В начале 20-х годов теория личности
Фрейда находит свое завершение
в том виде, в каком она получила
распространение и стала основой
для более поздних последователей
психоанализа. Пространство психики
стало иметь иной уровень классификации:
«Я», «Сверх-Я» и «Оно».
Сознательное «Я» (Ego) является
как бы полем борьбы двух
сил: «Оно» (id) — исходящего
из биологической сферы влечений
и «Сверх-Я» (Super Ego) — установок
общества. К содержанию «Оно»
относится заданное конституцией,
унаследованное, врожденное, «происходящее
в первую очередь из телесной
организации влечений». В «Сверх-Я»
как бы конденсируется зависимость
ребенка от родителей — их
требования, запреты семьи, воспитателей,
установления социума и народных
традиций. Отсюда для «Я» (Ego) опасны
и Super Ego (механизмы подчинения
индивида обществу), и импульсы
«Оно» (id). Сознательное «Я» переживает
свое настоящее под углом зрения
собственного будущего. Но переживает
в зависимости от собственного
прошлого и — от заданных
обществом прошлых координат
видения реальности. Следовательно,
чтобы понять нынешние трудности
во внутренней жизни индивида,
надо вернуться от его настоящего
к ранним этапам детства, к
ранним этапам человеческой культуры,
сформировавшей сегодняшние невротические
институты, верования, традиции [12, с.201
- 202].
Сознательное «Я» переживает
свое настоящее под углом зрения
собственного будущего. Но переживает
в зависимости от собственного
прошлого и — от заданных
обществом прошлых координат
видения реальности. Следовательно,
чтобы понять нынешние трудности
во внутренней жизни индивида,
надо вернуться от его настоящего
к ранним этапам детства, к
ранним этапам человеческой культуры,
сформировавшей сегодняшние невротические
институты, верования, традиции.
Иначе говоря: смысл сегодняшних
событий заключен в далеком
прошлом. Онтогенез есть повторение
филогенеза — такова важнейшая
предпосылка фрейдовской антропологии,
философии культуры и истории.
Сочинения 20—30-х гг. носят итоговый
характер. В этот период Фрейд,
очевидно под влиянием внезапно
пробудившегося интереса к философии,
фактически сводит свое учение
к вечной борьбе двух мировых
сил — Эроса и Танатоса, т.е.
влечения к жизни и к смерти,
которое у него становится
тотальностью человеческой истории
и культуры вообще. В этот период
Фрейд уже всемирно известен,
хотя в академических кругах
его продолжают не признавать.
При всем различии интерпретаций
теории психоанализа учениками
и последователями Фрейда следует
констатировать, что речь у него
постоянно идет о двух планах,
уровнях бытия психики — индивидуальном
бессознательном «человека толпы»,
подчиненном непроницаемым для
него самого психическим механизмам,
— и психологии масс, точнее
— «массовой психики», общность
интересов которой лишь камуфлирует
более глубоко лежащие влечения.
В книге «Психология масс
и анализ человеческого Я» (1921)
Фрейд, проводя параллели между
массовой психикой и индивидуальным
бессознательным, пишет, что толпа
не ведает сомнений, неопределенности,
логических противоречий, мыслит
не понятиями, а ассоциативными
образами. Возможности исследования
массовой психики, коллективного
бессознательного, открывающие перспективы
сохранения принципов формирования, саморегуляции
личности, включения ее в систему социокультурных
отношений, «очищенных» психоанализом,
вызывали невероятный оптимизму учеников,
последователей Фрейда и стимулировали
индивидуальные направления их дальнейшего
поиска [12, с. 202].
Согласно этому учению, не только
большинство действий человека,
но и все исторические, культурные
явления зависят от глубинных,
подсознательных влечений, комплексов,
которые «сублимируются», т. е.
преобразуются в духовную деятельность,
прежде всего в сферах религии,
искусства, философии. Существует
антагонизм между природным началом
человека (сексуальными и агрессивными
импульсами) и культурой с ее
идеалами и нормами, противоречащими
желаниям, идущим от бессознательного
начала. Культура основана на
отказе от удовлетворения желаний,
она уменьшает счастье человека
и увеличивает в нем чувство
вины, тревоги из-за невозможности
реализовать желания. Методология
психоанализа требовала при познании
явлений социума исходить из
позиций бессознательных механизмов,
лежащих в основе феноменов
религии, искусства, науки, политики,
морали [14, с. 65].
Таким образом, Фрейд развил
не только оригинальную психологическую,
но и философскую концепцию
(хотя сам он неоднократно говорил,
что его учение не философское,
а научное). Взгляды Фрейда относятся
не только к психологии, их
ареал значительно шире — это
представления о структуре человеческой
психики, движущих мотивах деятельности
людей, нравственных основаниях
личности, культурных и социальных
факторах бытия человека. Все
это дает основание считать
Фрейда автором своеобразного
философского учения, которое иногда
называют метапсихологической философией.
Фрейд в принципе исходит из
реальности внешнего мира. «Загадки
мира только медленно раскрываются
перед нашим исследованием, наука
в настоящее время еще не
может ответить на множество
вопросов. Но для нас научная
работа является единственным
путем, который может привести
к пониманию реальности внешнего
мира» («Будущность одной иллюзии»).
Фрейд скептически относится
к метафизике, к любым философским
построениям, не опирающимся на
науку.
В отличие от тех философов,
которые ставят своей задачей
изучение внешнего мира, Фрейд
смещает акцент исследования
на «малый» мир, на человека.
Принимая положение, что жизненное
поведение личности объясняется
взаимодействием организации и
«судьбы», «внутренних и внешних
сил», Фрейд считает необходимым
осмыслить прежде всего внутренний
мир человека, выявить те движущие
силы, которые изнутри задают
человеческое развитие. Этими движущими
силами являются влечения человека
[2, с. 396].
- Социологическая
концепция марксизма
Генезис
учения Маркса и Энгельса о
государстве и праве был подготовлен
и стимулирован совокупностью
экономических и общественно-политических
событий западноевропейской истории
первой половины XIX в. Свои итоговые
суждения относительно состояния
современного им западноевропейского
общества создатели марксизма
изложили в «Манифесте Коммунистической
партии» — программе Союза
коммунистов.
К каким выводам пришли они?
Капитализм, победивший в этом
обществе, достиг, по их мнению, пика,
предела своего развития и
более не может справиться
с теми могущественными средствами
производства и обмена, которые
вызрели в лоне буржуазных
отношений. Последние стали явно
мешать приращению производительных
сил, превратились в тормоз
социального прогресса. Буржуазия
выковала не только оружие, несущее
ей смерть (гигантские производительные
силы, вышедшие из-под ее контроля),
но также породила людей, которые
направят это оружие против
нее, — современных рабочих,
пролетариев. Сама она более
не способна оставаться господствующим
классом! Капитализм как тип
социальной организации окончательно
исчерпал себя. Классовая борьба
пролетариев против буржуазии
приближается к развязке. Пролетарская
революция у порога: «Призрак
бродит по Европе — призрак
коммунизма». (Рабочий класс в
грядущей революции должен уничтожить
частную собственность и разрушить
все, что до сих пор охраняло
и обеспечивало ее. Ближайшая
практическая цель пролетариев,
консолидирующихся в самостоятельный
класс,— ниспровержение господства
буржуазии, завоевание политической
власти.
Такой суммарной оценки буржуазного
строя, состояния западноевропейского
общества середины и второй
половины XIX в. Маркс и Энгельс
в принципе держались на протяжении
всего своего дальнейшего творчества.
Разумеется, в эту оценку время
от времени вносились определенные
коррективы, дополнения и т. п.
Однако два момента оставались
в ней неколебимыми. Во-первых, убеждение,
что наконец-то создана превосходящая
все остальные учения действительная
наука об обществе и получено
истинное знание капитализма
как такового в его главных
чертах, капитализма в целом как
общественно-экономической формации.
Во-вторых, мысль о том, что
капитализм, наличествовавший тогда
в передовых буржуазных странах,
в основном готов для социалистической
революции и стоит почти накануне
ее совершения [1, c. 376].
Совокупность определенных событий
в экономике, в общественно-политической
жизни Западной Европы первой
половины прошлого столетия, своеобразно
преломившись в сознании Маркса
и Энгельса, в конечном счете
обусловила идеологическую позицию
творцов марксизма. Эта позиция
диктовала специфичность подхода
Маркса и Энгельса к формированию
того корпуса социального знания,
который должен был составить
собственно теоретический фундамент
революционной пролетарской идеологии.
Выстраивая корпус подобного знания, они
— чего требовала логика начатого дела
— обращались к «мыслительному материалу»,
накопленному историей европейской духовной
культуры. Их главное внимание в этом «материале»,
естественно, привлекали (и пользовались
предпочтением) положения, прямо либо
косвенно могущие работать на данную идеологию,
обогащать и легитимировать ее.
Маркс и Энгельс занимались
не просто подбором и механическим
воспроизведением соответствующих,
«льющих воду на их мельницу»,
суждений предшественников. Эти
суждения ими так или иначе
переосмысливались и лишь затем
включались в создавшуюся историко-материалистическую
картину социального мира.
Взятый Марксом и Энгельсом
еще в 1842—1843 гг. курс на радикальное
преодоление всяких идеалистических
трактовок природы власти, государственности,
законодательства необходимо вывел
их на круг плодотворных представлений,
сформулированных в XVIII—XIX вв. классиками
буржуазной политической экономии
от В. Петти, физиократов и
А. Смита до Д. Рикардо. В
первую очередь таких представлений,
которые касались отличительных
черт «гражданского общества»
и государства, характера связей
между этими двумя разнокачественными
сферами социума.
Классики
буржуазной политэкономии понимали
гражданское общество как мир
материальных потребностей людей, видели
в нем комплекс отношений по производству,
обмену, распределению и потреблению
материальных благ. Двигателем гражданского
общества они считали не какие-то
сверхъестественные силы, но реальные
интересы составляющих его индивидов,
деятельность которых подчинена
объективным законам экономической
жизни. Государство же есть сфера
администрирования, совокупность вертикальных
связей, система институтов и норм
публичной власти. Оно возникает
спонтанно, а не посредством соглашения,
заключения договора и т. д. Получая
свое социальное содержание от гражданского
общества, государство всецело зависит
от него. Эта зависимость — неотъемлемый
элемент естественного порядка,
стихийного действия неподвластных
людям законов мироустройства. Одним
из них является призвание государственной
власти обслуживать гражданское
общество и не вмешиваться произвольно
в его дела, особенно в экономику.
Близким умонастроению Маркса
и Энгельса пришлось исследование
«анатомии» и «физиологии» государственно-организованного
общества, которое проделал Руссо.
Их повышенный интерес вызвали
его взгляды на демократию
как на норму политического
бытия индивидов, соединившихся
для совместной жизни и деятельности
в единое общество. По Руссо,
сердцевина демократии — принцип
народного суверенитета, верховенства
и полновластия народа в государстве.
Этот принцип реализуется через
контроль народа, т. е. ассоциации
всех свободных и равных сограждан,
за своими уполномоченными, за
исполнительной властью, причем
контроль не фиктивный, призрачный,
но осуществляемый фактически [4,
с. 505 – 506].
Марксистская политико-юридическая
концепция складывалась не без
влияния воззрений выдающихся
французских историков эпохи
Реставрации О. Тьерри, О. Минье,
Ф. Гизо и др. Эти ученые сумели
реалистически взглянуть на факты
тесной зависимости государственного
строя, правовых установлений
от материальных условий общественной
жизни, от происходившей в истории
борьбы классов. Они полагали:
политические институты, юридические
нормы создаются обществом, являются
отражением общественного строя,
первичного по отношению к
ним; порожденные обществом политико-правовые
учреждения потом начинают сами
воздействовать на социальную
жизнь, видоизменять ее.