Русская усадьба: сущностный аспект

     Парадные  представительства императорских  загородных резиденций 18 века, свидетельствовали о значительных усилиях, прилагаемых к формированию нового художественного пространства, выстроенного по западноевропейскому образцу. Пышное великолепие живописных барочных дворцов, строгая геометрия регулярных партеров и малые содовые павильоны в театральных «кулисах», стриженых зелёных боскетов оживлялись прихотливой игрой потешных огней и фонтанов, пёстрыми красками костюмированных маскарадов и звуками старинной роговой музыки. Посильные подражания им, затеваемые придворным кругом на дачах, расположенных вдоль Петергофской дороги, или в родовых поместьях, поддерживали все новые художественные увлечения и увеселения императорского двора, разнося новую моду по своим «углам». Все художественные затеи культурные новшества18 века., внедряемые в жизнь русского общества, заполнили усадебные пространства, изменив их до неузнаваемости. Усадебный дом по желанию дельца мог принять любой вид - фантастического замка или целого городка, роскошной итальянской виллы или образцового английского поместья, оставаясь, по сути, удобной русской усадьбой с необходимым набором хозяйственных служб и покойным жильем, окружённым привольными садами. Любое начинание выражалось прямо в форме усадьбы – будь это модный городской дом Меньшикова на Васильевском острове или выстроенная с размахом парадная загородная резиденция Петра Великого в Петергофе, елизаветинский увеселительный сад в Царском Селе или театрализованная феерия подмосковного Кускова, утопический град в Царицыне или Александрова дача — «грандиозная, вынесенная на волю иллюстрация к сказке о царевиче Хлоре, сочиненной Екатериной Второй для внука, создание нарядное и бутафорское, с главным домом, храмами, беседками, садами», — все это сохраняло структуру и облик жилой усадьбы, менялись только масштаб и художественные пристрастия. Оживающие только по праздникам усадебные территории парадно-праздничного назначения обычно бездействовали, время останавливалось в них как в зачарованном мире. Во время же календарных, государственных и прочих праздничных торжеств, здесь царил ритуал — условное, расписанное по канону и иерархии жанров действие. Оно строилось по той же схеме, что и представления средневекового религиозного действа, и включало в свою программу своеобразные интермедии с элементами народного праздника, где смеховая культура регулировала равновесие, удовлетворяя разнообразные вкусы общества. Трансформация пространственной зоны торжественных светских церемоний в зону праздника была закреплена введением Петром Первым в регулярную, классическую планировку садов Петербурга и Петергофа потешных затей, свидетельствовавших об архаизмах культурного мышления и о формировании новой потребности в праздничном пространстве не сезонного, а постоянного характера. Природа игры основана на изначальной ритуализированности культурного сознания, а её условленный порядок необходим для преодоления стихийности жизни как метод выживания, способ жизни живой и мыслящей «материи». В игре человек создаёт определённую игровую ситуацию, строит условную модель мира и модель поведения, позволяющие ему преодолеть эту игровую ситуацию. Создание обстановки и условий игры действует как архаический механизм приспособления, которым пользовались, чтобы перевести новое явление на понятный язык культуры данного времени и общества. То есть, игра в культуре — это испытанный приём адаптации незнакомого художественного материала к мышлению и нравам своего времени.

     Известная игровая сущность созданных в 18 веке архитектурных ансамблей выразилась вполне определённо в их прямой предназначенности выполнять роль сцены для торжественных светских приемов, маскарадов и театрализованных праздников. Всё разнообразие стилистических мотивов и форм 18 столетия явилось данью игре как способу познания жизни и повлекло за собой определенную стилизацию жизненного уклада.

     Художественный  образ интерьеров усадебного дома соответствовал общему функциональному делению  территории на собственно парадную часть, несущую сакральную нагрузку, и праздничную. Причём интерьер, понимаемый нами как внутреннее архитектурное пространство, не замыкался на самом себе, являясь непосредственным смысловым и художественным продолжением окружающих его территорий. Служебное и хозяйственное, равно как и будничное пространства не входили в эстетическую программу художественного решения усадьбы. Связь же основных пространственных функциональных зон обеспечивалась светским ритуалом, соединяющим отдельные помещения и парковые пространства тождеством образного соответствия и семантическим единством.

     Типология усадебного пространства строилась  с учётом основной предназначенности архитектурно-парковых ансамблей, выделения для достижения своей задачи наиболее значимых пространств художественными средствами. Структура и художественный образ хранят в себе отголоски культурных напластований, которые частично трансформировались, приспосабливаясь к требованиям нового века, но не ушли из художественной практики. Их использование, не всегда осознаваемое, было данью традиции [16].

     Культурный  ландшафт России  19 века, наряду с  малыми и большими городами, деревнями  и сёлами, крепостями и монастырями, включал усадьбы, которые играли едва ли не главную роль в этом ландшафте. В состав каждого усадебного комплекса входит как историко-культурный, так и природный компонент, имеющий достаточно сложную структуру. Ее элементами выступают регулярные и пейзажные парки, сады и цветники.

     К тому же широкое распространение  получили оранжереи, где выращивались экзотические южные растения. Рекреационные возможности русских усадеб ценились еще в 19 веке. Представители дворянского сословия с помощью лучших русских и зарубежных архитекторов, устроителей парков, садовников создавали идеальные условия для повседневной жизни, творческой деятельности и полноценного отдыха. Русская усадьба была не только притягательна красотой своих архитектурных сооружений и тенистых парков и проявлением заботы о гостях. Хозяева отличались хлебосольством и гостеприимством. Во многих имениях были «дома для гостей» – не что иное, как малые гостиницы, процветал культ русской кухни, здесь были идеальные условия для занятий спортом, охотой. Словом, если изучать отечественные традиции отдыха, спорта, рекреации, гостиничного и ресторанного хозяйства, то искать их надо в истории русской дворянской усадьбы.

     Дворянская  усадьба – это в определённой степени музей, поскольку в её стенах столетиями накапливались огромные исторические и художественные ценности – картины, книги, гравюры, мебель, фарфор, семейные архивы. Все это собиралось и веками бережно хранилось. В барских особняках таились несметные, составленные несколькими поколениями просвещенных людей собрания книг, рукописей, картин, мебели, оружия, фарфора.

     Сложившийся тип помещичьей усадьбы 18 – 19 веков представлял собой комплексный архитектурно-парковый ансамбль, который включал обычно барский дом с флигелем (или флигелями), обслуживающие постройки – конюшни, оранжереи, сараи; парк, а в крупной усадьбе ещё и церковь, порой более раннего времени. Зачастую и сам усадебный дом возводился на месте старых боярских хором. Такой состав был характерен как для подмосковных крупных усадеб, так и для рядовых имений.

     Разнообразны  композиция и масштабы жилых усадебных  домов, зависящих от уровня благосостояния и культуры владельца. Встречаются трёхчастный план с подъездным двором (Городня под Калугой, Пехра-Яковлевское под Москвой), центрические построения (Талицы под Петербургом). Иногда дом проектируется с подчёркнуто плоскостными фасадами (Николо-Погорелое в Смоленской области), чаще с колоннадами.

     Но  везде обязательным дополнением  к усадебному дому служили флигели. По большей части их бывало два. Один для гостей, а другой – для  молодой поросли рода.

     Художественное  значение приобретают и некоторые  хозяйственные строения, включаемые в ансамбль двора или парка, например конный двор в селе Красном Рязанской области.

     Примером  зажиточной усадьбы может служить  усадьба в Спасском-Лутовинове, построенная  отставным секунд-майором Иваном Ивановичем Лутовиновым, дядей матери И. С. Тургенева.

     В первой четверти 19 века масштабы усадебного строительства в сравнении с предыдущим периодом сокращаются. Композиция усадеб упрощается, парки становятся меньше, церкви строятся лишь изредка. Усадебные дома часто возводятся из дерева и не штукатурятся (Панское в Калужской области, имение Зыковых под Угличем, Шахматово в Подмосковье).

     Типичным  для среднего дворянства усадебным  домом можно считать дом в  усадьбе А. Блока в Шахматове. По воспоминаниям М. А. Бекетовой  он был «одноэтажный, с мезонином – в стиле среднепомещичьих усадеб 20-х или 30-х годов 19 века. Уютно и хорошо расположенный, он был построен на кирпичном фундаменте из великолепного соснового леса, с тесовой обшивкой серого леса и железной зелёной крышей».

     В облике среднепоместных усадеб продолжают сохраняться устойчивые черты русского классицизма, хотя в некоторых проектах и проскальзывают новые композиционные приёмы, те, что архитекторы величают зодчеством эпохи романтизма («псевдо-и неоготика»). Однако все провинциальные архитекторы, как правило, используют уже наработанные, типовые, стандартные решения при строительстве усадебных зданий. К тому же сложные сооружения, их декорирование воспринимались в среде губернского дворянства как непомерная да, пожалуй, и ненужная роскошь.

     Их  место занимают иные постройки, о  чем свидетельствует известный историк 19 века граф М. Д. Бутурлин: «С архитектурною утонченностью нынешних вообще построек, при новых понятиях о домашнем комфорте исчезли повсюду эти неказистые дедовские помещичьи домики, все почти серо-пепельного цвета, тесовая обшивка и тесовые крыши коих никогда не красились».

     Усадебные дома в имениях вблизи крупных  городов вполне отвечали требованиям  взыскательного вкуса. В глубинке же, да еще и в исполнении доморощенных архитекторов и строителей, барский дом отличался не только милым провинциальным упрощёнчеством, но и желанием помещика на свой лад преподнести, пусть и наивно, свой, «личный классицизм», «...взору представали упрощенные формы и детали или гладкие плоскости ничем не украшенных стен, порождавшие известный провинциализм с его несуразным соединением тех или иных элементов». С одной стороны, он раздражал несовершенством исполнения, с другой – в нем сказывались черты особого понимания форм архитектуры классицизма, наивность, сопряженная с непосредственностью», – пишет автор книги «Архитектура в старой русской провинции» А. Н. Акиньшин.

     Внутреннее  устройство таких барских домов, по свидетельству историка М.Д. Бутурлина «было совершенно одинаково везде, оно повторялось без всяких почти изменений в Костромской, Калужской, Орловской, Рязанской и прочих губерниях».

     Характерной чертой русских усадебных садов конца 18 – начала 19 века было то, что вблизи дома владельцы располагали цветник. Он связывал архитектуру дома с пейзажной частью парка. Такой цветник мог быть остатком регулярного парка.

     В дворянских усадьбах на рубеже 19 и 20 веков сформировались огромные библиотеки, которые были непременным атрибутом культуры. Примечательно, что для хранения книг помещик отводил не только свой рабочий кабинет. Шкафы с книгами нередко располагались в гостиной и непременно в детской. Порой библиотеки занимали отдельное здание, как, например, в усадьбе рода Бакуниных в Премухине. Известна была в России и библиотека помещика В. П. Гурко в усадьбе Сахарове.

     Кроме книг, в дворянских усадьбах существовали и разнообразные архивные материалы. И со второй половины 19 столетия, а особенно к его концу, владельцы усадеб приступили к изучению этой интереснейшей информации. Родовые, семейные и личные архивы содержали не только документы по истории рода и самого поместья, но и по способам ведения хозяйства, об участии членов дворянских фамилий в государственной, дипломатической, военной, научной и творческой жизни державы. Обнаружено и эпистолярное наследие – письма и дневники, фотографии, а также рисунки, наброски художественных произведений. Необычен по своей значимости архив А.П. и Ф.Н. Глинок в усадьбе Кузнецово в Бежецком уезде. Многообразны материалы в усадьбе Глебовых-Стрешневых Раёк в Новоторжском районе. А вот в усадьбе Голубово под Псковом, принадлежавшей Вревским, были обнаружены письма Пушкина к Осиповой, письма Тургенева [17].

     Что же представляет собой русская усадьба  сегодня? Пусть призрачную, но реальность, или уже – миф, иллюстрированную сказку о прошлом. В газетной, журнальной и телевизионной публицистике, гуманитарных науках – искусствоведении, литературоведении, музееведении усадьба как феномен русской культуры 18 – начала 20 веков в последние годы занимает всё большее место. По-видимому, это важный знак современной культурной жизни, очень медленно, но неуклонно возвращающейся к осмыслению происшедших за столетие потерь. Родовое имение с портретной библиотекой, семейными альбомами, парком и садом, храмом и фамильным некрополем — это, собственно, и жилище усадебных муз – музыки, поэзии, живописи, графики, прикладного искусства, и колыбель великой русской литературы и философской мысли, и источник художественного вдохновения, и пространство для проявления личностного начала и творческой свободы владельцев или их гостей.

     Трудно  подобрать какой-либо другой организующий элемент русской жизни и культуры, более точно соответствовавший национальным традициям и веками складывавшемуся жизненному укладу, более слитный с миропониманием наших соотечественников. Эти качества сделали усадьбу своеобразной константой русского быта. В глубь средневековья уходят её корни как простейшей ячейки любого городского или сельского поселения. Усадебный бум второй половины 18 – начала 20 веков, соединивший многовековой опыт развития с западно-европейскими художественными новациями и, по сути, сделавший усадьбу многосоставным произведением искусства, лишь слегка проявил и облёк её облик, соответствовавший устойчивым ценностям национальной психологии, в ясные изобразительные формы.