Язычество Беларусі

   Отдельно  стоит назвать языческих богов, вера в которых характерна только для территории Беларуси:

   Жыжаль (Жыжа, Жыж) - бог огня. Живет под землей, ходит там, выпуская из себя пламя. В спокойном состоянии Жыжаль идет тихонько, и от его пламени согревается земля. Когда же разозлится - передвигается скоро, и пламя вырывается на поверхность, вызывая пожары. Облик Жыжалянеантропоморфный,, представлялся он в виде огня.

   В белорусском язычестве есть также  боги, действия которых связано с  конкретной порой года.

   Зюзя - бог зимы и холода. Его имя походит от глагола "зюзець" - "мерзнуть, зябнуть от мороза". Представлялся он в виде невысокого, толстого, лысого деда с длинной белой бородой, который в расстегнутом белом кожухе с непокрытой головой и босый ходит по снегу и свирепой стужей нагнетает страх на все живое. Считалась, что когда от морозов трещать деревья и бревна в доме, так это Зюзя бьет по ним посохом. Чтобы уменьшились морозы, надо было пересчитать имена всех лысых дедов в деревне.

   Ляля  - богиня весны, любви, девичьей прелести. Представлялась в виде невесты красивой девушки, какая ранней весной ходит по проталинам и пробуждает землю от зимнего сна. Где она ступит, там зеленеет трава, распускаются цветки. В честь Ляли существовала девичий праздник -Ляльник (5 мая), которое являлась призывом весны. Девчата собирались на луге либо огороде, выбирали промеж собой "Лялю", одевали ее в белую сорочку, украшали зеленью, садили на возвышенность и водили кругом ее хороводы, поя песни, в которых славили Лялю.

   Тетя - богиня лета, а тоже связанных с  ним плодородия и благополучия. Представлялась в виде красивой дородной женщины  с ржаным венцом на голове. В руках  Тетя держала хлеб, фрукты и овощи, какими она одаряла каждого, кто  ей встретится. Тетя считалась символом благополучия и щедрости. В голодную пору произносили: "Голод не Тетя, подопрет - лыко съешь''.

   Жыцень - божество осени, покровитель осенних полевых работ. Представлялся.в виде низкого худощавого старика с недовольным лицом, взъерошенными волосами и тремя глазами (третье на затылке). Считалась, что Жыцень содействует росту и созреванию зерна и овощей, а также наблюдает, хорошо ли ведется хозяйство. Когда найдет на поле много колосьев, оставленных жницами, собирает их, связывает в снопы и переносить на поле того хозяина, в какого облачено чисто. В результате на следующий год в нерадивого хозяина будет меньший, а в старательного - больший урожай. Подчас Жыцень в виде нищего с сумой ходит по дорогам и грозит пальцем каждому встречному. Это являлось знаком будущего большого неурожаю. Есть присказка: "Жыцень с сумой - голод на двор"

   . 
 
 
 
 
 
 

   . 

   3. Причины принятия  христианства 

   О том, как крестился князь Владимир и как он крестил свой народ, на Руси существовало много преданий. Не помня точных обстоятельств дела, одни рассказывали, что князь крестился  в Киеве; другие указывали место  его крещения в городе Василеве (в 35 верстах от Киева); третьи говорили, что он принял крещение в Крыму, в  греческом городе Корсуне (Херсонесе), после того, как взял этот город  у греков.

   Владимир, по преданию, созывает бояр и городских  старцев и говорит им, что приходили  проповедники от разных народов, каждый хвалил свою веру; напоследок пришли и  греки, хулят все другие законы, хвалят свой, много говорят о начале мира, о бытии его, говорят хитро, любо их слушать, и о другом свете говорят: если кто в их веру вступит, то, умерши, воскреснет и не умрет после вовеки, если же в другой закон вступит, то на том свете будет в огне гореть. Магометанские проповедники также  говорили о будущей жизни, но самое  чувственное представление ее уже  подрывало доверенность: в душе самого простого человека есть сознание, что  тот свет не может быть похож на этот, причем раздражала исключительность известных сторон чувственности, противоречие, по которому одно наслаждение допускалось  неограниченно, другие совершенно запрещались.  
Видно, что все было приготовлено для переворота в нравственной жизни новорожденного русского общества на юге, что религия, удовлетворявшая рассеянным, особо живущим племенам, не могла более удовлетворять киевлянам, познакомившимся с другими религиями; они употребили все средства для поднятия своей старой веры в уровень с другими, и все средства оказались тщетными, чужие веры и особенно одна тяготили явно своим превосходством; это обстоятельство, а также необходимость защищать старую веру, естественно, должны были вести к раздражению, которое в свою очередь влекло к насильственным поступкам, но и это не помогло. При старой вере нельзя было оставаться, нужно было решиться на выбор другой.  
Последнее обстоятельство, т. е. выбор веры, есть особенность русской истории: ни одному другому европейскому народу не предстояло необходимости выбора между религиями; но не так было на востоке Европы, на границах ее с Азиею, где сталкивались не только различные народы, но и различные религии, а именно: магометанская, иудейская и христианская; Козарское царство, основанное на границах Европы с Азиею, представляет нам это смешение разных народов и религий; козарским каганам, по преданию, также предстоял выбор между тремя религиями, они выбрали иудейскую; для азиатцев был доступнее деизм последней.  
Но Козарское царство пало, и вот на границах Европы с Азиею, но уже на другой стороне, ближе к Европе, образовалось другое владение, русское, с европейским народонаселением; кагану русскому и его народу предстоял также выбор между тремя религиями, и опять повторилось предание о проповедниках различных вер и о выборе лучшей; на этот раз лучшею оказалась не иудейская: европейский смысл избрал христианство. Предание очень верно выставило также причину отвержения иудеев Владимиром: когда он спросил у них, где ваша земля, и они сказали, что бог в гневе расточил их по странам чужим, то Владимир отвечал: "Как вы учите других, будучи сами отвергнуты богом и расточены?" Вспомним, как у средневековых европейских народов было вкоренено понятие, что политическое бедствие народа есть наказание божие за грехи, вследствие чего питалось отвращение к бедствующему народу.  
Магометанство, кроме видимой бедности своего содержания, не могло соперничать с христианством по самой отдаленности своей. Христианство было уже давно знакомо в Киеве вследствие частых сношений с Константинополем, который поражал русских величием религии и гражданственности. Бывальцы в Константинополе после тамошних чудес с презрением должны были смотреть на бедное русское язычество и превозносить веру греческую.

   Речи  их имели большую силу, потому что  это были обыкновенно многоопытные странники, бывшие во многих различных  странах, и на востоке, и на западе, видевшие много разных вер и обычаев, и, разумеется, им нигде не могло  так нравиться, как в Константинополе; Владимиру не нужно было посылать бояр изведывать веры разных народов: не один варяг мог удостоверить его  о преимуществах веры греческой  перед всеми другими. Бояре, которых  Владимир посылал для изведывания  вер, говорили: "Мы не можем забыть той красоты, которую видели в  Константинополе; всякий человек, как  отведает раз сладкого, уже не будет  после принимать горького; так  и мы здесь в Киеве больше не останемся". 
Эти слова находили подтверждение и между городскими старцами, и между теми из бояр Владимира, которые не бывали в Константинополе - у них было свое туземное доказательство в пользу христианства: "Если бы дурен был закон греческий, - говорили они, - то бабка твоя Ольга не приняла бы его; а она была мудрее всех людей".

   Заметим еще одно обстоятельство: Владимир был взят из Киева малолетним и  воспитан в Новгороде, на севере, где  было сильно язычество, а христианство едва ли знакомо; он привел в Киев с  севера тамошнее народонаселение - варягов, славян новгородских, чудь, кривичей, всеревностнейших язычников, которые своим прибытием  легко дали перевес киевским язычникам  над христианами, что и было причиною явлений, имевших место в начале княжения Владимирова; но потом время  и место взяли свое: ближайшее  знакомство с христианством, с Грециею, приплыв бывальцев в Константинополе  должны были ослабить языческую ревность и склонить дело в пользу христианства. Таким образом, все было готово к  принятию новой веры, ждали только удобного случая: "Подожду еще  немного", - говорил Владимир, по свидетельству  начального летописца киевского. Удобный  случай представился в войне с  греками; предание тесно соединяет  поход на греков с принятием христианства.  
Владимир спросил у бояр: "Где принять нам крещение?" Те отвечали: "Где тебе любо". И по прошествии года Владимир выступил с войском на Корсунь. Корсунцы затворились в городе и крепко отбивались, несмотря на изнеможение; Владимир объявил им, что если они не сдадутся, то он будет три года стоять под городом. Когда эта угроза не подействовала, Владимир велел делать вал около города, но корсуняне подкопали городскую стену и уносили присыпаемую русскими землю к себе в город; русские сыпали еще больше, и Владимир все стоял. Тогда один корсунянин именем Анастас пустил в русский стан ко Владимиру стрелу, на которой было написано: "За тобою, с восточной стороны, лежат колодцы, от них вода идет по трубе в город, перекопай и перейми ее".

   Владимир, услыхав об этом, взглянул на небо и  сказал: "Если это сбудется, я крещусь". Известие верно ходу событий: это  не первый пример, что князь языческого народа принимает христианство при  условии победы, которую должен получить с помощию нового божества. Владимир тотчас велел копать против труб, вода была перенята; херсонцы изнемогли  от жажды и сдались. Владимир вошел  в город с дружиною и послал сказать греческим императорам  Василию и Константину: "Я взял ваш славный город; слышу, что  у вас сестра в девицах; если не отдадите ее за меня, то и с вашим  городом будет то же, что с Корсунем". Испуганные и огорченные таким требованием, императоры велели отвечать Владимиру: "Не следует христианам отдавать родственниц своих за язычников; но если крестишься, то и сестру нашу получишь, и вместе царство небесное, и с нами будешь единоверник; если же не хочешь креститься, то не можем  выдать сестры своей за тебя".

   Владимир  отвечал на это царским посланным: "Скажите царям, что я крещусь; и уже прежде испытал ваш закон, люба мне ваша вера и служенье, о  которых мне рассказывали посланные  нами мужи". Цари обрадовались этим словам, умолили сестру свою Анну выйти  за Владимира и послали сказать  ему: "Крестись, и тогда пошлем к тебе сестру". Но Владимир велел  отвечать: "Пусть те священники, которые  придут с сестрою вашею, крестят  меня". Цари послушались и послали  сестру свою вместе с некоторыми сановниками  и пресвитерами; Анне очень не хотелось идти: "Иду точно в полон, говорила она, лучше бы мне здесь умереть"; братья утешали ее: "А что если бог обратит тобою Русскую  землю в покаяние, а Греческую  землю избавит от лютой рати; видишь, сколько зла наделала Русь грекам? И теперь, если не пойдешь, будет  то же". И едва уговорили ее идти.  
Анна села в корабль, простилась с роднею и поплыла с горем в Корсунь, где была торжественно встречена жителями. В это время, продолжает предание, Владимир разболелся глазами, ничего не мог видеть и сильно тужил; тогда царевна велела сказать ему: "Если хочешь исцелиться от болезни, то крестись поскорей; если же не крестишься, то и не вылечишься". Владимир сказал на это: "Если в самом деле так случится, то поистине велик будет бог христианский", и объявил, что готов к крещению. Епископ корсунский с царевниными священниками, огласив, крестили Владимира, и когда возложили на него руки, то он вдруг прозрел; удивясь такому внезапному исцелению, Владимир сказал: "Теперь только я узнал истинного бога!" Видя это, и из дружины его многие крестились. После крещения совершен был брак Владимира с Анною.  
Так летописец описывает причины, побудившие Владимира принять христианство. Кроме того, естественными и логичными кажуться следующие причины: 
1.Это нужно было в интересах развития государства, √ чтобы избежать изоляции от всего мира.  
2.Единобожие соответствовало сущности единого государства во главе с монархом.  
3.Христианство укрепляло семью, вводило новую мораль.  
4.Способствовало развитию культуры - философия, богословская литература.  
5.Социальное расслоение требовало новой идеологии. (язычество - равноправие) 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

   .

   4. Крещение восточных славян формы и методы, образование епархий в Полоцке и Турове

   Первым  делом, после того, как Владимир вернулся из Корсуни, полный решимости установить новую веру,он велел ниспровергнуть идолов. Необходимо было приступить к  ниспровержению прежних предметов  почитания, нужно было показать их ничтожество; это средство считалось самым  действительным почти у всех проповедников; кроме того, ревность новообращенного  не могла позволить Владимиру  удержать на некоторое время идолов, стоявших на самых видных местах города и которым, вероятно, не переставали  приносить жертвы; притом, если не все, то большая часть истуканов напоминали Владимиру его собственный грех, потому что он сам их поставил. Из ниспровергнутых идолов одних рассекли на части, других сожгли, а главного, Перуна, привязали лошади к хвосту и потащили с горы, причем двенадцать человек били истукана палками: это  было сделано, прибавляет летописец, не потому, что дерево чувствовало, а  на поругание бесу, который этим идолом прельщал людей: так пусть  же от людей примет и возмездие. Когда  волокли идола в Днепр, то народ  плакал; а когда Перун поплыл по реке, то приставлены были люди, которые  должны были отталкивать его от берега, до тех пор пока пройдет пороги. 
Затем Владимир преступил к обращению киевского народа; митрополит и священники ходили по городу с проповедями; по некоторым, очень вероятным известиям, и сам князь участвовал в этом деле. Многие с радостию крестились; но больше оставалось таких, которые не соглашались на это; между ними были двоякого рода люди: одни не хотели креститься не по Сильной привязанности к древней религии, но по новости и важности дела, колебались точно так же, как, по преданию, колебался прежде и сам Владимир; другие же не хотели креститься по упорной привязанности к старой вере; они даже не хотели и слушать о проповеди. 
Видя это, князь употребил средство посильнее: он послал повестить по всему городу, чтоб на другой день все некрещеные шли к реке, кто же не явится, будет противником князю. Услыхав этот приказ, многие пошли охотою, именно те, которые прежде медлили по нерешительности, колебались, ждали только чего-нибудь решительного, чтобы креститься; не понимая еще сами превосходства новой веры пред старою, они, естественно, должны были основывать превосходство первой на том, что она принята высшими: "Если бы новая вера не была хороша, то князь и бояре не приняли бы ее", - говорили они. Некоторые шли к реке по принуждению, некоторые же ожесточенные приверженцы старой веры, слыша строгий приказ Владимира, бежали в степи и леса.  
На другой день после объявления княжеского приказа, Владимир вышел с священниками царицыными и корсунскими на Днепр, куда сошлось множество народа; все вошли в воду и стояли одни по шею, другие по грудь; несовершеннолетние стояли у берега, возрастные держали на руках младенцев, а крещеные уже бродили по реке, вероятно, уча некрещеных, как вести себя во время совершения таинства, а также и занимая место их восприемников, священники на берегу читали молитвы.