Деонтологические аспекты социальной работы

Место и роль деонтологии в любом этическом учении, в том числе и профессионально-этическом, могут быть определены, исходя из сущности человека. Можно выделить три таких основных подхода к определению природы человека и, соответственно этому, выяснить место и роль деонтологии в системе этики и профессиональной этики.

Первый подход основан на убеждении в сущностном добре человека. Если человек сущностно добр, духовно устремлен к добру, всегда стремится делать только добро, то значительная часть его поступков и действий будет нести благо и ему, и всему обществу. Однако далеко не всегда человек образован и духовно совершенен настолько, чтобы верно разграничить области добра и зла и встать на сторону добра. Поэтому не все поступки человека в конечном итоге служат добру; в мире, к сожалению, существует противное природе человека «рукотворное» зло. Это значит, что добро и благо как результат деятельности человека не являются неизбежными в практике, хотя и наиболее вероятными в теории. В этом случае этическое учение может и должно выступать в роли руководства, «путеводителя», источника этических знаний, разъясняющего человеку сущность добра и зла, их соотношения и путей, ведущих к ним. Человек, исходя из своей природной устремленности к добру, получит необходимые для жизни и деятельности этические знания, и этого будет вполне достаточно для обеспечения должного поведения в основном.

Но могут быть случаи, противоречивые и поэтому сложные для анализа (или ситуация не предоставляет времени для тщательного анализа), когда трудно предвидеть все, и в том числе отдаленные, последствия поведения или отдельных поступков, а значит, обусловить верный выбор и необходимые действия личности. В этих случаях необходимо иметь четкое предписание (руководство), что именно должен сделать человек для достижения индивидуального и общественного блага и исключения ущерба. Эти предписания предлагает в рамках данного подхода деонтология, представляющая собой своего рода «сборник рецептов», «шпаргалку» для решения сложных этологических проблем. Интересы личности и общества, как видно из анализа, в данном подходе совпадают полностью (тождественны), что осознается и личностью, и обществом.

В данном контексте предполагается, что регулирующий потенциал этики носит преимущественно когнитивно-педагогический характер и заключается в транслировании знаний, обучении этико-аксиологическому анализу с опорой на безусловную моральность самой личности и социальную ориентированность общества. Необходимость прибегнуть к деонтологии для детерминации подобающего поведения представляет собой крайне редкий случай, причем деонтология и долг выступают как нечто внешнее по отношению к личности, но, тем не менее, не противоречащее ей сущностно. В этом случае правомерно часто употребляемое словосочетание «этика и деонтология», которое свидетельствует о различении одного от другого, отдельном их существовании и ситуативно обусловленном взаимодействии. Деонтология, в отличие от этики, не восполняет недостаток глубины знаний, опыта личности и не требует от нее понимания предстоящих действий (по крайней мере, в момент их свершения). Собственно, в таком контексте от деонтологии это и не требуется, поскольку она должна сыграть свою роль в ситуации, сравнимой с экстремальной, когда размышлять о добре и зле и анализировать существо ситуации может быть попросту некогда. Она дает непосредственные указания, императивно обеспечивая необходимые действия. Механизм формирования должного поведения в данном случае сходен с обычно-традиционным[3], что является результатом упрощенного понимания деонтологии.

Второй подход основывается на том, что человек изначально устремлен ко злу, «греховен» и не способен с учетом своей природы на осознанные социально ценные действия, стремясь обеспечить лишь свое собственное благо любой ценой. Если он в действительности таков, то его эгоистические устремления только случайным образом могут привести к общественному благу и не причинить вреда и страданий окружающим. В этом случае регуляция его поведения должна быть иной, более императивной и, главное, более широкой, всеобъемлющей. Ни в коем случае нельзя полагаться на результаты самостоятельно проведенного личностью этико-аксиологического анализа ситуации и ее последствий: они в большинстве случаев заведомо дадут негативный для общества результат, предусматривая лишь индивидуальное благо. Нецелесообразно также и обучать личность основам этики: ее знания не будут гарантировать нормативного поведения, оставаясь формальными и поверхностными.

Наиболее целесообразным при реализации такого подхода является введение жестких ограничений поведения личности, предписаний, гарантирующих общество от эгоистического произвола личности, неспособной или не желающей различить истинное добро и зло и не желающей принимать во внимание общественное благо. Необходимы четко выверенные ориентиры и рамки, которые необходимо учитывать в повседневной деятельности и пренебрежение которыми безусловно наказуемо. В этом случае деонтология как бы поглощает этику, замещает ее и заставляет человека действовать вопреки собственным устремлениям, но на благо общества. Видно, что в данном подходе интересы личности и общества противопоставляются, а механизм воздействия деонтологии и ее принципов на поведение личности сходен с тем, которым обладает законодательство.

Очевидно, что оба эти подхода являются крайностями. Человек не добр, и не зол от природы, а точнее, он и добр, и зол одновременно (И. Кант). В некоторых случаях он может вполне квалифицированно различить добро и зло, в некоторых – может выработать ошибочную точку зрения. Ситуативные интересы личности и общества, в зависимости от различных причин, могут совпадать, но могут быть и противоположными. Человек может совершать социально ценные поступки, руководствуясь собственными соображениями или этическими регулятивами и не насилуя при этом своей природы. В то же время он способен, руководствуясь собственными эгоистическими соображениями, поступать аморально, вопреки общественной пользе, преследуя личную выгоду.  Более того, в отдельных случаях человек способен осознанно причинять страдания окружающим и приносить ущерб обществу и ставить себе подобные цели.

В каждом обществе представлено максимальное количество человеческих типов. В нем всегда присутствует некоторое количество альтруистов и эгоистов, людей, устремленных к добру или, наоборот, ко злу. Кроме того, каждый человек как личность сформирован в определенном обществе, группе, получив при этом относительно устойчивые представления о добре и зле и усвоив и присвоив определенные поведенческие стереотипы. Изменение ситуации может вызвать дезориентацию личности, подвергнуть сомнению верность выбранных моральных ориентиров и вызвать их вынужденную или добровольную смену.

В обществе в качестве регулятора человеческого поведения функционирует не только общественная, групповая и индивидуальная мораль – есть законодательство, религиозные нормы, обычаи и традиции, общественное мнение и др. Часть из них может противоречить друг другу и конкретным интересам личности[4], вызывая ее сомнения в правильности и незыблемости существующей нормативной регуляции вообще. Это, в свою очередь, может спровоцировать нигилистическое отношение к общественной морали, общественному долгу и т.п., приводя к аномии.

Ситуативно интересы личности и общества могут выглядеть и восприниматься личностью как противоположные, заставляя человека рассматривать общество и окружающих как враждебную, подавляющую силу, стремящуюся обеспечить удовлетворение только своих сомнительных интересов, никак не связанных с благом этой личности. Но на самом деле сущностные интересы личности и общества не могут не совпадать в главном, поскольку человек и общество неотторжимы друг от друга и составляют нерасторжимое единство.

Таким образом, в любой момент времени в обществе можно наблюдать как высокоморальные, так и аморальные поступки, приносящие обществу и человеку добро или зло. Несомненно, что в условиях сложного и противоречивого бытия выбор личностью поступков многократно усложняется. Личность не может быть полностью предоставлена самой себе, оставлена без нормативной регуляции, нравственных ориентиров, нормативных «подсказок» и указаний и т.п. С учетом двойственности и противоречивости природы человека для регуляции его поведения необходимо использовать все возможные механизмы формирования его поведения, в том числе этические. Необходимо давать человеку основы знаний в области этики, полагаясь на его разумность и способность к самостоятельному выбору между добром и злом. Но в то же время для формирования нормативного поведения необходимо задействовать императивы, понуждающие человека поступать должным образом в случае, если интересы личности в конкретной ситуации представляются противоречащими интересам общества, и их реализации принесет вред.

Таким образом, нецелесообразно разделять этику и деонтологию, также как неверным было бы сливать их воедино и считать тождественными. Соответствие поведения человека представлениям о позитивном, социально одобряемом определяется на основании его анализа и сравнения с критериями общественного блага, причем вне зависимости от того, противоречит ли это общественное благо индивидуальному или совпадает с ним. Видимо, чем большую социальную значимость может иметь поведение и деятельность человека, тем более надежной должна быть гарантия нормативного поведения. Чем больше вероятность противоречия между ситуативными интересами личности и сущностными интересами ее самой и общества, тем жестче, императивнее должна быть регуляция ее поведения, тем, соответственно, больше должна быть «доля» деонтологии в этике, важнее ее место. Поскольку должное поведение гарантирует выполнение внешних по отношению к личности требований независимо от того, одобрены ли эти требования индивидуальной моралью личности, совпадают ли они с ее ситуативными интересами, можно заключить, что деонтология – это центральная часть, ядро любой этической системы.

Деонтология в каждой профессионально-этической системе также занимает центральное место, однако в зависимости от вида, содержания профессиональной деятельности «доля» формального долженствования может быть различной. Очевидно, что чем большую социальную значимость имеют результаты профессиональной деятельности и чем больше влияние профессиональной деятельности на судьбу, благополучие общества и конкретных людей, тем большая часть поведения, отношений и деятельности специалиста может и должна регулироваться с помощью не общих этических, а деонтологических принципов. Вместе с тем, вышесказанное не означает, что та часть деятельности или та деятельность, которые могут регулироваться на основе деонтологии, всегда противоречат интересам, склонностям личности специалиста; они могут совпадать, и должное поведение может не только своими итогами, но и самим процессом доставлять личности удовольствие.

Основной категорией деонтологии является долг (греч. deon).

Понятие долга имеет длительную историю развития. Впервые понятие долга рассматривается Аристотелем, который трактует его как обычай[5]. Необходимость следования обычному (т.е. соответствующему установившимся обычаям) поведению Аристотель трактует как долг личности перед обществом. При этом он исходит из того, что обычай формируется как многократно апробированная, положительно зарекомендовавшая себя и поэтому ставшая социально одобряемой и привычной (обычной) форма поведения. Должное (обычное) поведение, по его мнению, сделает человека понятным и приемлемым в обществе, поможет избежать негативных последствий необычных поступков и ему самому, и окружающим его людям и, соответственно, гарантирует жизненный успех, а также будет служить благополучию и процветанию общества. Немаловажным является и то, что следование обычным поведенческим формам не требует глубоких рассуждений, умения анализировать ситуацию и, следовательно, может быть рекомендовано для всех. Цицерон рассматривает выполнение обязанностей как выражение предельной устремленности к добру, относя его к нравственно прекрасному и полезному[6].

Многие этические теории прошлого рассматривали долг как проявление либо божественной воли, либо как реализацию вечных и неизменных свойств человеческой природы. Китайская философия понимала долг личности как ее обязанность следовать установленным издревле нормам и правилам поведения. В средние века основное содержание долга рассматривалось как необходимость подчиняться божественной воле, соблюдать заповеди, причем их содержание  раскрывалось перед человеком через откровение. Таким образом, следование долгу в этот период было прямым следствием веры в бога.

Материалисты прошлых веков зачастую сводили содержание долга к соблюдению собственных интересов. Сознание долга, по их представлению, определялось опытом и разумом личности, причем немаловажную роль играли представления об истинной социальной пользе поступка (деятельности), его значении для общества. В этике И. Канта долг выступает в форме категорического императива, морального закона, присущего человеческому разуму, причем «высокое достоинство долга не имеет ничего общего с наслаждением жизнью». Согласно его учению, исполнять свой долг - значит лишь делать то, что в нравственном порядке вещей, следовательно, не заслуживает быть предметом удивления[7]. У Г.В.Ф. Гегеля в качестве долга для личности выступает добро в себе и для себя, поскольку человек должен иметь понимание добра, сделать его своим намерением и осуществлять в своей деятельности[8].

В настоящее время долг – это важнейшая этическая категория. Он представляет собой выступающее в качестве внутреннего переживания принуждение поступать в соответствии с требованиями, исходящими из этических ценностей, и строить свое бытие в соответствии с этими требованиями[9].

Содержание морального долга как идеальное представление формируется как объективное рациональное, иногда противоположное чувственной склонности личности, ее эмоциям и желаниям. Долг содержит в себе самопринуждение, поскольку объективен, проистекает из законов морали и не  всегда совпадает с установками личности и ее склонностями. Должное поведение, т.е. поведение в соответствии с деонтологическими принципами и содержанием долга, имеет место, когда личность, сопоставив собственные субъективные потребности с объективной необходимостью, делает выбор в пользу последних и реализует свою активность для выполнения долга. Поэтому должная регуляция поведения может иметь место не всегда, а тогда лишь, когда человек находится в состоянии сознательного выбора между различными, порой противоречивыми, вариантами поведения, действий, отношений, поступков. Одинаковые содержательно и с точки зрения результатов поступки в зависимости от мотивов («я этого хочу для себя» или «это необходимо сделать для людей») могут быть в результате анализа признаны как должными, так и просто нормативными. Этика долга, таким образом, требует от личности преодоления своих чувственных склонностей посредством волевых усилий и предполагает, что основным мотивом поступка является осознанная объективная необходимость его совершения.

Долг представляет собой механизм, включающий моральное сознание личности непосредственно в процесс выбора поступков, а также ориентирующий человека на достижение социально и индивидуально значимых результатов. В выборе между желаемым и должным поведением фиксируется раздвоенность самосознания на «Я хочу» и «Я должен» («хочу» и «надо»). По сути дела, это превращение требований морали, в равной степени относящихся ко всем людям, в личную задачу для конкретного человека, ее интериоризация. Анализируя и сопоставляя собственные ситуативные потребности и интересы с объективной необходимостью совершить те или иные поступки, личность в объективно необходимом, предстающим поначалу как внешнее по отношению к ней, выявляет необходимое для себя лично (субъективно необходимое).