Классицизм и барокко: два стиля одной эпохи

Если стихия Драйдена - патетика, то крупнейший поэт-сатирик  Англии XVII столетия- Батлер. Его ироикомическая поэма "Гудибрас", пожалуй, лучший образец этогожанра в европейской  поэзии данной эпохи. Сатира Батлера  направлена против пуритан.Но пороки, которые он разоблачает, создавая образы пресвитерианина полковникаГудибраса и его оруженосца, индепендента Ральфо, - жадность, стяжательство,лицемерие, нетерпимость, носили объективно более широкий, типический характер.Ими были отмечены нравы того буржуазного общества, которое вырастало, эгоистическипожиная плоды революционного перелома. Сила Батлера - в народных корнях егогромогласного смеха, в той удивительной рельефности, с которой вылеплены основныеперсонажи его ироикомической эпопеи.

В немецкой поэзии ярче, чем где бы то ни было, выражены трагические и иррационалистическиеаспекты барокко. Это становится понятным, если учесть, что XVII век был дляГермании периодом Тридцатилетней войны, когда в стране хозяйничали свои и иноземныеполчища, когда она стала ареной длительнейшей военной схватки, несшей с собойнеимоверные опустошения и страдания, чреватой пагубными политическими последствиями.Но это время народных бедствий, государственного упадка и политического застоябыло вместе с тем эпохой поразительного расцвета поэзии. Именно литература сталав тяжелую пору оплотом и прибежищем лучших духовных устремлений передовых силнации. В ней отразилась и трагедия, переживаемая народом, и его мечты о миреи единстве, и непреклонное желание сохранить от уничтожения высокие этическиеценности, и неугасаемый порыв к красоте Семнадцатый век закладывает фундаментнациональной немецкой поэзии Нового времени, создает предпосылки для ее дальнейшихзамечательных достижений.

Не удивительно, что в немецкой поэзии XVII века так часто всплывает тема смерти.В огне пожарищ Тридцатилетней войны человек соприкасался с ней ежедневно и ежечасно.Иногда смерть воспринимается как единственное возможное избавление от невыносимыхстраданий. Тогда благость вечной жизни в царстве небесном противопоставляетсявоображением поэтов юдоли земного существования. Религиозные настроения пронизываютпоэзию немецкого барокко, но далеко не исчерпывают ее содержания. Религиозностьслужит нередко проводником дидактических намерений: общественные бедствия объявляютсянаказанием за прегрешения, пороки и преступления, которые и бичуются поэтами.В вере поэты барокко ищут утешение и источник надежд на лучшее будущее. Нередковоспевание Творца как бы отодвигается на задний план хвалой сотворенной им вселенной,неотразимой прелести природы, матери всего живого (мотив, который звучит болеенепосредственно, задушевно и просто у поэтов-лютеран, например у Даха и Риста,и более изощренно-манерно, с оттенком чувствительности, у поэтов-католиков вродеШпее). Веяние подлинного трагизма ощущается в немецкой поэзии барокко именнопотому, что она, как правило, проникнута духом борьбы, столкновения противоположныхначал - признания всесилия смерти и неистощимой светлой жажды жизни и счастья,воспарения в небесные высоты и привязанности ко всему земному, отчаяния передлицом разразившейся катастрофы и стоической воли, не дающей себя сломить.

Важнейшее обстоятельство - изощренное и преисполненное блеска формальное мастерство,отличающее поэтов барокко. В этом отношении, следуя по пути, проторенному Опицем,они совершают переворот, открывающий по сравнению с тяжеловесным и архаическимстихотворством XVI столетия совершенно новый этап в развитии немецкой литературы.В стремлении к формальному совершенству, в подлинном культе формы как бы воплощаетсястрастное стремление найти противовес отталкивающей хаотичности и бесформенности,воцарившихся в реальной деиствительности. Поэты барокко виртуозно владеют ритмом,проявляют неиссякаемую изобретательность в создании разнообразнейших метрическихи строфических форм; охотно прибегают к утонченным приемам звукописи, их стихи,как правило, привлекают своей музыкальностью. Образная насыщенность и выразительностьлирики немецкого барокко подчинена определенной каноничности, характерной длябарокко в целом. Но потребность следовать жанровым и стилистическим канонамотнюдь не мешает проявлению в поэзии XVII века неповторимо личностного, индивидуальногоначала.

Наиболее крупные  и показательные ее представители  в Германии - Опиц, Флеминг,Грифиус, Гофмансвальдау и Гюнтер. Опиц стоит у истоков ее расцвета. Без провозглашеннойим литературной реформы (очищение и кодификация литературной речи; призыв использоватьхудожественные достижения ренессансной культуры других европейских стран воглаве с Италией, Францией и Англией; обращение к античности как к примеру для"подражания"; решительное обновление системы поэтических жанров) не был бы возможенее расцвет. Опиц был также объятым горестью очевидцем Тридцатилетней войны.В своих проникнутых патриотическим пафосом стихах (например, в "Слове утешениясреди бедствий войны") Опиц разрабатывал темы, похожие на те, к которым обращалисьи многие его современники - барочные поэты. Но художественный ключ, в которомон их решал, - иной. Опиц во многом опирался на творческие уроки Ронсара и Плеяды.Он - зачинатель в Германии классицизма (так и не получившего в XVII веке в растерзаннойвойною стране дальнейшего развития). Стиль произведений Опица прозрачнее, линеарнее,яснее, чем у поэтов барокко. Синтаксическое членение поэтической фразы у негоподчинено законам симметрии и, как правило, совпадает с ритмическими единицами.Композиционное построение его стихов строго логично. Вместе с тем Опицу чуждыпопытки барочных поэтов передать невыразимое, воссоздать ощущение таинственнойнепознаваемости бытия и одновременно чудовищной противоестественности творящегосявокруг. Опиц стараетсяся глядеть на все "очами разума". Его поэзия, пропитаннаярационалистическим началом, одновременно и суше, прозаичнее творений Грифиусаили Гофмансвальдау.

Связь с ренессансными  традициями ощущается и у гениального по своим задаткамФлеминга, но преломляется она своеобразно, сочетаясь с типично барочными чертами.Флеминг - поэт, одаренный мощным темпераментом, отличающийся многообразием эмоциональныхрегистров. Бурным кипением душевных сил преисполнены его стихи, воспевающиерадости жизни, любовь, красоту, природу. Весьма примечательны философские стихиФлеминга. Глубокие мысли и мощные по накалу чувства в них как бы закованы встальную броню лапидарных сентенций. Мировоззрение Флеминга питается традициямистоицизма. Его пафос - защита достоинства и автономности человеческой личности,твердое убеждение, что главная этическая задача, которую должен осуществлятьчеловек, - утверждение цельности своего "я", верность индивидуума самому себе.Высшее художественное выражение этого круга идей Флеминга - сонет "К самомусебе", один из шедевров мировой лирики. Барочной пышностью и торжественной приподнятостьюслога отличаются стихи, посвященные Флемингом пребыванию в России: свидетельствотого, какое значение он придавал этому путешествию по великой, но еще стольмалознакомой его соплеменникам стране.

Творчество Грифиуса - одухотворенная кульминация тех  трагических и пессимистическихнастроений, которые порождались в сознании передовых людей Германии ужасамиТридцатилетней войны. Каждое его стихотворение - воплощение мучительной драмы,переживаемой кровоточащей душой. Жизнь в представлении Грифиуса - и поэта, исоздателя трагедий, - вышла из своей колеи; воцарились мрак и хаос. Удел человека- печаль и страдание; все начинания человека суетны и тленны. Лейтмотивы поэзииГрифиуса - бренность, тщета, самообман, которому предается человек, игрушкасудьбы, мимолетность жизни, сравнение ее с игрой, театральным представлением.Если жажда славы воспринималась людьми эпохи Возрождения как благороднейшийстимул человеческого поведения, то для Грифиуса слава - ничто, клубы дыма, развеиваемыемалейшим дуновением ветра. Один из любимейших образов Грифиуса - сравнение человекас догорающей свечой, Но все это лишь один из аспектов художественного мироощущенияГрифиуса. В Грифиусе есть нечто родственное Паскалю, автору "Мыслей". Как дляПаскаля, так и в глазах Грифиуса человек не только немощен и жалок, но одновременнои велик. Величие его - в непоколебимой силе духа. Грифиус воспевает мучеников,которых пытают, но которые не сдаются, проявляя героическую стойкость и сохраняяверность идеалу. Вся поэзия Грифиуса с ее мощными антитезами, строгим лаконизмомстиха, сжатыми сентенциями, которые заключают сонет и в своей суровости звучатне столько как итог, сколько как беспощадный приговор, - величественный памятникмужеству, выдержке и силе человеческого духа, могуществу разума, способногоостичь всю глубину человеческих страстей и страданий, но одновременно и подчинитьих своему дисциплинирующему началу.

После окончания Тридцатилетней войны в немецкой поэзии барокко усиливаютсясветски-аристократические тенденции, близкие в какой-то мере французской прециозности.Показательна в этом отношении деятельность так называемой Второй силезской школыво главе с Гофмансвальдау. Разработка привычных для немецкого барокко тем бренностии скоротечности живого лишается в руках Гофмансвальдау прежней идейной насыщенностии духовной напряженности, приобретает временами внешний характер, иногда оборачиваетсяпозой. И все же неверно было бы видеть в творчестве этого чрезвычайно одаренногопоэта одно торжество условности и манерности. Лучшие любовные стихи Гофмансвальдау,при всей зависимости от прециозно-петраркистских канонов, преисполнены неподдельнойстрасти, бьющего через край, бурного по своему выражению упоения красотой. Виртуозноеформальное мастерство Гофмансвальдау, его склонность к пышной образной орнаментациии ритмическим изыскам также обладают эмоциональным подтекстом, ибо основаныне на холодном расчете, а на взволнованном преклонении перед прекрасным.

Исключительно самобытна фигура Гюнтера, одновременно заключающего в Германииэру барокко  и смело предваряющего век  Просвещения. Этот обреченный на нищенскоесуществование студент медицины скончался в  двадцатисемилетнем возрасте. В стихахГюнтера дань поэтическим традициям барокко сочетается с поразительными для еговремени непосредственностью и свободой в выражении страданий и бурного протеста.Гюнтер сближает поэзию с повседневностью, превращает ее в сокровенный дневникдуши мятежного и гордого поэта-разночинца, преследуемого невзгодами. Создаетсявпечатление, что перед нами предвестие грядущего периода "бури и натиска".

Принципиально существенное значение имеют те специфические  черты, которыебарокко приобрело в  поэзии стран Центральной и Юго-Восточной Европы. И в Польше,и в Чехии, и в Словакии, и в Венгрии, и в Далмации художественный стиль бароккополучил широкое распространение и выдвинул целую плеяду примечательных имен.Барокко в этой культурной зоне (а также в Албании) складывалось под несомненнымвоздействием художественных импульсов, шедших с Запада, исходивших, например,от творчества Тассо, Марино и его школы, от французской прециозности или местаминемецкой религиозной поэзии. Но преломлялись эти влияния своеобразно. Своеобразиеэто проявляется в каждой из только что упомянутых стран по-разному. (Так, например,для польской поэзии барокко, даже для самых ее изощренно-условных представителей,характерно изобилие бытовых реалий, почерпнутых в гуще повседневной жизни, какая-тоособая лихость тона, крепкий, соленый юмор). Но присуще этому своеобразию инечто общее, единое. В этой связи хотелось бы выделить два момента: роль фольклорногоначала в поэзии и тяготение к созданию монументальных эпических произведений,проникнутых патриотическим духом. Таковы, например, поэмы "Осман" дубровницкогописателя Гундулича, "Сигетское бедствие" Зриньи - крупнейшее произведение венгерскойлитературы XVII века, "Хотинская война" поляка Потоцкого. Все эти три замечательныепоэмы порождены подъемом освободительного движения против турецкого гнета ипрославляют героическую борьбу самоотверженных защитников независимости и честиотчизны. В "Османе" Гундулича звучит к тому же пламенный призыв к единению славянскихнародов во имя осуществления общей цели - освобождения от иноземного ига. Вовсех трех поэмах традиционные приемы западноевропейской барочной эпической поэзииподчинены, таким образом, художественному решению самобытных идейных задач,остроактуальных по своему политическому содержанию и общенациональных по своемузначению.

Семнадцатый век  в странах, раздираемых жестокими  военными конфликтами и охваченныхпламенем национально-освободительных движений, - пора бурного расцвета, переживаемогофольклором. Свидетельством тому служат и многочисленные солдатские песни в Германии,и  то бесшабашно удалые, то горестные песни куруцев - венгерских повстанцев,борцов против господства иноземных правителей - Габсбургов, и эпические циклы,воспевающие героизм сербских юнаков и гайдуков, и болгарские гайдуцкие песни.У некоторых народов Центральной и Югo-Восточной Европы (например, у сербов илиболгар) фольклор из-за замедленного развития письменной литературы занимаетв XVII веке, как выразитель дум и чаяний народных, центральное место в системесловесного искусства. В других литературах этой зоны он питает "высокую" поэзию,служит для нее плодотворным источником образов, ритмико-интонационной структуры,мелодики стиха. Яркие примеры тому можно почерпнуть и в любовных стихах мастерадубровницкой поэзии Ивана Бунича, и в лирических отступлениях у того же Гундулича,автора "Османа", и в задушевных хоровых песнях, которые распевают крестьянскиедевушки и юноши, герои "Роксоланок" Зиморовица, и в некоторых сатирических миниатюрахкрупнейшего польского поэта XVII века Потоцкого.

Второй ведущий  стиль в европейской поэзии XVII века - классицизм. Социальныекорни классицистической литературы XVII столетия, овеянной духом рационалистическойясности, гармонии, меры, творческой дисциплины и душевного равновесия, былииными, чем у барокко. Особенно яркий расцвет классицизм пережил во Франции,и прежде всего в годы укрепления абсолютизма. Однако это отнюдь не означает,что следует прямолинейно сводить идейную сущность литературы классицизма к защитеи прославлению абсолютной монархии и утверждаемого ею порядка. Литераторы-классицистыотражают во Франции умонастроения очень широких и в первую очередь "срединных"общественных кругов - и подъем их самосознания в результате национального объединениястраны и неуклонного роста ее государственной мощи, и их зависимость от аристократическойцивилизации, и те рационалистические идеалы, которые они утверждали и в светекоторых перерабатывали импульсы, идущие от господствующей среды, и серьезныеколебания и сомнения, которые ими овладевали в моменты обострения общественныхпротиворечий, и присущую им внутреннюю разнородность. Наличие подобной Ррзнородностии создавало почву для существования принципиально отличных друг от друга теченийвнутри классицизма. Оно объясняет также, почему гражданственные идеалы, утверждавшиесявыдающимися писателями-классицистами, хотя и облекались в монархическую форму,но далеко не совпадали по своему содержанию с реальными политическими устремлениямиабсолютной монархии, будучи гораздо шире и общезначимее последних.