Социология Бурдье и её влияние на российскую социологию

Для символической власти характерно создание социального мира при помощи слов. Здесь особенно большая роль принадлежит ранее упомянутому требованию соответствия реальности, поскольку “лишь тогда, когда определение точно, соответствует реальности, адекватно вещам, оно создаёт вещи”. В этом смысле символическая власть предоставляет возможность подтвердить или выразить то, что уже существует.

Как символическая борьба, так и борьба за голоса граждан или за удержание разделения государственных органов власти, или агенты трансформации являются политическими партиями, которые П. Бурдье называет “военными организациями, специально предназначенными “воевать” в этой сублимированной гражданской войне”.

В желании бороться политические партии обязаны постоянно мобилизировать максимально возможное число социальных агентов, которые одинаково поняли бы и видели социальный мир. Максимальная мобилизация может быть гарантирована при следующих условиях: политические партии должны создавать и внушить такое видение социального мира, который мог бы потенциально привлечь как можно большее число граждан; политические партии должны стараться занять посты, обеспечивающие власть тем, кто занимает эти посты.

Самое максимальное удовлетворение этих условий обеспечивает максимально положительные результаты конкурентной борьбы за власть.

Важный момент в понятии политического поля по П. Бурдье - проблема совпадения интересов доверяющих и доверенных лиц. Мы обсудим несколько ситуаций, связанных с этой проблемой.

Первая - эффект гомологии. Эта гомология уполномочивает профессионалов наряду с удовлетворением специфических интересов, которые создаёт конкуренция внутри политического поля, удовлетворять интересы своих доверяющих лиц. Конкурентная борьба имеет две наиважнейшие цели, о которых мы уже говорили. Это “двойная игра” при желании доверяющих обладать властью в ходе формирования их восприятия социального мира, а также монопольно руководить объективизированными инструментами власти. Здесь должен возникнуть вопрос - почему доверяющие лица не замечают, что их власть, которую они передают доверенным лицам, узурпируется последними?

Именно здесь важная роль выпадает упомянутому гомологическому эффекту, когда официальный представитель сам верит и может убедить других в том, что у него нет других интересов кроме интересов доверяющих лиц. Для того, чтобы лучше понять механизм гомологического эффекта попробуем его иллюстрировать, опираясь на описание этого эффекта П. Бурдье. Автор структуру политического и социального пространства делит на две части - позицию и оппозицию (“левую” и “правую”). Как политическое, так и социальное пространство имеют своих доминирующих и подчинённых - доверяющих и доверенных лиц. То есть, они являются гомологическими. Поскольку политическое поле является одной из составных частей социального пространства, то их соотношение очень близко. Чтобы было понятно, попробуем схематически представить гомологический эффект.

Когда в политическом пространстве позиция “нападает” на оппозицию (или наоборот), желая свести специфические счёты, ведомая своими интересами, которые определяет логика конкуренции, в то же самое время она делает услугу и позиции социального пространства. Именно это совпадение интересов доверяющих и доверенных лиц является основой успешного “служения” интересам других или “идеологией бескорыстности”.

Возможны ещё по крайней мере две ситуации, связанные с интересами доверяющих и доверенных лиц. Первая: политики-профессионалы выбирают те свои интересы, которые наиболее соответствуют интересам доверяющих лиц, и стремятся их удовлетворить. Таким образом, они больше удовлетворяют свои интересы, причём доверяющие этого не замечают.

Вторая ситуация связана с деятельностью партий, когда “доминирующие в партии лица, интересы которых так или иначе связанные с существованием, постоянством этой институции, а также со специфической прибылью, которую предоставляет партия, имеют свободу, предоставляемую монополией “производства” и “распространения” институционализированных политических интересов, а также возможность выдвижения своих интересов, воспользовавшись интересами своих доверяющих”. В описанной ситуации, согласно П. Бурдье, невозможно доказать, что универсализированные и получившие плебисцитную форму интересы доверенных лиц не совпадают с невыраженными интересами доверяющих лиц, поскольку у первых есть монополия на инструменты производства политически выражаемых и признаваемых интересов. Именно долговременное преобладание такой ситуации в политической жизни общества может вызвать противостояние общества против такого “двойного бессилия” и монополии политиков. В таком случае идёт сопротивление как политике с её шаблонными средствами, так и политическому аппарату.

По мнению П. Бурдье, в обществе в этом случае бунтарство проявляется активным абсентеизмом, аполитичностью, которые могут привести к антипарламентаризму.

3. Значение социологи Бурдье. Интерпретации нынешних политических реалий российского общества исходя их теории Бурдье

Теория Бурдье, по существу представляет собой попытку синтеза структурализма и феноменологии. Такой подход, по мнению социолога, позволяет социологической теории, с одной стороны, заниматься изучением обстоятельств, оказывающих влияние на индивидов, а с другой - исследовать в рамках герменевтической традиции избирательную способность людей, их предрасположенность к тем или иным действиям.

Бурдье делает интереснейший ход: индивидуальное существование человека связывает с проблематикой социальных/социологических переменных. Генерализация такого рода «подмены», которая случается в жизни каждого из нас, нашла отражение в том, что социологическая проблематика в рамках данного подхода превратилась в субститут психологической, а если говорить точнее, психоаналитической проблематики. Программным принципом многолетних исследований Бурдье явилось создание концепции социоанализа.

Очень скоро стало ясно, что именно социоанализ может выступить методом, позволяющим под совершенно особым углом зрения рассмотреть огромную совокупность тем, — от политики до искусства и от экономики до литературы. Благодаря социоанализу Социальное смогло во всеуслышание заявить о своем присутствии, открыв перед нашим мало что замечающим взором свой таинственный горизонт.[10]

Теория Бурдье позволяет более многосторонне анализировать распределение политических ресурсов, средств, необходимых для обретения власти в поле политики.

Действительно, на примерах и политического поля России, и политического поля Америки можно видеть, что декларирование равенства политических прав отнюдь не означает равенство возможностей на деле. Политические программы и политические события производят практически лишь агенты, обладающие достаточным капиталом.

По существу, они экспроприируют права большинства граждан, ибо агенты, не располагающие капиталом, вынуждены выбирать лишь то, что им предложено, зачастую это может быть роль статиста в манифестациях или роль слушателя речиполитика-профессионала.

Бурдье считает, что за исключением кризисных периодов, производство

политических акций является монополией профессионалов.

У подавляющего большинства россиян, да и американцев тоже нет капиталов для пользования этим рынком. Отсюда следует, что у них нет иного выбора, кроме самоотречения своих прав в пользу того или иного политического движения или партии. Что же касается агентов, возглавляющих политические движения и властные структуры, то они, по существу, используют делегированные им права как мощное средство завоевания политического пространства, все более отдаляясь от рядовых граждан.

Как использовать теорию структуралистского конструктивизма П. Бурдье для интерпретации нынешних политических реалий российского общества?

Прежде всего нужно исходить из того, что любое событие в конечном счете детерминировано множеством взаимодействий структур и деятельных агентов, которые можно проанализировать по разным показателям. Но главное - это исследование способностей макрополитических структур и политических агентов на микроуровне к совместному оперированию.

До сих пор наши руководители страны не считались с объективным взаимодействием макро и микро социальных процессов и потому так и не сумели понять, почему их гигантские революционно-реформистские замыслы так никогда и не воплотились в жизнь сообразно задуманному. При ломке старых и создании новых  институтов не учитывались возможности и потенции (капиталы россиян) их коллективные и индивидуальные габитусы - предрасположенности действовать определенным образом. Согласно же положениям теории структуралистского конструктивизма, нельзя успешно трансформировать общество в целом, не добившись успеха в преобразовании габитуса, микросоциальных практик в желаемом направлении.

Микросоциальные практики содержат в себе как потенциал к переменам, так и потенциал сохранения исторически сложившихся образцов поведения, традиций, правил. И, конечно же, микросоциальные практики россиян находятся в определенном отношении к аналогичным практикам других народов мира. Характер микросоциальных практик россиян, в частности, проявляется в глубинных чаяниях людей к совместному спасению (не индивидуальному!), к решению больших проблем всем миром и одновременно, в обеспечении своего материального благополучия единовременным усилием, в почитании родителей и разного рода руководителей, рассчитывая соответственно на их патернализм, в эмоционально окрашенной доброте к ближнему. Это, например, отнюдь не свойственно американским микросоциальным практикам с их акцентом на трезвый прагматизм. Постоянные войны, которые вела Россия, многочисленные бунты и революции также не могли не наложить неизгладимый отпечаток на габитус россиян, на микросоциальные практики, придав им мощный определенный налет социально-группового эгоизма[11].

Нынешний процесс реформирования - ещё одна попытка интегрировать Россию в мировое сообщество стран, исповедующих ценности демократии и свободы. Решение этой проблемы, согласно логике теории структуралистского конструктивизма, видится не в том, чтобы механически заимствовать из иных социальных реалий (в частности, американских) социально-политические структуры, которые неадекватны российскому габитусу, а в том, чтобы Россия имела свои институты, совместимые с микросоциальными практиками своих граждан. Но эти российские структурнодеятельностные связки должны быть такого качества и таких параметров, которые бы позволяли нашему государству адаптироваться к совместному демократическому оперированию и социальному взаимодействию с другими государствами на глобальном уровне. Ведь другие страны, входя в мировое сообщество, смогли сохранить свою социокультурную самобытность, особенность своих социальных структур и практик как на макро, так и на микроуровнях.

Структуралистский конструктивизм позволяет проанализировать состояние взаимодействия политических структур и агентов, выявить каналы выражения подчас разных и неопределенных политических интересов социальных общностей, причем не только через официальные властные структуры, но и по всему политическому пространству. В условиях кризисного российского общества это особенно актуально, ибо как старые, так и вновь создаваемые политические структуры либо функционируют плохо, либо вообще не функциональны для многих граждан.

Политика отнюдь не сводится к деятельности политических структур, как это еще недавно представлялось. Мы являемся свидетелями новых политических реалий объективные связи между агентами ориентированы не только на политические институты, но и на расширение своего влияния собственно в политическом поле, на завоевание там доминирующих позиций. Политическая борьба стала не только борьбой за статус и позиция во властных структурах, но и борьбой за расширение сферы своего влияния в политическом поле. Здесь подчас возникают интересные парадоксы. Рейтинг ряда общественных деятелей (А. Солженицин, С. Ковалев и др.), не задействованных в политических структурах, может быть выше тех, кто представляет официальный политический институт. Первые за счет общего объема разных капиталов (особенно символического) могут обладать большей реальной властью в политическом поле, чем вторые. Россияне были свидетелями тому, что некоторые политики вообще оставляют государственные структуры, чтобы сохранить или даже приумножить свое влияние вполитическом поле за счет обретения иных видов капитала.

Словом, борьба за власть ныне обрела многомерность - она ведется в разных плоскостях: и через государственные структуры, и через каналы конкретных взаимодействий (официальных и неофициальных) разных политических сил. Еще один важный момент. Для укрепления своих позиций в поле деятельные политические агенты, политики-профессионалы, должны завоевать приверженность как можно большего числа граждан. Для этой цели нельзя только делать ставку на рациональность, использовать логику, характерную для интеллектуального поля.

Агенты, чтобы расширить число сторонников в конкурентной борьбе с другими агентами, подчас поступаются "чистотой" своей линии, играя более или менее сознательно на двусмысленностях своей программы. "В результате политические выступления, осуществляемые профессионалами, - отмечает П. Бурдье,- всегда двойственно детерминированы и заражены двуличием, которое не является преднамеренным".

На примере и политического поля России, и политических полей западных стран можно видеть, что некоторых агентов не столько интересуют аргументы и доказательность правоты своей линии, сколько прагматическая эффективность. С помощью пропаганды и политической рекламы истина сплошь и рядом превращается в плюрализм интерпретаций. Агенты легко меняют свои позиции иногда на противоположные ради увеличения своего рейтинга в политическом поле. Политическая практика агента, выраженная в программах и заявлениях, в конечном счете оценивается мобилизующим действием на массы (в этом, как уже отмечалось, кардинальное отличие поля политики от интеллектуального поля, где сила высказанного измеряется степенью соответствия истине). Именно поэтому социологполитолог при анализе тех или иных политических суждений должен уметь раскрывать их "двойственную детерминированность". Цель здесь не в том, чтобы "поймать официальных лиц в их собственной игре", а в том, чтобы содействовать даже в условиях кризиса накоплению и приумножению потенциала моральности и этической мотивации. Ибо, по Бурдье, этическая критика - это то действие, которое "могло бы способствовать воцарению политических полей, способных поощрять самим своим функционированием агентов, обладающих наиболее универсальными логическими и этическими диспозициями".

Будем оптимистически надеяться, что дальнейшее развитие политического поля России пойдет именно по этому направлению - доминированию в нем культурных и моральных ценностей. Это потребует и новых политических агентов с доминированием у них, прежде всего, культурного и символического капиталов.[12]

Заключение

П. Бурдье - один из интереснейших и самых оригинальных западноевропейских представителей социологии второй половины 20 в. Спектр рассматриваемых им проблем довольно широк: от исследования проблем Алжира 60-х до проблем просвещения, от этнологических вопросов кабилов до социологии искусства, от проблем роли женщин до критики политической онтологии Мартина Хайдеггера. П. Бурдье отличается универсальностью и продуктивностью: он является автором более 25 монографий, множества статей, публикуемых в самых крупных научных журналах Франции и других стран.