Социальные концепции 20 века

Учение о праве  С. А. Муромцева оказало значительное влияние на социологическое направление  правоведения. В России аналогичные  идеи развивали М. М. Ковалевский, Ю. С. Гамбаров, Н. А. Гре-дескул и другие правоведы.

Видным государствоведом, теоретиком права и историком  правовой мысли был профессор  Николай Михаилович Коркунов (1853— 1904), преподававший в Петербургском  университете, Военно-юридической академии и других учебных заведениях теорию и энциклопедию права, государственное  право российское и зарубежное. Основные его произведения: "Государственное  право (теория)" (1877 г.), "Лекции по общей теории права" (1904 г.), "Общественное значение права" (1892 г.), "Сравнительный  очерк государственного права иностранных  государств" (1890 г.), "Русское государственное  право" (т. 1, 1892 г.; т. 2, 1893 г.), "Указ и закон" (1894 г.), "История философии  права" (1896 г.).

Восприняв ряд идеи Иеринга, Коркунов отвергал данное Иерингом определение права как "защищенного  интереса", утверждая, что право  предполагает не отдельный интерес, а связь, отношение не менее чем  двух лиц с встречными интересами. Кроме того, рассуждал ученый, поскольку  охрана интереса неизбежно включает контроль за выбором наилучшего способа  его реализации, концепция Иеринга  ведет к оправданию безграничной правительственной опеки над  личностью.

Право, по определению  Коркунова, есть не просто защита интересов, но их разграничение. Юридические нормы  разграничивают интересы различных  субъектов в отличие от норм технических, указывающих средства достижения определенной цели, и правовых правил, дающих сравнительную  оценку разных интересов одного и  того же лица. "Подобно оценке интересов  и для разграничения их человеческое сознание вырабатывает определенные нормы  — нормы разграничения интересов, которые так же, как и нормы  оценки, служат той же цели, совместному  осуществлению всех разнообразных  человеческих целей", — писал  Коркунов. "Следовательно, и нормы  разграничения интересов суть нормы  этические. Но в отличие от нравственных норм они не дают мерила для оценки интересов, для различия добра и  зла. Они указывают только, насколько  мы имеем или не имеем права  осуществлять наши интересы при столкновении с чужими интересами. Следовательно, нормы разграничения интересов  определяют границу между правом и не правом и суть юридические  нормы".

Содержание общественной жизни составляют разнообразные  интересы; чтобы определить границы  осуществления сталкивающихся интересов, право устанавливает права и  обязанности субъектов общественных отношений и тем самым, писал  Коркунов, создает "важный порядок  общественных отношений".

Коркунов отмечал, что гражданское право разграничивает интересы частных лиц, уголовное  право — интересы обвинителя и  подсудимого, гражданский процесс  — истца и ответчика, государственное  право — интересы всех участников государственного общения от монарха  до подданного, международное право  разграничивает интересы людей как  участников международных отношений  и как граждан конкретных государств.

Учение Коркунова  о праве сложилось под сильным  влиянием социологических концепций, трактующих право как средство достижения согласованности интересов личности и общества. Определенное воздействие  на его учение оказали и модные в то время идеи социальной психологии. Коркунов рассматривал право как "взаимное психическое воздействие людей", связывал общеобязательную силу закона с авторитетом веления органов власти, вызывающих "почти инстинктивное к себе повиновение".

В еще больших  масштабах психологические категории  использовались Коркуновым при исследовании понятия государственной власти. Подобно Еллинеку и другим государствоведам Коркунов, решая непосильную для  юридического позитивизма проблему связанности государства своим  правом, стремился соединить юридическую  концепцию государства (государство  как "юридическое отношение") с  социологическими и психологическими конструкциями.

Государство, по учению Коркунова, — не лицо, а юридическое  отношение, в котором субъектами права являются все участники  государственного общения, а объектом служит государственная власть как  предмет пользования и распоряжения. Он возражал против формально-догматического подхода к государственной власти как к единой воле. Подобная концепция, рассуждал Коркунов, не объясняет, чья  воля осуществляется в отношениях между  государственными органами, каждый из которых имеет свою волю. Само понятие  власти, по его мнению, не связано  необходимо с понятием властвующей  воли. Не всякая воля властвует, она  может быть бессильна, безвластна. Вместе с тем воля всегда стремится к  власти, приобретает, теряет ее, т.е. власть является объектом помыслов и действий воли. В то же время власть не предполагает обязательно волю. Властвуют иногда божества, представления о болезнях и грозящей беде.

Таким образом, власть, утверждал Коркунов, не обязательно  направлена на властвование воли; это  может быть и "воображаемая воля", которая, тем не менее, оказывает  на человека такое же воздействие, какое  имеет и действительно существующая воля. Для факта властвования нет  необходимости, чтобы зависимость  была реальной. "Для властвования требуется только сознание зависимости, а не реальности ее", — отмечал  Коркунов. Государство может властвовать, утверждал он, не обладая ни волей, ни сознанием своей силы. 

Важно только, чтобы  люди сознавали свою зависимость  от государства. От степени осознания  ими этой связанности государством зависят мера и граница власти государства. Таким образом, государственная  власть основывается, по Коркунову, не на чьей-либо воле, а на коллективном сознании людей, на их психологическом  единении. "Власть есть сила, обусловленная  не волей властвующего, а сознанием  зависимости подвластного", —  отмечал ученый. Таким состоянием постоянного властвования, опирающегося на добровольное подчинение, является, по Коркунову, государство: "Государство  есть общественный союз, представляющий собой самостоятельное и признанное властвование над свободными людьми".

Обращаясь к идее разделения властей, Коркунов отвергал общепринятое понимание разделения властей как обособление законодательной, исполнительной и судебной власти. Сущность разделения властей, по его мнению, заключается "в обеспечении свободы надлежащим распределением функций властвования". При безусловном единстве власти как силы, служащей объектом отношения, возможно, утверждал Коркунов, разделение распоряжения государственной властью.

Взаимное сдерживание  органов власти, обеспечивающее свободу  граждан, достигается, по его мнению, не только обособлением разных функций  государственной власти, но и вообще "совместностью властвования", которое находит проявление в  трех формах: 1) в осуществлении одной  и той же функции несколькими  независимыми друг от друга органами; 2) в распределении между несколькими  органами различных, но взаимно обусловленных  функций; 3) в осуществлении различных  функций одним органом, но различным  порядком. Эти формы могут образовывать всевозможные комбинации государственных  органов. "Нет ни одного государства, — отмечал Коркунов, — где  бы законодательство, исполнение и  суд были строго обособлены друг от друга".

Возведением принципа разделения властей к более общему началу — совместного властвования, по мнению Коркунова, объясняется признание  за правительством самостоятельного права  издавать общие юридические правила  в административном порядке. Установление законов и правительственных  распоряжений (указов) в Российской империи служит лишь одним из проявлений совместного осуществления государственной  власти. Взаимное сдерживание государственных  органов выражается, по его мнению, в том, что указы имеют силу только при условии непротиворечия законам (законом Коркунов считал веление  верховной власти, состоявшееся при  участии Государственного совета; все  остальные общие правила, исходящие  от монарха, причисляются им к категории  высочайших указов, издаваемых в порядке  управления). Верховенство законов  не может гарантироваться только депутатами либо министрами, необходимо, утверждал Коркунов, чтобы суду принадлежало право проверять юридическую  силу указов. Поэтому отделение законодательной  функции от правительственной возможно и в абсолютной монархии, где оно  подходит под третью форму совместного  властвования.

Рассуждая о государстве  вообще или о государственном  праве стран Запада, Коркунов нередко  излагал радикальные идеи. Так, он неоднократно высказывался против ограничений  избирательного права, поскольку "государство  по самому существу своему призвано служить  не отдельным классам, а быть организацией всего народа, как одного целого". При ограниченном представительстве, утверждал Коркунов, неизбежны противоречия между государством и теми слоями народа, которые не представлены в  государственных органах, возникает  опасность розни, недоверия между  государством и обществом. 

Особенные возражения Коркунова вызывали цензовые избирательные  системы: "Против ограничения избирательного права имущественным цензом в  какой бы то ни было форме говорит  то веское соображение, что этим искусственно усиливается и так резко проявляющееся различие между имущими и неимущими. Крайнее неравенство экономических условий и вытекающая из этого зависимость неимущих от владельческих классов и так составляет самое больное место современного общества. А всякое искусственное усиление экономического неравенства неизбежно усиливает и так опасный антагонизм общественных классов".

Характеризуя государственный  строй самодержавной России, Коркунов отмечал устарелость российских законов о правах гражданской  свободы, противоречие между гласным  судом и местным самоуправлением, с одной стороны, и "странным анахронизмом", каким является бесправие личности перед административным произволом и полное отсутствие хотя бы малейшей свободы общественной деятельности, с другой стороны.

Коркунов с сожалением отмечал, что в России "государственная  служба является единственной формой участия подданных в общей  политической жизни страны", и  потому политические права имеет  лишь "узкая сфера наличного  служебного персонала", сформированная "на началах сословности", причем "административная власть вооружена  правом устанавливать такие ограничения  свободы, которые отнюдь не могут  быть оправданы необходимостью". Однако Коркунов полагал, что ближайшей  перспективой развития государственного строя России должна быть не представительная, ограниченная монархия, как в странах  Запада, а "правомерная, но самодержавная  монархия". По мнению Коркунова, упорядочение издания законов, наделение судов правом разрешать противоречия между указами и законами, учреждение административной юстиции в виде самостоятельной системы судов, предоставление им права отмены незаконных распоряжений, обеспечение гражданских прав (неприкосновенность собственности, право граждан на подачу петиций) в России не требуют наделения подданных политическими правами и создания представительства, ограничивающего власть самодержца. "Государь сосредоточивает в своих руках всю полноту верховной власти безраздельно, но осуществляет ее правомерно", — писал Коркунов.

Заметное место  в развитии социологического направления  права в России занимает историк  и правовед, ученый и политический-деятель, член I Государственной думы и Государственного совета Максим Максимович Ковалевский (1851—1916). Он преподавал московском (1877—1887 гг.) и Петербургском (1906—1916 гг.) университетах  конституционное право, историю  политических учений, историю иностранного законодательства и другие предметы. Его перу принадлежит ряд ценных исследований по социологии ("Социология" в двух томах, 1910 г.), по сравнительно-историческому  и сравнительно-правовому методам: "Общинное землевладение, причины, ход  и следствие его разложения" (1879 г.), "Историко-сравнительный метод  в юриспруденции и приемы изучения истории и права" (1880 г.), "Современный  обычай и древний закон. Обычное  право осетин в историко-сравнительном  освещении" (1886 г.), "От прямого  народоправства к представительному  и от патриархальной монархии к парламентаризму. Рост государства и его отражение  в истории политических учений" в трех томах (1906 г.), "Общее учение о государстве" (1909 г.).

Учение Ковалевского о государстве и праве органически  связано с его социологической  концепцией. Методологической основой  его учения явились доктрина О. Конта, взгляды Г. Спенсера, психология Г. Тарда, солидаристские доктрины Э. Дюркгейма  и Л. Дюги. Известную формулу О. Конта "порядок и прогресс" он заменил более общим понятием "организация и эволюция". Не всякая эволюция прогрессивна, рассуждал  Ковалевский, и не каждая организация  основана на порядке — порядок  обеспечен лишь там, где общество образует "замиренную среду", основанную на общественной солидарности.

Каждая социальная группа, по Ковалевскому, есть прежде всего, "замиренная среда", в которой  вместо борьбы водворяется "солидарность, или сознание общности интересов  и взаимной зависимости друг от друга". Факт солидарности, ее требования признаются обществом и становятся социальными  нормами. Право возникает и изменяется в результате того, что появляется вначале состояние неудовлетворенности  существующим положением вещей, возникают  новые требования, которые "переходят  силой подражания сперва в общественное мнение, в юридическое сознание масс, а затем — в обычай и закон". Право, по Ковалевскому, — это "нормы, ставящие себе целью поддержание  и развитие солидарности", "приводимые в жизнь организованной силой  общества — государством", обладающие принудительной силой.

Понятие права в  концепции Ковалевского имеет двоякое  значение: 1) право есть отражение  требований солидарности и обусловленной  ею идеи долга, заставляющей индивидов  брать на себя обязанности, чтобы  сохранить интерес группы; это  право предшествует государству  и порождает позитивное право; 2) позитивное право, имеющее нормативный  характер и обеспечиваемое принудительной силой государства, выражает волю не отдельного класса, а целого общества; оно содержит правила, призванные либо расширить, либо ограничить свободу  индивида (зависит от того, в какой  степени государство берет на себя функции, ранее исполняемые  общественными союзами).