Миграция и демографическая безопасность

      4.1. Смертность и демографическая  безопасность России

      Ключевым  фактором резкого повышения демографической безопасности в процессе демографического перехода стало снижение смертности.

      У европейских обществ, а позднее и у всего мирового сообщества благодаря экономическому, социальному и технологическому прогрессу новейшего времени оказались в руках «хорошие регуляторы» демографической безопасности. Они позволили заблокировать действие многих опаснейших для здоровья и жизни человека внешних факторов и резко ограничить экзогенную смертность, которая была по преимуществу смертностью детей или людей в молодых и средних возрастах. Смерть была отодвинута к более поздним возрастам. В результате небывало выросла продолжительность человеческой жизни, что ознаменовало наступление принципиально нового этапа в истории человеческой безопасности.

      Еще в середине XIX в. даже в наиболее развитых европейских странах ожидаемая продолжительность жизни, как мужчин, так и женщин почти никогда не достигала 45 – 50 лет. К середине XX в. лучшие показатели для мужчин достигли 70 лет, для женщин – 75. К концу XX в. они перевалили соответственно за 75 и 80 лет. Иначе говоря, подавляющее большинство родившихся доживает до старости и на протяжении первых шести-семи десятков лет после рождения их жизнь надежно защищена и в высокой степени безопасна. Понятно поэтому, что именно уровни смертности и продолжительности жизни служат одним из главных критериев демографической безопасности.

      По  мере того как люди осознавали свои новые возможности в борьбе со смертью, менялось и отношение к ней. Борьба со смертью, охрана здоровья и защита жизни занимали все большее место во всей жизнедеятельности общества, входили в число его главных приоритетов, указывали на цели безопасности, с достижением которых связывалась оценка успехов или провалов на пути развития. По динамике смертности и продолжительности жизни стало возможно судить о том, насколько справляются со своими задачами государства и правительства. Но как раз по этим критериям Россия XX в. была и остается одной из самых опасных для жизни промышленно развитых стран мира.

      Итоговый  демографический баланс России XX столетия крайне противоречив. С одной стороны, была создана современная система здравоохранения. Экономический рост расширял возможности ее поддержания и совершенствования. Проводились крупномасштабные мероприятия по массовой вакцинации населения и оздоровлению городской среды, происходили общие изменения в образе жизни людей, повышался уровень их образованности и информированности. Все это не могло остаться без последствий, способствовало снижению смертности, особенно детской.

      С другой стороны, все это происходило  на протяжении первой половины столетия, т.е. именно тогда, когда Россию потрясали социальные катастрофы, действовавшие в противоположном направлении. Они периодически приводили к резким подъемам смертности и огромным демографическим потерям. Во время таких кризисов общество утрачивало контроль над многими экзогенными факторами смертности и оказывалось отброшенным назад. Демографическая безопасность вольно или невольно приносилась в жертву другим целям, считавшимся более важными.

      Кризисные подъемы смертности лишили страну значительного прироста населения, которым обычно  сопровождаются ранние этапы демографического перехода. Если бы Россия избежала этих катастроф, число ее жителей сегодня могло бы быть на 100 – 120 млн больше.

      Но, еще тревожнее то, что происходило и происходит в России во второй половине XX. «Горячие» войны сменились «холодной» войной. Но «холодной» она была только для западных стран. Россия же (в составе СССР) несла людские потери, сопоставимые с потерями в серьезной «горячей» войне. Не имея реальной экономической мощи страна могла поддерживать военно-стратегический паритет с ними и статус супердержавы, только жертвуя чем-то. И первой жертвой оказалось собственное население, его физическая безопасность. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить рост затрат на охрану здоровья в разных странах в 60 – 80-е годы: в СССР он был в 4 – 6 раз меньше, чем в США, Франции или Японии⁶.

      Другим  крупным источником пополнения государственного бюджета была продажа алкогольных напитков. Торговля алкоголем осуществлялась без оглядки на ущерб, наносимый его неумеренным потреблением физическому и нравственному здоровью народа и продолжительности жизни населения. То есть при формировании доходной части бюджета демографическая безопасность приносилась в жертву «государственной безопасности», статусу великой державы и т.д.

      Сразу после Второй мировой войны казалось, что эпоха потрясений осталась позади и что демографическая безопасность всех советских граждан, в том числе и россиян, станет таким же приоритетом государства, как и его собственная безопасность, на обеспечение которой было потрачено столько сил. Смертность в России некоторое время довольно быстро снижалась, а ожидаемая продолжительность жизни росла, приближаясь к уровню других крупных промышленных стран. К концу хрущевской эпохи отставание и СССР, и России по этому показателю от западных стран стало наименьшим за всю историю XX в. Однако затем благоприятная тенденция прервалась, отставание от большинства индустриально развитых стран снова стало увеличиваться. В России начался затяжной эпидемиологический кризис.

      Борьба  с вышедшими на первый план причинами смерти оказалась неэффективной, советское здравоохранение не смогло расширить контроль над теми факторами смертности, которые определяли ее уровень во второй половине ХХ столетия. В целом период с середины 60-х годов до наших дней характеризуется неблагоприятной динамикой смертности и ожидаемой продолжительности жизни в России. На протяжении всего этого времени продолжительность жизни в индустриально развитых странах росла, а отставание России от них катастрофически увеличивалось.

      Ежегодно  наша страна теряет от 500 тыс. до одного миллиона человек – т.е. не менее 0,65 % собственного населения. А в центральных областях европейской России ежегодные потери составляют до 1,0 %.

      За  одну минуту в России сегодня рождается  3 человека и умирает 4. В то же время в Китае за ту же минуту рождается 38, умирает 16, в США, соответственно, 8 и 4, в Африке 8 и 3. В Индии в минуту фиксируется 48 рождений и 17 смертей, в Пакистане – 10 и 3⁷.

      В России воспроизводится сверхсмертность: у нас умирает 2,3 млн. человек в год, в пересчете на 100 тыс. населения – в 2 раза больше, чем в Европе и США. Продолжительность жизни мужчины в России – составляет неполные 59 лет – ниже, чем в Египте (Африка) и Боливии (Латинская Америка). В то же время в Японии – 77 лет и 4 месяца, в Швеции – 77 лет, в Великобритании – 75, во Франции – 74,5, в Германии – 74,4, в США – 74⁸.

      Таким образом, снижение смертности надолго останется одной из  главных целей безопасности, стоящих перед Россией.

      4.2. Рождаемость и  безопасность

      Динамика воспроизводственного процесса зависит как от рождаемости, так и от смертности. Но в современных условиях ключевым управляющим параметром этой динамики является уровень рождаемости. Именно из-за слишком низкой рождаемости появился и сохраняется отрицательный естественный прирост населения.

      Попытки добиться устойчивого повышения рождаемости, не раз предпринимавшиеся во многих странах, оказались малоуспешными. Демографическое поведение во всех промышленных, городских обществах изменилось необратимо: рождение детей стало делом свободного выбора родителей и регулируется только господствующей системой ценностей и предпочтений. Те и другие подвержены, конечно, определенной эволюции и со временем могут измениться, но сейчас они таковы, что рассчитывать на серьезное повышение рождаемости в ближайшие десятилетия едва ли возможно.

      Безопасность жизни матери и ребенка в России оказалась намного ниже, чем на Западе. В частности, население России никогда не располагало ни достаточной информацией о способах предотвращения беременности, ни надлежащим выбором противозачаточных средств.

      В результате на протяжении всей советской истории преобладающим методом регулирования деторождения был искусственный аборт, и такое положение сохраняется до сих пор. Россия принадлежит к числу мировых рекордсменов по числу абортов: в ней производится более 200 абортов на 100 родов⁹. По этому показателю она опережает страны Западной Европы в 8, 10 и более раз. При этом аборт в России крайне опасен для здоровья и жизни. Смертность женщин, связанная с абортом, в России хотя и снижается, но все еще в 15 – 20 раз выше, чем в странах Европейского Союза. На ее долю приходится почти четверть всей материнской смертности. В последние годы ситуация несколько улучшилась, однако культура использования противозачаточных  средств распространяется в России крайне медленно.

      Низкая  культура контрацепции не только обрекает миллионы женщин на опасный, вредный для здоровья и негуманный аборт и повышает риск материнской смертности, но и служит одной из причин быстрого распространения среди мужчин и женщин инфекционных заболеваний, передаваемых половым путем. Возможно, именно она в сочетании с ослаблением механизмов внешнего контроля за поведением людей в 90-е годы привела к стремительному подъему болезней, передаваемых половым путем, прежде всего сифилиса. Быстро растет и заболеваемость СПИДом.

      Наряду  с неудовлетворительным состоянием репродуктивного здоровья, низким качеством медицинского сопровождения беременности и родовспоможения массовые аборты служат одной из главных причин материнской смертности. В современной России она непомерно высока для конца ХХ в. Низкая по меркам конца ХХ в. безопасность производства потомства в России – следствие все того же предпочтения иным, «более важным» аспектам безопасности.

      Остро стоит вопрос о снижении младенческой смертности, которая сейчас в России в два-четыре раза выше, чем в странах Западной Европы, США или Японии.

      С 2000 года наблюдается небольшое увеличение динамики рождаемости в стране – с 1,4 до 1,5 млн. детей в год, что обусловлено, скорее всего, вступлением в активный детородный возраст женщин, рожденных в начале–середине 1980–х годов – во время пика рождаемости на излете СССР. Однако для дальнейшего простого воспроизводства требуется дополнительно еще минимум 800 тыс. новорожденных в год. Для расширенного воспроизводства необходимо стремиться к тому, чтобы в Российской Федерации ежегодно рождалось не менее 2, 4 – 3 млн. детей¹⁰.

      4.4. Миграции в системе демографической безопасности России

      Распад СССР, совпавший по времени с усилением давно нараставших депопуляционных тенденций и обнаживший демографические проблемы России, заставил по-новому расставить акценты при поисках путей дальнейшего демографического развития страны, в частности, задуматься над будущей ролью миграции как компонента роста населения России.

      Вплоть  до 90-х годов определяющим фактором такого роста был естественный прирост, несмотря на его постепенное снижение. С 1955 до 1975 г. он сочетался с миграционным оттоком, но с избытком перекрывал его. С 1975 г. рост населения шел уже как за счет естественного прироста, так и за счет миграционного притока из других республик СССР. До 1990 г. доля этого притока не превышала четверти общего прироста. А затем роль миграции резко изменилась: сначала просто увеличился ее вклад в рост населения, а с 1992 г. она превратилась в единственный источник увеличения численности населения. Однако даже возросшие объемы чистой миграции не могли перекрыть довольно значительную естественную убыль населения.

      Именно положительная чистая миграция служит сейчас и может служить в будущем единственным реальным фактором, хотя бы частично противодействующим сокращению численности населения России.

      Однако  в настоящее время существуют достаточно серьезные объективные обстоятельства, не позволяющие делать ставку на масштабный миграционный приток как способ противодействия депопуляции, а стало быть, и средство повышения демографической безопасности страны.

      Обобщая, можно сказать, что нехватка населения  в развитых странах и его избыток в развивающихся взаимно дополняют друг друга. Но избыток намного превышает нехватку, и это создает очень серьезную и чреватую разного рода угрозами демографическую разбалансированность в глобальных масштабах. Параллельно демографический аспект национальной безопасности принимающих обществ вступает в противоречие с другими ее аспектами, также испытывающими возмущающее воздействие иммиграции. Поэтому он может учитываться только в связке с ними и к тому же в ограниченной мере, что предполагает постоянные поиски компромисса.

      Встав на путь приема иммигрантов, Россия неизбежно  столкнется с аналогичными проблемами. Это, правда, в меньшей степени  относится к репатриации русских или обрусевших из бывших республик СССР. Сейчас она находится на первом плане, и ее потоки будут преобладать еще какое-то время. Но России не удастся избежать более масштабных миграций титульного населения из перенаселенных стран, и в этом смысле ее положение даже более опасно, чем, скажем, у стран Западной Европы. Принимающие иммигрантов страны Западной Европы не граничат со странами выхода, тогда как Россия имеет общую границу с государствами Центральной Азии и особенно с перенаселенным Китаем. Иммиграция из Китая на российский Дальний Восток и в Сибирь уже порождает серьезную обеспокоенность. С разрастанием ее масштабов она может стать источником международной напряженности.