Театральное искусство древней Японии

   В целом влияние китайской культуры было настолько значительным, что русский культуролог Н. Данилевский рассматривал японскую культуру как вариант китайской, отказывая ей в подлинной самобытности. Хотя такая точка зрения не лишена основания, она, тем не менее, представляется слишком утрированной. Правильнее было бы говорить о том, что уже в глубокой древности у японцев сложилась способность к усвоению знаний и умений в процессе контактов с другими народами. Именно эта способность делать чужое своим и доводить его до высших кондиций составляет, видимо, главную черту самобытности японской культуры.

   Китайское влияние способствовало ускорению  разложения родового строя и становлению  древнего общества и государства. В III-IV веках н. э., в связи с утверждением власти племенных царей Ямато, процесс объединения страны в единое государство заметно усиливается. Особую роль в этом процессе сыграл буддизм: будучи единой общегосударственной идеологией, он способствовал формированию нового типа личности, лишенной родовой привязанности. ²

   Период  с IV по начало VII н. носит название курганного («кофундзидай») по типу погребений, устройство и инвентарь которых отличаются чертами сильного корейского и китайского влияний. Тем не менее такое широкомасштабное строительство—а в настоящее время обнаружено более 10 тыс. курганов—не могло бы иметь успеха, если бы сама идея курганов была чужда населению Японии. Курганы Ямато, вероятно, генетически связаны с дольменами Кюсю. Среди предметов погребального культа особое значение имеет глиняная пластика ханива. Среди этих блестящих образцов древнего ритуального искусства - изображения жилищ, храмов, зонтов, сосудов. оружия, доспехов, лодок, животных, птиц, жрецов, воинов и т. д. По этим изображениям восстанавливаются многие особенности материальной и духовной жизни древних японцев. Строительство сооружений курганного типа было, очевидно , связано с культом предков и культом Солнца. Что нашло свое отражение и в дошедших до нас памятниках раннеяпонской письменности. ³

   В III-IV веках н. э. существенно усложняется духовная жизнь японского общества. В нем окончательно складываются многие обычаи и традиции, религиозные культуры и ритуалы, включая важнейший культ предков и связанный с ним похоронный ритуал. Китайские источники сообщают, что у японцев существовал обычай, по которому после смерти кого-либо его сородичи в течение десяти дней не ели мяса, старший из них предавался плачу, а остальные пили вино, пели и плясали.

   По  мере развития земледелия важное место  начинают занимать связанные с ним  ритуалы и обряды. Один из них был весенним и означал испрашивание урожайного года, а другой - осенним и означал пробу нового хлеба. Эти обряды сохранились до наших дней, хотя по форме они, конечно, изменились: если первоначально они проводились на специально выбранной горе или в роще, где, как предполагалось, находилось само божество, то позднее для их проведения строятся храмы-святилища.

   О последних веках древнего японского  общества нам сообщают упомянутые выше хроники - “Кодзики” и “Нихонги”. Первую из них написал Ясумаро, один из приближенных ко двору царей Ямато, а составителем второй считается принц Тонэри. Одна из основных целей этих хроник состояла в обосновании того, что стоящая у власти династия царей Ямато является самой древней и самой знатной и потому наиболее достойной высшей власти.

   Вместе  с тем эти первые письменные памятники  японской культуры содержат многочисленные мифы, легенды и сказания, переплетающиеся с историческими преданиями и описаниями реальных лиц и событий, а также другие интересные и ценные сведения. Первая часть каждой из них, излагающая историю “Века богов”, рассказывает о том, как рождался мир, как появились первые божества, среди которых выделалось верховное божество - Небесная богиня Аматэрасу.

   Эти боги породили “Страну островов”, и в конце концов один из потомков богов, ставший человеком, основал Японское государство и под именем Дзимму вошел в его историю в качестве первого императора, положившего начало династии Ямато. Эти мифы из хроник, культ Солнца в лице богини Аматэрасу и культ предков легли в основу японской национальной религии синтоизм (“путь богов”).

   1.2 Театральные представления Древней  Японии

   Строго говоря, о древнем театральном искусстве мы ничего не знаем. Древность для Японии — время, когда письменных памятников еще не существовало.

   Наиболее ранние из дошедших до нас письменных памятников относятся к VIII в. Это — Кодзики («История Древности») и Ни-хонги («Анналы Японии»), драгоценные для всех исследователей древней Японии своды мифологических сказаний и исторических преданий, героического эпоса и хроникальных записей, песенной поэзии и законодательных документов, поэтических новелл и торжественных эдиктов. Такое содержание делает эти памятники источниками и для более раннего времени: как бы очень по-своему ни представлялось людям VIII в.  прошлое их страны, как бы своеобразно оно ими ни изображалось, все же оно, это прошлое, в какой-то мере оставалось в народной памяти и — пусть и в преображенном виде — попадало в сочинения, задачей которых был именно рассказ о прошлом, хотя бы и для того, чтобы прошлым «исторически» утвердить правомерность настоящего. Поэтому по данным Кодзики и Нихонги, а также некоторых других памятников VIII-IX вв., мы можем в известной степени представить себе и древнее театральное искусство, особенно, если сопоставить данные, говорящие о Древности, с фактами того времени, т. е. VIII в., о которых источники дают уже документальные свидетельства.⁴

   Ученые всего мира единодушно признают, что театральное искусство, включая танцы, зародилось на заре истории человечества, однако существуют различные теории относительно причин появления этого вида искусства. Тем не менее бесспорным для всего мира фактом является то обстоятельство, что первые ростки театрального искусства связаны с религией. В этом смысле Япония не является исключением.

   Но формы театрального искусства приобрели свои специфические особенности в зависимости от характера той или иной религии и связанной с ней той или иной нации. В отношении Японии можно определенно сказать, что здесь сыграли особенно важную роль элементы шаманизма.

   В VIII в. и, разумеется, также позднее в числе обрядов, совершавшихся во дворце, существовал «Праздник умиротворения душ» (Тамасидзумэ-но мацури) в китайском обозначении — Тинконсай). Обряд этот состоял в пляске, исполняемой сарумэ, женщиной-плясуньей. Пляска эта должна была «успокоить души» императора, императрицы и наследного принца. «Успокоить» значило подавить в этих душах стремление вырваться из плена тела. Так как уход души из тела означал смерть, обряд этот по своему смыслу был своего рода «молебствием о долголетий», в данном случае — царствующих особ. Исполнительница стояла на опрокинутом чане; при притопывании по его днищу раздавались гулкие звуки. В руках она держала ветку бамбука и копье. На площадке зажигали огни — не то костры, не то факелы. Вокруг располагались присутствующие.

   Как Кодзики, так и Нихонги рассказывают о чрезвычайном происшествии, случившемся в глубокой Древности - в «Век богов», как эти памятники такую Древность называют, Аматэрасу, богиня солнца, в гневе на своего младшего брата Сусаноо, неистового бога ветра, о бури, моря, «сокрылась» в «Небесном гроте», т. е. лишила мир благодатного солнечного света. Начавшиеся в связи с этим всевозможные бедствия вынудили прочих богов придумать средство извлечь разгневанную богиню из ее убежища. Нашли, что наилучшее — устроить перед входом в грот пляску в сопровождении шумного веселья богиня несомненно удивится, как это могут веселиться, когда ее нет, заинтересуется и отодвинет скалу, которой она закрыла вход, чтобы выглянуть, и тут за эту скалу забросят соломенный  канат, чтобы скалу нельзя было бы задвинуть обратно, самой же выглянувшей богине поднесут зеркало из полированного металла, что покажет ей, что и там, снаружи, есть солнце. Так ее и извлекут из грота, т. е. вернут миру солнце, а это значит — сохранят в мире жизнь.

   Место перед входом в грот было соответствующим образом разукрашено, зажжены огни — не то костры, не то факелы. Для плясуньи был подготовлен чан, поставленный днищем вверх: от ударов ног плясуньи этот чан гулко резонировал. Бог Амэ-но Коянэ возгласил заклинанье, и богиня Амэ-но Удзумэ, плясунья, начала на опрокинутом чане свою пляску. На голове у нее был парик из веток дерева масакаки, длинные рукава ее одежды были подобраны тесьмой из хикагэ — «небесного плюща»; в руках она держала бамбуковую ветку и копье. Пляска сопровождалась выкриками и самой плясуньи, и присутствующих.

   Но это не была простая пляска: на пляшущую «находил дух», она становилась одержимой. Дойдя до состояния буйного экстаза, плясунья сбросила со своих плеч одежду и открыла торс; распустив затем тесьму, обнажила живот. В этот момент все «восемь мириад богов», следивших за пляской Амэ-но Удзумэ, также придя в экстаз, разразились неистовым хохотом.

   Как и рассчитывали устроители, весь этот шум заставил богиню Аматэрасу — «С небес сияющую» — слегка отодвинуть скалу и выглянуть. Тут подоспел бог Тадзикарао — «Муж могучих дланей». Он схватил богиню за руку и стал просить ее выйти. В этот момент плясавшая Удзумэ спустила свою юбку еще ниже. Общий экстаз достиг апогея. Аматэрасу не могла устоять и была извлечена из своего убежища. Так закончилась пляска Удзумэ, которую один из современных японских театроведов называет даже strip show или даже hula dance Древности.⁵

   В японском искусстве представления первоначальная и к тому же важная особенность актера или танцовщицы (танцора) состояла в том, что он должен был владеть искусством «камигакари» - медиум, человек, на которого снизошло божественное вдохновение. В древности этим искусством владели мико (служительницы храмов) и священники.

   Для людей древности были характерны личные танцы-заклинания, к которым прибегали  в целях облегчения добычи иных продуктов питания.  Важное придавалось подобным танцам в рыбной ловле и особенно посевах, поскольку рис является основной сельскохозяйственной культурой Японии..

   Вполне естественно, что моления, от которого зависела жизнь нации, находились в тесной связи с искусством Японии. Доказательством может служить то, что танцы «Окина» и  «Самбасо». которые представляют собою те же заклинания, бережно донесены до нашего времени и продолжают до сих пор исполняться на сцене, изображая ритуал очищения. С этой точки зрения пьесы ноо и кабуки представляют собой лишь сценическое воплощение «Окина»  и  «Самбасо».

   Древнее театральное искусство являлось жизненной необходимостью, частью техники производства, а также своего рода ритуалом. И считалось недопустимым наслаждаться им в качестве сторонних наблюдателей. Поэтому люди, пришедшие на представление, должны были принимать в нем участие, хотя бы выкрикивая поощрительные слова или аплодируя. Этот обычай сохранился до сих пор, и его можно наблюдать во время провинциальных представлений и танцев, посвященных празднику бон.

   Но когда в обществе появились привилегированные классы, не участвовавшие в производстве, представители этих классов стали только наслаждаться театральными постановками, не принимая в них участия. В результате появились ложи («садзики»), а впоследствии и повозки  («мономигурума») .

   В то же время в обществе, где театральное искусство являлось частью производства, среди некоторых классов возникло пренебрежительное к нему отношение. Кроме того, в связи с созданием в Японии государства, в котором была установлена система сбора дани, покоренные стали демонстрировать покорителям различные зрелища и представления, рассматривая их как духовную дань или как знак подтверждения своей зависимости. Таким образом, пренебрежительное отношение к театральному искусству впервые приобрело социальный  характер.

   Существует легенда о том, что в знак подчинения богов, олицетворяющих богатства моря, богам, олицетворяющим богатства гор, первые совершили мимический танец, изображающий тонущих, и поклялись: «Навечно будем вашими актерами» («Нихонсёки»). Так появился танец хаятомаи. Таковы истоки легенды о том, как племя хаято в качестве дани императорскому двору продемонстрировало ему свое искусство.

   Многие другие древние танцы и театральные представления (среди них есть и такие, которые до сих пор показывают перед императорской семьей) легенды связывают с различными императорами. Причем следует отметить, что, хотя эти танцы и зрелища по своему значению и характеру отличались друг от друга, они имели и нечто общее, связывающее их между собой: выражение вассальной зависимости.⁶

   В 676 году провинциям Ямато, Коти, Сэцу, Ямасиро, Харима, Авадзи, Тамба, Тадзима, Оми, Вакаса, Исэ, Мино, Овари и другим, на которые, очевидно, распространялась в то время центральная власть, было приказано привезти в качестве дани певцов, певиц, карликов и актеров. Этот приказ следует рассматривать как стремление в широких государственных масштабах сконцентрировать в одном месте национальное театральное искусство, стремление, возникшее в результате процветания и усиления императорской власти.

   Однако произведения театрального искусства, будучи обработанными при императорском дворе, сразу же теряли свежесть, простоту, красочность и коллективный характер, рафинировались, стилизовались, унифицировались и по мере появления чужеземных произведений театрального искусства подвергались их влиянию, теряли свою самобытную окраску и превращались лишь в остов, лишенный содержания.

   Например, в древней Японии был широко распространен темпераментный танец утагаки. Он представлял собой оригинальный народный танец, связанный с половым созреванием и исполняемый под открытым небом. При императорском дворе его очень сильно стилизовали, и с каждым годом становилось все заметнее, что этот танец идет навстречу своей гибели.⁷