Конституционный принцип разделения властей

       Если  налицо компетентность и легитимность, соблюдены процессуальные нормы, тогда  также и правотворец поставлен  в рамки принудительного обязательства  принять решение. Различия в судебной деятельности находятся в сфере доступности к процессу (легитимации) и в компетентности. Вынести судебное решение – на это уполномочен каждый, «кого это касается», но компетентность (и с ней косвенно связана легитимность) остается ограниченной определенными конфликтами областями. Компетентность правотворца распространяется, в принципе, на любой вид правоустановления, но легитимация, предписывающая правотворцу принудительную обязанность принимать решение, в высшей степени лимитирована. Тот, кого это «касается», должен действовать с политических позиций, организовать себя, мобилизовывать общественность и т.д., то есть стать настолько сильным, чтобы добиться осуществление прав.

       Правоустановление посредством правосудия всегда подвижно в своих границах. Требуются заранее определенные рамки, которые всегда дает законодатель, чтобы проблема созрела для правосудия и тем самым могла быть поставлена в ограниченную область пробельности права  или чтобы существующее право могло быть конкретизировано.  

       2.2 Система сдержек  и противовесов: как  непосредственное  проявление разделения  властей 

       Сегодня практически всеми уже признано, что разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную необходимо для демократического общества, в котором единственным источником власти является народ. Разделение власти по своей сути призвано обеспечить наибольшую эффективность народовластия. Недаром же в конституциях всех стран, даже тех, в которых и теоретически не признается разделения власти (Великобритания и некоторые страны Британского содружества), оно фактически существует. Разделены и самостоятельно функционируют законодательная, исполнительная и судебная власти. В подавляющем большинстве государств предусмотрены также меры, которые позволяют органам одной ветви государственной власти, прежде всего законодательной и исполнительной, сдерживать органы другой власти с тем, чтобы она ограничивалась собственными полномочиями и, в конечном счете, не нарушались бы полномочия каждого органа власти.

       Некоторые государственные органы с особым статусом не относятся ни к одной из основных ветвей власти. Администрация Президента РФ (обеспечивает деятельность Президента РФ), полномочные представители Президента РФ (представляет Президента РФ и обеспечивает организацию его конституционных полномочий в пределах федерального округа), органы прокуратуры РФ (осуществляют от имени РФ надзор соблюдением Конституции РФ и действующих законов и другие функции), Центральный банк РФ (основная функция, которую он осуществляет независимо от других органов государственной власти – защита и обеспечение устойчивости рубля), Центральная избирательная комиссия РФ (проводит выборы и референдумы, возглавляет систему избирательных комиссий), Счетная палата РФ (осуществляет контроль за исполнением федерального бюджета), Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации (рассматривает жалобы граждан РФ и других заявителей самоуправления, принимает меры по восстановлению нарушенных прав) и некоторые другие федеральные государственные органы не относятся ни к одной из основных ветвей государственной власти.

       Законодательная власть возложена на Федеральное  Собрание; исполнительную власть осуществляет Правительство РФ; судебная власть осуществляется Конституционным, Верховным, Высшим, Арбитражным и другими судами РФ. Президент РФ является главной государства, гарантом Конституции РФ, прав и свобод человека и гражданина; формально не относится ни к одной ветви власти и, согласно ч.2 ст. 80 Конституции РФ, обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти.

       Правительство Российской Федерации (в его состав входят Председатель Правительства  РФ, заместители Председателя Правительства  РФ и федеральные министры) осуществляет исполнительную власть: организует исполнение законов, различными способами влияет на законодательный процесс (право законодательной инициативы, обязательность заключения Правительства на законопроекты, требующие привлечения дополнительных федеральных средств). Правительство разрабатывает и представляет Государственной Думе федеральный бюджет и отчет о его исполнении, проводит единую государственную политику в сфере экономики, культуры, здравоохранения, экологии, управления федеральной собственностью, а также внешнюю политику, обеспечивает государственную безопасность и оборону страны.

       Президент РФ может принять решение об отставке Правительства РФ. Он наделен правом определять состав Правительства (включая  председателя), назначать и смещать  его членов. Государственная Дума может согласиться или не согласиться с кандидатурой Председателя правительства. После трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства РФ Государственной Думой Президент назначает Председателя Правительства, распускает Государственную Думу и назначает новые выборы.

       Председатель  Правительства вправе предлагать Президенту кандидатуры на должности своих  заместителей и федеральных министров, также он может поставить перед  Государственной Думой вопрос о  доверии Правительству РФ. Если Государственная Дума в доверии отказывает, Президент в течение семи дней принимает решение об отставке Правительства или о роспуске Государственной Думы и назначении новых выборов.

       Государственная Дума может выразить недоверие Правительству РФ (постановление о недоверии Правительству принимается большинством голосов от общего числа депутатов Государственной Думы), после чего Президент вправе объявить об отставке Правительства либо не согласиться с решением Государственной Думы. Если последняя в течение трех месяцев повторно выразить недоверие Правительству, то Президент об отставке Правительства или распускает Государственную Думу.

       Система сдержек и противовесов на уровне субъектов Российской Федерации  будет устанавливаться ими самостоятельно в соответствии со ст. 10 Конституции РФ. 

      2.2. Правовые основы  разделения властей  в РФ. 

       Без правотворческого предварительного решения, пусть оно будет даже самым  минимальным, без назначения судьи  и определения его компетентности не может существовать никакое правосудие, которое могло бы применять право. Даже когда эти предпосылки выполнены, оно не может подобно законодателю сознательно, с перспективой на будущее, изменить общие социальные отношения. Исключение составляет конституционная юстиция, но это вопрос особый. Он стоит в центре внимания российских юристов, поскольку конституционная юстиция все еще переживает период становления. Мнения ученых и судей Конституционного Суда Российской Федерации различаются. Если бы Конституционный Суд действительно был уполномочен на принятие актов общего характера, то в его компетенцию вошли бы все функции законодателя. Конституционный Суд выполнял бы в рамках своей компетенции роль законодательной инстанции наряду с парламентом. Этого, однако, не наблюдается. И конституционная юстиция, как и любая другая, сориентирована на разрешения конфликтов. Хотя она и устанавливает приоритеты между конституционными ценностями, она все же соразмеряет факты с нормами и нормы еще раз с нормами. Перед Конституционным Судом ставится вопрос о том, что позволено, а не о том, что должно быть, о допустимом в конституционно-правовом отношении, а не в оптимальном формировании других общественных отношений; Конституционный Суд контролирует установленное другими право и не готовит собственных проектов. В качестве облаченного такими же функциями, как у законодателя (наряду с другими субъектами правотворчества),  конституционная юстиция потеряла бы свой смысл как Дополнительная форма контроля над правотворчеством. Конституционные Суды в еще большей мере, чем другие суды, устанавливают право, но они если и могут заменить законодателя, то только в относительных узких границах. Конституционный Суд не может принимать решения по вопросу о том, что следует делать при нехватке жилья, при безработице, при инфляции и т.д., не может сделать этого даже тогда, когда в конституции закреплены соответствующие права граждан. Конституционный Суд может в лучшем случае предложить законодателю действовать, не определяя способ этого действия. В самом крайнем случае он может вынести решение о возмещении государством ущерба, причиненного антиконституционными действиями законодателя. Но все это является не первичным правотворчеством, а санкцией за упущения государства. Конституционная юстиция менее всего связана с динамическим регулятивным началом, с дозволениями и управомочиваниями. Скорее, она ближе к запретительному регулированию. Если Конституционный Суд, например, заявляет, что законодатель должен издать законы о равноправии мужчин и женщин или о внебрачных детях, то это лишь следствие запрета неправомерного обращения с ними. Конституционный Суд предлагает законодателю действовать, а сам в большинстве случаев вначале бездействует. Причем независимо от того, вносит ли законодатель изменения в нормативный акт или, несмотря на возможность не применять те законы, в которых закреплено неправомерное обращение, и вместо них установить судебное право, но опять-таки при разрешении дел от случая к случаю и не путем всего комплекса норм.

       Таким образом, в определенном смысле является правильным то, что деятельность Конституционного Суда уподобляется деятельности законодателя. Конституционный Суд при осуществлении контрольной функции нередко вынужден дополнять аргументы и соображения, которые на предмет их конституционности, то логически он должен посмотреть не только индивидуальные факты, которые касаются сторон, но и вообще социальную ситуацию, а это работа, которую часто не делает правотворец, вслепую принимая аргументы более сильной заинтересованной стороны или же некритически следуя определенной идеологии.

       Функция разделения властей изначально усматривается  во взаимном контроле и сдерживании  одной власти другой. Но в некоторых  сферах права (чаще гражданского права) другие власти незачем контролировать, так как всем ставятся самостоятельные  задачи, для выполнения которых другие власти заранее некомпетентны или непригодны. Более того, разделение между различными властями служит в первую очередь оптимальному управлению м регулированию индивидуальных и социальных отношений, а для этого необходим критический контроль результатов деятельности для различных инстанций. Своего рода суммирование самостоятельности различных независимых инстанций способствует только улучшению работы и повышению ее результативности. Ограничение этому – только принцип экономии. И в области правосудия как такового имеются возможности контроля и переоценки дела на основе правовых средств, которые были созданы из-за предположения, что тем самым содержание решения может быть отработано оптимально. Суды на местах иногда скептически сомневаются, что высшая инстанция «умнее» их. Однако они не учитывают того, что любой контроль и любое дополнительное усилие по оценке всех обстоятельств скорее улучшает, чем ухудшает принятое решение. Очень часто высшая инстанция весьма просто вскрывает ошибки, которые устранила бы первая инстанция, если бы она не была связана догматическим восприятием закона. Есть здесь и издержки: если строго следовать принципу экономии, то не исключены несправедливые решения, если же не следовать и допустить бесконечный пересмотр, то право, которое заставляет себя слишком долго ждать, становится бесправием. Едва ли можно обосновать такое положение, когда жалобы в суде часто рассматриваются на протяжении ряда лет, когда подсудимый годами находится в следственном изоляторе.

       Проблема  разделения властей предполагает, что эти власти наделены соответствующими функциями. Соответственно, встает вопрос: какой компетенцией и какие инстанции, принимающие решение, должны быть наделены? Кто определен для выполнения соответствующей функции как самая подходящая и самая лучшая инстанция?

       Решение этих вопросов оказывает обратное воздействие  на установление границ деятельности соответствующих органов, обладающих правом принимать решение, и не только на границах их компетенции, но и на пределах их прав и обязанностей в способах их деятельности. Выше было замечено, что судья приближается к законодателю в той мере, в какой он берет на себя политико-правовую ответственность за результаты конкретизации права. Но встает другой вопрос: а не могут ли быть переносимыми на правотворческий орган преимущества судебного? Ведь на процессуальное опосредование деятельности судебной инстанции обращалось внимание на протяжении всей истории. Без преувеличения можно сказать, что правовое государство развивалось вместе с расширением сети судебных инстанций. Судья считается объективным, ибо он независим, неподкупен, несменяем, связан процессуальными правилами, которые не позволяют ему допускать какую бы то ни было предвзятость. О законодателе этого сказать нельзя, и в науке нет исследований на эту тему. Поэтому также не случайно, что попытки связать правотворчество с самыми элементарными принципами, такими как обязательность соблюдать истину при оценке фактов, которые кладутся в основу решения, до сих пор осуществлялись лишь путем использования судебных решений, прежде всего решений конституционных судов, которые задним числом вносили в правотворческий процесс нечто от судебных ценностей. Этот путь не нужно было бы использовать так часто (Конституционный Суд Российской Федерации перегружен обращениями), если бы в правотворческом процессе были предусмотрены предосторожности, взятые из судебного процесса.

       Правовое  регулирование посредством общего закона представляет преимущества, которые  обычно характеризуются понятием надлежащего  обеспечения правового порядка. Монополия законодателя предотвращает проявления противоречивых решений. Недостатки же являются следствием сужения границ индивидуализации и приспособления к отдельному делу, вызванных законотворческой казуистикой. В пользу законодательного и не  в пользу судебного регулирования говорит тот факт, что законодательное регулирование, обеспеченное лучшей публикацией правотворческих актов, становится доступным для всех граждан. Из судебных решений, если они и имеют значение в качестве прецедентов, публикуются лишь немногие. В то же время понятно, что изменение правосудия в отношении всех, кого оно может касаться, имеет те же последствия, что и изменение действующего закона. Судейский инстанционный плюрализм постоянно приводит также к неизбежному первенству адресатов судебных решений, которое не всегда может быть поправлено, если различные суды второй инстанции придерживаются различной практики. Принятие окончательного решения по неурегулированному законом и не имеющему в судебной практике прелюдии случаю может стоит  большого расхода времени, усилий и денег. Границ судебного правотворчества определяются также и тем, что генерализация норм одновременно означает известное упрощение проблемы. Тот, кого потом коснется вопрос, может никогда не узнать, содержит ли его дело, в отличие от дел, по которым принимались решения ранее? Преимущество заключается, напротив, в способе, который позволяет всем участникам правовых отношений осуществлять свою правоспособность, будучи в значительной мере гарантированными относительно фактических основ решения.