Насилие в конфликтах

   В таблице прямое и структурное  насилие сочетаются с четырьмя классами потребностей (выживания, благополучия, идентификации, свободы), в результате получается восемь типов насилия.

   Эксплуатация  типа А предполагает ущемление базовых  потребностей человека до такой степени, что вопрос стоит о его биологическом выживании. Эксплуатация типа Б предполагает нищенское состояние эксплуатируемого человека.

Десоциализация  означает вытеснение из собственной  культуры.

Ресоциализация  — вынужденная интеграция с другой культурой.

   Д. Галтунг исследовал также такой  тин насилия, как «культурное  насилие», под которым он понимает «любой аспект культуры, который может  использоваться для легализации  насилия в его прямой и структурной  форме»1.

3. Рассмотреть насилие в разных аспектах: как средство доминирования и господства,  как средство защиты.

    Вопросам  насилия в жизни людей посвящены  многие труды, они являются предметом  озабоченности политиков, затрагивают  жизненные интересы миллионов людей  во всем мире. В своих крайних  выражениях насилие проявляется  в форме войн, террора, геноцида в  межэтнических отношениях, а в межличностных — в виде преступлений против личности (убийства, грабежи, изнасилования, драки с нанесением увечий). Даже в семье систематически происходят насильственные действия в отношении детей и женщин.

    В современном мире происходит эскалация  насилия, как социального, так и  межличностного. Все геополитические  доктрины различного уровня и масштаба основаны на стремлении к доминированию  в регионе или в мире прежде всего «великих держав», средства массовых коммуникаций систематически проповедуют  культ силы, экраны телевизоров заполнены  сюжетами насилия. Порой кажется, что  люди рождаются лишь для того, чтобы  превратиться в насильников или  их жертв.

    Можно ли рационально, научными методами познать, понять и объяснить феномен господства, доминирования и связанных с  ними насилия и агрессивности  человека и общества? Сегодня в  этой области существуют по крайней  мере четыре направления: биогенетическое (этологическое), психологическое, экологическое  и социальное.

    Биогенетическое и этологическое объяснение. К. Лоренц, известный этолог, утверждал, что существует связь между «естественной историей агрессии», описывающей влечение к борьбе у животного, влечение, направленное против своих сородичей, и «агрессиями в истории человечества». Более того, он ясно высказался в пользу биогенетической природы агрессивности человека, заявляя, что «пагубный по своим размерам агрессивный инстинкт, который как дурное наследие и по сей день сидит у нас, людей, в крови» был пронесен через многие тысячелетия как результат генетической селекции. К. Лоренц полон пессимизма в отношении силы здравого смысла и чувства ответственности современного человека: «Имея в руках атомные бомбы, а в центральной нервной системе — эндогенные агрессивные инстинкты вспыльчивой обезьяны, современное человечество основательно утратило свое равновесие». Современный человек, по Лоренцу, является лишь промежуточным звеном между животным и истинно гуманным человеком.

    Еще дальше в переносе на человеческое общество законов мира животных пошел  О. Шпенглер, автор книги «Закат Европы». Накануне захвата власти в Германии Гитлером он провозгласил, что «человек — это хищный зверь», т.е. зверь, чья  «жизнь построена на убийстве», и  что характер свободного зверя перешел  к организованному народу. При  этом существуют народы, «чья сильная  раса сохранила характер хищного  зверя, разбойничьи, агрессивные народы — господа... Человечество заплатило 50 млн. жизней в процессе обуздания такого «хищного зверя» в виде народа, опутанного нацистским бредом «о праве на мировое господство» германской расы.

    Если  установки О. Шпенглера и ему  подобных идеологов самым убедительным образом опровергнуты самим фактом, Второй мировой войны, то утверждения  К. Лоренца нуждаются в корректировке  с помощью рациональных аргументов. Критики Лоренца и других поддерживающих его воззрения этологов делают вывод  об их непоследовательности в рассуждениях: Лоренц призывает к тому, «чтобы мы разделяли как две; принципиально  различные вещи — инстинктивно унаследованное и приобретенное путем передачи традиций». Традиции — это прежде всего культура, т.е. знания, нормы  и ценности, навыки и умения населения. Следовательно, при размышлениях о  биогенетических основаниях агрессивности  человека мы должны помнить и о  многовековой истории человеческой культуры, придавшей человеческому  поведению пластичность, сформировавшей ценность права и возможности  выбора линии, поведения и связанное  с этим чувство ответственности  за свободный выбор.

    Если  говорить о микроуровне проявления агрессивности людей, то представляется верным утверждение Р. Мертона о  том, что всякое отклонение от культурной норм« (в нашем случае — насилие  над другим) есть нормальная реакция  нормальных людей на ненормальные условия. Следовательно, насилие есть в большей  мере реакция человека на условия, препятствующие удовлетворению человеком каких-то своих потребностей, интересов, нежели проявление врожденного инстинкта  агрессивности.

    Существует  биогенетическое объяснение альтруистического  поведения животных — альтернативы агрессивности. Его основу составляет «отбор родичей», при которой гибель отдельных особей обеспечивает сохранение генов близкородственных, организмов. Человеческий же альтруизм принципиально  иной и определяется двумя основными  мотивациями: механизмом сопереживания, сочувствия и потребностью следовать  этическим нормам, принятым в данной культуре.

    Этологические концепции имеют значение не только для проникновения в тайны  поведения животных, но и для человековедения. Академик И.П. Павлов сделал замечательный  вывод: «Нет никакого сомнения, что  систематическое изучение фонда  прирожденных реакций животного  чрезвычайно будет способствовать пониманию нас самих и развитию в нас способности к личному  самоуправлению».

    Современные оценки сводятся к осознанию необходимости  проявлять «величайшую осторожность при сопоставлении социального  поведения животных и человека, наделенного  сознанием и феноменом культурного (негенетического) наследования».

    Психоаналитическое  объяснение. З. Фрейд утверждал, что нужно учитывать «изначальную враждебность людей по отношению друг к другу» и что агрессия проявляется как «не поддающаяся уничтожению черта человеческой природы». Следуя посылке о переносе на другого человека того, что угнетает Я индивида, он пришел к убеждению, что войну следует понимать как попытку психологического самосохранения народа, как выход наружу деструктивного влечения к самоуничтожению, к смерти. Следовательно, он истолковывает агрессию как выход, «выплескивание» влечения к смерти — важнейшего, как считают многие антропологи, феномена человеческого существования, накладывающего свою печать на все жизненные проявления человека как существа конечного. Г. Маркузе, стремясь совместить марксизм и психоанализ, в свое время пришел к выводу, что господство одних людей над другими обусловлено в конечном счете биологическими инстинктами. Вторая мировая война, однако, показала, что причины войны связаны с жизнеобеспечением народов («жизненное пространство» — германский нацизм, «совместное сопроцветание» — японский милитаризм, борьба за свободу и независимость народов, оказавшихся жертвами агрессии).

    Будем справедливы. Сегодня представляется логичным и современным вывод  З. Фрейда о грядущем человечества. Он писал: «Вопрос о судьбе человеческого  рода, по-видимому, сводится к тому, удастся ли, и если удастся, то в  какой мере, в ходе культурного  развития преодолеть те нарушения процесса совместного бытия, которые приводят человека к агрессии и самоуничтожению». Для сегодняшней России этот вывод  можно истолковать так: реализация основных ценностей светской культуры — свободы и справедливости —  должна сопровождаться обязательным ростом уровня правосознания народа, его  уважения к закону и моральной  норме, иными словами — становлением и развитием правового государства. Удастся ли это, пока не известно.

    Основной  вывод психоаналитической теории: культура по мере ее освоения личностью переориентирует  агрессивность человека, направленную наружу, на него самого, превращаясь  в саморегулятор поведения. Самокритика, однако, порождает неврозы — бич  современного человечества.

    Экологическое объяснение агрессивности. Живой организм есть система, стремящаяся сохранить свое внутреннее состояние, несмотря на внешние колебания (изменение условий обитания и жизнедеятельности). В терминах синергетики, т.е. науки о самоорганизующихся системах, а в нашем случае — о самоорганизующемся социальном прогрессе, отношение такого организма к физическому миру можно назвать отношением устойчивого неравновесия. Устойчивость такому неравновесию придает целенаправленное расходование предварительно накопленной энергии самим организмом. Хищник, например, «отбирает» такую энергию у своих «жертв» — растений, травоядных животных, а иногда и у сородичей. Убывание (благодаря уравновешивающему давлению среды) накопленной энергии вызывает возрастание энтропии, и если не проводить антиэнтропийную работу, то организм приходит в состояние термодинамического равновесия со средой, т.е. к смерти. T о же самое происходит и с человеческим организмом.

Но как  социальным образованиям получать энергию  извне? На любом уровне жизни организма, индивидуального или социального, для того чтобы получать свободную  энергию, необходимо разрушать какие-то другие неравновесные системы: природу, живые организмы (разрушается даже Солнце — ему осталось по некоторым  данным «жить» около пяти млрд. лет). Следовательно, созидая, мы разрушаем. Снижение энтропии в одном месте  сопровождается ее повышением в другом — жизнь и смерть взаимобусловливают друг друга. Активное, созидание в  любой сфере (материальной, социальной, духовной) сопровождается разрушительной работой, энтропийным процессом. Этот закон надо учитывать во всех проектах, правилах, хабитусах, реальных нововведениях.

Всмотримся  в природу — в ней установлен взаимный, контроль за разрушениями: больше, например, растений — больше травоядных, следовательно, с течением времени  — меньше растений, далее — больше травоядных — больше хищников, что, в свою очередь, приводит к уменьшению травоядных, следовательно, к увеличению растений, и т.д. В природе нет понятия прогресса, происходящее в ней сводится к понятию выживания. Наращиваются этажи агрессии, при которой разрушительная активность одних видов регулируется разрушительной активностью других. Чем выше этаж, тем сложнее внутренняя организация. Происходит, как утверждают; синергетики, «интеллектуализация» природы, позволяющая выживать в новых средовых условиях. На вершине такой пирамиды — человек с его развитым интеллектом. По логике такой схемы, человек агрессивен по своей природе, причем более агрессивен, нежели остальные виды. Обуздание агрессивности в обществе (прежде всего по отношению к своим сородичам) происходит посредством культуры, внесоматического наследования традиций — ее ценностей, норм, правил поведения, правовых ограничений агрессивности в межличностных и социальных отношениях. Это — самоограничение человечества. Некоторые мыслители утверждают ныне, что мера развития интеллекта обусловливает и меру развития оружия по принципу «атака — защита» и что такое самоограничение предусмотрено природой (или творцом?): например, атомная бомба самим фактом своего появления и существования диктует соответствующее поведение, направленное на ограничение агрессивности народов. Иными словами, война преодолевается войной, т.е. готовностью к ней по отношению к агрессору, а экологическое разрушение — экологической культурой общества.

     Итак, рост сложности организма обусловлен необходимостью выживания, выживание  есть созидание, последнее сопровождается разрушительной работой вовне, разрушение же требует проявления агрессивности, больший интеллект — большая  агрессивность. Таково синергетическое  объяснение агрессивности.

     Слишком все просто в этой схеме. Общим  недостатком всех экологических  объяснений агрессии и насилия является, на мой взгляд, упрощенное видение данной проблемы. Правда, есть исследователи, говорящие, что интеллект есть инструмент экономии агрессии. Думается, именно интеллектуальная сила человека в себе самой содержит нравственные пределы своего агрессивного проявления — недаром Сократ настаивал на том, что знание тождественно добродетели. Без знаний не было бы и ядерного оружия — этого средства принуждения к миру целых народов. Думается, что экологи пытаются средствами формальной логики, не терпящей противоречий, решать вопросы диалектики развития природы и общества. Поэтому схемы, построенные логически весьма правильно, обычно не раскрывают всей сложности проблемы.

     Социальное  объяснение насилия. Известно выражение К. Маркса о том, что насилие всегда являлось повивальной бабкой истории. Понятно, что это не призыв, а констатация факта (в «Интернационале» есть слова: «Весь мир насилья мы разрушим...»). Насилие связано с жестокостью в отношениях между людьми (группами, народами), а она есть функция нужды, т.е. ощущения недостатка в удовлетворении потребностей, в первую очередь витальных. Жизненная борьба за существование ужесточает отношения людей, и перед этим фактором все остальные факторы агрессивности человека отступают на задний план. Взаимная борьба людей за обладание благами, за социальную позицию, обеспечивающую влиятельный статус и престиж, за преимущества в образовании и в собственности является социальной формой проявления феномена доминирования человека над человеком, его стремления к преимуществу в какой-либо области, вызывающего сопротивление других. Яснее всего такая борьба выражена в классовой борьбе между богатыми и бедными, борьбе угнетенных против угнетателей и т.д. Этой борьбе несть числа: еще древние утверждали, что идет «война всех против всех» ( bellum omnium contra omnes ) и что «силу следует отражать силой» ( vim vi repellere licet — Сенека).

Такой борьбой любовь оттесняется в  семью, сводится либо к сексуальной, или же к любви по отношению  лишь к близким, или же человек  ищет поддержки, понимания и утверждения  своей личности в религии. Социальная же жизнь нагнетает лишь неврозы  при таком расщеплении человека на борца, не останавливающегося ни перед  чем в стремлении доминировать, и  любящего, растворяющегося в другом. Я человека при этом расколото, и  чувства, его самоощущение амбивалентны. Экспектации от такого человека весьма противоречивы, и очень трудно ему  доверять при взаимодействии с ним. Отношения непрозрачны, личность расщеплена.