Теория толпы Лебона и Тарда

Напряженность их собственной  веры придает их словам громадную  силу внушения. Толпа всегда готова слушать человека, одаренного сильной  волей и умеющего действовать  на нее внушительным образом. Т.к. люди в толпе теряют свою волю, то они  инстинктивно обращаются к тому, кто  ее сохранил.

В вожаках у народов  никогда не бывало недостатка, замечает Лебон, но эти вожаки всегда должны были обладать очень твердыми убеждениями, т.к. только такие убеждения создают  апостолов. Часто вожаками бывают хитрые ораторы, преследующие лишь свои личные интересы и действующие путем  поблажки низким инстинктам толпы. Влияние, которым они пользуются, может  быть и очень велико, но всегда бывает очень эфемерно. Великие фанатики, увлекавшие душу толпы, Петр Пустынник, Лютер, Савонарола, деятели революции, только тогда подчинили ее своему обаянию, когда сами попали под обаяние  известной идеи. Тогда им удалось  создать в душе толпы ту грозную  силу, которая называется верой и  содействует превращению человека в абсолютного раба своей мечты.

“Роль всех великих вожаков  главным образом заключается  в том, чтобы создать веру, все  равно, религиозную, политическую, социальную, или веру, в какое-нибудь дело, человека или идею, вот почему их влияние  и бывало всегда очень велико. Из всех сил, которыми располагает человечество, сила веры всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру – это удесятерить  его силы. Великие исторические события  произведены были известными верующими, вся сила которых заключалась  в их вере, “ - пишет Лебон.

Таким образом, вождь осуществляет власть, опираясь не на насилие, имеющее  вспомогательное значение, а на верования, которые составляют главное, по Лебону. Ведь и скульптор проявляет свой талант не тем, что с помощью молотка и стамески разбивает камень, а тем, что создает из него статую. Вождю необходимо, и это его важнейшее качество, быть человеком веры, до крайностей, до коварства.

Власть вожаков очень  деспотична, но именно этот деспотизм  и заставляет ей подчиняться. В настоящее  время, замечает Лебон, вожаки толп все  более и более оттесняют общественную власть, теряющую свое значение вследствие распрей. Тирания новых властелинов  покоряет толпу и заставляет ее повиноваться им больше, чем она повиновалась какому-нибудь правительству. Если же вследствие какой-нибудь случайности  вожак исчезает и не замещается немедленно другим, то толпа становится простым  сборищем без всякой связки и устойчивости. Лебон приводит такой пример: ”во  время последней стачки кучеров  омнибусов в Париже достаточно было арестовать двух вожаков, руководивших ею, чтобы она тот час же прекратилась". Таким образом, мы наблюдаем, что  в душе толпы преобладает не стремление к свободе, а потребность в  подчинении; толпа так жаждет повиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя ее властелином.

Сектантский фанатизм исходит  от вождя, и любой великий вождь - это фанатик. Массы заражаются фанатизмом с поразительной легкостью. Несокрушимая уверенность в себе фанатиков  порождает безмерное доверие  других. Они говорят себе: "Он куда идет, тогда пойдем туда, куда он знает". Громкие раскаты его речи не смущают, а непреодолимо влекут их. Когда  он говорит языком силы, озаренный  светом веры, все его слушатели  покоряются.

Второе качество вождя  проявляется в преобладании смелости над интеллектом. Смелость - это качество, которое превращает возможность  в реальность, рассуждение в действие. В ответственных случаях, в решающие моменты смелость, а значит, характер берет верх над интеллектом и  ей принадлежит последнее слово. В сравнении с отвагой ум кажется  скорее помехой, чем козырем: "Вождь, - замечает Лебон, - может быть порой  умным и образованным, но в целом  это ему скорее бесполезно, чем  полезно. Обнаруживая сложность  вещей, позволяя объяснить и понять их, ум проявляет снисходительность  и существенно ослабляет интенсивность  и действенность убеждения, необходимого проповеднику. Великие вожди всех эпох, главным образом, революционных  были людьми ограниченными и, однако, совершали великие деяния".

Тем не менее, в вожде толпа  признает единственного человека и  покоряется его околдовывающей личности: Робеспьеру, Наполеону или Магомету. Что же это за мета, отличающая вождя  от обычного человека? Что это за сила? Лебон так отвечает на этот вопрос: "…люди, подчинявшие себе мир, господствовали над ним преимущественно  благодаря этой непреодолимой силе, именуемой обаянием". Как его  описать? "В действительности, обаяние - это род господства какой-нибудь идеи или какого-нибудь дела над  умом индивида. Это господство парализует все критические способности  индивида и наполняет его душу удивлением и почтением. Вызванное  чувство необъяснимо, как и все  чувства, но, вероятно, оно принадлежит  к тому же порядку, к какому принадлежит  очарование, овладевающее замагнитизированным субъектом. Обаяние составляет самую могущественную причину всякого господства; боги, короли и женщины никогда не могли бы властвовать без него". Различные виды обаяния Лебон подразделяет на две главные категории: обаяние приобретенное и обаяние личное. Приобретенное обаяние - то, которое доставляется именем, богатством, репутацией; оно может совершенно не зависеть от личного обаяния. Личное же обаяние носит более индивидуальный характер и может существовать одновременно с репутацией, славой и богатством, но может обходиться и без них.

Таким образом, подведем итоги. С точки зрения Лебона, толпа - это  некоторое собрание индивидов, для  которого характерно исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и  идей, исчезновение интеллектуальных способностей. Люди толпы импульсивны  и внушаемы, с одной стороны, и  проявляют экстремистские настроения, с другой. Внушаемость говорит  о том, что они уязвимы во всех своих побуждениях, во всех изначальных  инстинктах и реагируют на все  стимулы извне, не владея собой. Неизменная восприимчивость заставляет их откликаться  на каждое событие внешнего мира и  как следствие провоцирует их чрезмерные реакции. Эта толпа подчиняется  внушающим воздействиям вождя, который  предписывает им, о чем думать, с  чем считаться и как в связи  с этим действовать. Вождь, в свою очередь, по определению Лебона, - это  психически неуравновешенный, полупомешанный, находящийся на грани безумия  индивид, который является фанатиком  веры и заражает толпу своим фанатизмом с поразительной легкостью посредством  того, что обладает необъяснимой силой, называемой обаянием.

Такова точка зрения Лебона, но она не единственная. С иным пониманием проблемы массовых психических явлений  мы сталкиваемся в работах Габриеля Тарда.

Глава 2.Публика и толпа Габриэля Тарда

     2.1 Публика и толпа

Как известно, Тард жил в  иное время, чем Лебон. Достаточно высокого уровня развития достигли средства коммуникации. Появилась публицистика, радио, телеграф. Происходило интенсивное и широкое распространение общественной жизни. Благодаря соединению трех взаимоподдерживающих друг друга изобретений- книгопечатания, железных дорог и телеграфа - приобрела страшное могущество пресса, публицистика. Люди начинают мыслить иными категориями, чем прежде. В связи с развитием коммуникаций, происходят изменения природы толп. Таким образом, наряду с толпами, собранными в одном и том же замкнутом пространстве, в одно и то же время, отныне мы имеем дело с рассеянными толпами, т.е. с публикой, утверждает Тард. " Я не могу согласиться со смелым писателем, д-ром Лебоном, заявляющим, что наш век – это "эра толпы". Наш век – это эра публики или публик, что далеко не похоже на его утверждение".

Тард дает следующее определение  этому понятию: "публика… есть не что иное, как рассеянная толпа, в  которой влияние умов друг на друга  стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих ".

Изначально существовала методологическая путаница в разделении понятий "публика" и "толпа". Например, говорят, публика какого-нибудь театра; публика какого-нибудь собрания; и здесь слово "публика" означает толпу. Но это смысл упомянутого  слова не единственный и не главный, с точки зрения Тарда. И в то время как он постепенно утрачивает свое значение или же остается неизменным, новая эпоха с изобретением книгопечатания создала совершенно особый род публики, которая все растет, и бесконечное  распространение которой является одной из характернейших черт нашего времени, утверждает Тард.

Таким образом, Лебон выяснил  психологию толпы, а Тард же занимается психологией публики, взятой в этом особом смысле слова, т.е., как чисто  духовной совокупности, как группы индивидуумов, физически разделенных  и соединенных чисто умственной связью.

Между толпой и публикой существует множество различий, замечает Тард. Можно принадлежать в одно и то же время, как это обыкновенно  и бывает, к нескольким группам  публики, но к толпе одновременно можно принадлежать только к одной. Отсюда гораздо большая нетерпимость толпы, а, следовательно, и тех наций, где царит дух толпы, потому что  там человек захватывается целиком, неотразимо увлечен силой, не имеющей  противовеса. И отсюда преимущество, утверждает Тард, связанное с постепенной  заменой толпы публикой, сопровождающееся всегда прогрессом в терпимости или  даже в скептицизме.

Толпа, как группа более  естественная, более подчиняется  силам природы; она зависит от дождя или от хорошей погоды, от жары или от холода; она образовывается чаще летом, нежели зимой. Луч солнца собирает ее, проливной дождь рассеивает ее, но публика, как группа высшего  разряда, не подвластна этим изменениям и капризам физической среды, времени  года или даже климата.

Отпечаток расы гораздо менее  отражается на публике, чем на толпе. "Потому, что в образовании  толпы индивидуумы участвуют  только своими сходными национальными  чертами, которые слагаются и  образуют одно целое, но не своими индивидуальными  отличиями, которые нейтрализуются; при составлении толпы углы индивидуальности сглаживаются в пользу национального  типа, который прорывается наружу. И это происходит вопреки индивидуальному  влиянию вождя или вождей, которое  всегда дает себя чувствовать, но всегда находит противовес во взаимодействии тех, кого они ведут" .

Что же касается того влияния, какое оказывает на свою публику  публицист, то оно, если и является гораздо  менее интенсивным в данный момент, зато по своей продолжительности  оно более сильно, чем кратковременный  и преходящий толчок, данный толпе  ее предводителем. Влияние, которое  оказывают члены одной и той  же публики друг на друга, гораздо  менее сильно, и никогда не противодействует, а, напротив, всегда содействует публицисту вследствие того, что читатели сознают  одновременную тождественность  своих идей, склонностей, убеждений  или страстей.

Человек – это мыслящая овца. Легковерный и импульсивный, он устремляется навстречу тому, чего не видит и не знает. По полученному  приказанию он сгибается или выпрямляется, погружает тело и душу в массу  и позволяет ей себя захватить, пока не изменяется до неузнаваемости. Тард был убежден в этом, и его  описание толп хорошо это показывает. " Но, - утверждает он, - как ни разнятся толпы друг от друга по своему происхождению  и по всем своим другим свойствам, некоторыми чертами они все похожи друг на друга; эти черты: чудовищная нетерпимость, забавная гордость, болезненная  восприимчивость, доводящее до безумия  чувство безнаказанности, рожденное  иллюзией своего всемогущества, и совершенная  утрата чувства меры, зависящая от возбуждения, доведенного до крайности  взаимным разжиганием. Для толпы  нет середины между отвращением  и обожанием, между ужасом и энтузиазмом, между криками да здравствует! или  смерть! " .

Именно рассудка здесь  очень недостаёт, потому что он только единицу обеспечивает чувством меры и способностью к компромиссу, признание  пределов власти каждого. Вот почему толпы в нормальном состоянии  демонстрируют абсурдные и безрассудные черты, которые индивиды обнаруживают в болезненно безумном состоянии.

Он полагает, что обнаружил  некоторые свойства толп: эмоциональную  неустойчивость, коллективную истерию, вспышки мании и меланхолии, неумеренность  во всём, которая, если его перефразировать, как у пансионеров наших приютов.

Таким образом, Тард с точностью  до деталей принимает то описание толп, которое дал Лебон. Но, замечает он, толпы суть ассоциации спонтанные и преходящие, которые не могут  бесконечно оставаться в состоянии  волнения. Им предначертано либо распадаться, исчезать так же быстро, как и  появились, не оставляя следов, - вспомните  о сборище зевак, митинге, небольшом  мятеже; либо эволюционировать, чтобы  превратиться в толпы дисциплинированные и стабильные. Легко обнаружить между  ними разницу, которая состоит в  существовании организации, опирающейся  на систему общих верований, использование  иерархии, признанной всеми членами  организации. Такова отличительная  черта, которая противопоставляет  естественные толпы толпам искусственным, утверждает Тард.

Толпы организованные, ассоциации высшего порядка формируются  в силу внутренних обстоятельств, изменяются под действием верований и  коллективных желаний, путем цепи подражаний, которые делают людей все более  и более похожими друг на друга  и на их общую модель, – на вождя.

Отсюда проистекает преимущество, позволяющее заменить спонтанные массы  массами дисциплинированными, и  замещение это всегда сопровождается прогрессом общего интеллектуального  уровня, замечает Тард. В самом деле, массы спонтанные, анонимные, аморфные низводят умственные способности людей  на самый низший уровень. И напротив, массы, в которых царит определенная дисциплина, обязывают низшего подражать  высшему. Таким образом, эти способности  поднимаются до определенного уровня, который может быть выше, чем средний  уровень отдельных индивидов. Значит, все члены искусственной толпы подражают руководителю, а, следовательно, его умственное развитие становится их развитием.

" Не без основания  высказывалась относительно толпы  мысль, - пишет Тард, имея в виду  Лебона, - что она в умственном  и нравственном отношении стоит  в общем ниже среднего уровня  своих членов. Социальный состав  в данном случае, как всегда, не  только не похож на свои  элементы, по отношению к которым  оно скорее является произведением  или комбинацией, чем суммой, но  он, по обыкновению, имеет и  меньше ценности, чем они. Но  это справедливо только по  отношению к толпе или к  сборищам, которые приближаются  к понятию толпы. Напротив, там,  где царит больше дух корпорации, чем дух толпы, часто случается,  что составное целое, в котором  утрачивается гений великого  организатора, выше своих отдельных  элементов". Тард приводит пример  тому: " Я имел сотни случаев  заметить, что жандармы, хотя они  очень часто бывают умными  людьми, все-таки ниже в этом  отношении, чем жандармерия".