответственности: освобождение от всякой ответственности; неприменение части сложных наказаний, например придаточного или дополнительного наказания при сохранении главного; уменьшение наказания свыше меры, предоставленной суду, но без изменения рода наказания; уменьшение наказания с изменением рода.

   2. Restitutio, или ehabilitatio, т.е. прекращение,  видоизменение отбываемого наказания,  устранение правоограничений, которые следуют за известными наказаниями, определяемые началами справедливости и полезности, требующими соответствия меры наказания действительной вине осужденного. Но как неприменение определяемого законом наказания отличается от судейского изменения меры ответственности, так и restitutio ex capite gratiae отличается от изменения определенного судом наказания судебными или административными органами.

   Применительно к данному виду помилования уместно  привести точку зрения известного русского юриста И.Я. Фойницкого: «Под помилованием разумеется погашение всего или части наказания волей государственной власти, объявляемой по отношению к данному конкретному случаю… Уголовный закон есть выражение воли общественной власти, приговор судебный – ее осуществление в конкретном случае. Но если общественная власть ввиду обстановки данного дела высказывает иную волю, то выраженная законом воля отпадает, наказание не применяется, а применяемое отменяется. Таково формальное основание права помилования: воля, высказанная раньше, отменяется позднейшим ее выражением. Новая воля может быть рассматриваема как новый закон для частного случая, мягчайший для совершившего преступление».

   3. Abolitio, т.е. устранение уголовного  преследования. Помилование, во  всяком случае, может погашать только уголовное преследование, не распространяясь на гражданские последствия преступления, на иски о вознаграждении причиненных убытков. Тем не менее помилование может устранять саму преступность – guod factum est infectum reddere non potest; поэтому, например, учинение помилованным нового преступного деяния не устраняет применение к нему постановлений о повторении. Право помилования отдельного виновного принадлежит всегда главе государства, по общему правилу оно осуществляется им непосредственно, хотя некоторые законодательства допускают в маловажных случаях перенесение этого права на органы управления подчиненного.

   Беккариа  отмечал: «…Если учесть, что милосердие – добродетель законодателя, а  не исполнителей закона, что эта  добродетель должна и проявляться во всем блеске в кодексе, а не в специальных судебных решениях, то показывать людям, что преступления могут прощаться и что наказание не обязательное их следствие, – значит порождать в них аллегорию безнаказанности и заставлять их верить, что если можно добиться прощения, то приведение в исполнение приговора непрощенному, скорее, акт насилия власти, чем результат правосудия. Что можно сказать о помиловании государством, т.е. об уступке со стороны гаранта общественной безопасности частному лицу, преступившему закон? Только то, что этому благотворительному акту непросвещенной благотворительности придается сила акта государственной власти, декретирующего безнаказанность. Вот почему неумолимы должны быть законы и их исполнители в каждом конкретном случае. Но и законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотить интересы каждого. И тогда ему не придется каждый раз специальными законами и скоропалительными поправками разграничивать общественное и частное благо и создавать на почве страха и недоверия иллюзию общественного благополучия».

   Любопытно отметить, что, высказываясь против права  помилования, большинство ученых настаивали на необходимости существования амнистии. Основания этой противоречивой позиции сводились к следующему: социальные мотивы амнистии ясны для всех и каждого, и важность их не подлежит сомнению, в выработке амнистии участвует весь народ, а иногда та же законодательная власть, вследствие чего здесь не может представиться опасности дать перевесить административной власти над законодательной.

   Г.С. Курбанов пишет, что независимо от причин широкомасштабного и частого применения амнистии и помилования «такую практику нельзя признать совместимой с идеями и принципами правосудия, так как частые амнистии и помилования осужденных подрывают и без того шаткий авторитет правосудия, создают у отдельной части населения пренебрежение к запретам, установленным уголовным законодательством, и потрясают чувство законности в народе».

   «Не случайно в этой связи, – отмечает Н.С. Таганцев, – во многих развитых странах мира ни конституции, ни уголовное законодательство не предусматривают возможность применения амнистии, а помилование является редким исключением. И это естественно, так как в принципе амнистии и помилованию не должно быть места в совершенном законодательстве, где наказания умеренны, а суд справедлив и скор».

   Следует отметить, что в российском законодательстве и научной литературе второй половины XIX – начала XX в. понятием «помилование» объединялись три вида освобождения: амнистия; помилование в собственном смысле слова, заключавшееся в частичном или полном освобождении осужденного от назначенного наказания после постановления приговора; освобождение после отбытия определенной части наказания или от невыгодных для преступника последствий наказания. При этом помилование имело личный, а амнистия – объективный характер; первое основывалось на индивидуальных особенностях данного случая, вторая – на общественном значении известного рода деяния.

   С позиции познания правовой природы  помилования существенным является замечание Н.С. Таганцева об ограничениях действия помилования. Таковыми он считает следующие: а) помилование, устраняя наказуемость, не устраняет преступности, а поэтому деяние, прощенное виновному, может влиять на признание последующего деяния виновного повторением или служить основанием для признания наличности привычки или ремесла; б) последствия наказания, уже понесенного виновным, отменяются только в том случае, если в самом акте помилования об этом особо указано.