Цикл статей В.П. Зинченко по тематике личность

     Не  сразу личность сформировалась и  в историческом плане. Та целостность  человека, которую имел в виду М.М. Бахтин, говоря о Древней Греции, основывалась не на личности, а на том, что В.В. Столин называет социальным индивидом. Человек жил среди людей, искал опору и оценку своей жизни в окружающих, поступал как принято в группе и не мыслил себя вне ее. Отлучение от группы могло означать для него только одно - смерть. Еще в средневековье, как считает А.Г. Асмолов, «личность как бы сливалась с группой, представляла группу как целое, и тем самым выражала социотипическое поведение, выражающее общую тенденцию социальной системы к сохранению». Заметим, что понятие личность в данном высказывании также употребляется не в строгом, а в приблизительном, размытом значении. Уж проще сказать – человек.

     Тем не менее приведенные мнения позволяют  выделить одно важное свойство, чем больше социальный индивид попадает под влияние группы, чем чаще он действует, не вступая в противоречие с групповыми стереотипами, чем реже он мыслит себя отдельно от других членов группы, тем меньше у него шансов стать личностью, а у нас – говорить о нем как о личности.

     Имеет смысл выделить два уровня посреднических функций поступка. На первом ЭКСТРАСУБЪЕКТНОМ уровне действие – поступок обеспечивает взаимодействие личности человека с  внешним миром. На втором уровне, который  может быть назван ИНТРАСУБЪЕКТНЫМ, оно обеспечивает взаимодействие между личностью и образующими рефлексивного слоя сознания.

     Вспомним  учение о поступке М.М. Бахтина, в  соответствии с которым именно поступок, обладающий некоторыми обязательными  свойствами: аксиологичностью, ответственностью, единственностью и событийностью, делают человека участным в бытии, а его жизнь полнокровной.

     Когда мы говорим об аксиологичности поступка, то имеем в виду, что он должен быть сориентирован на некоторые  ценности. Поступок аксиологичен и  в том случае, когда он следует за групповыми ценностями. Но такая ориентация вступает в противоречие с его другими свойствами. Ориентируясь на группу, мало кто задумается о "единственности, неповторимости, незаместимости и непроницаемости для другого места", в котором он находится. Человек не ощущает полновесности своего поступка и ответственности за его последствия. Гораздо проще будет списать эти последствия на нормы и правила, принятые

по этому  поводу группой, разделить свою ответственность  с другими, защититься "коллективной безответственностью". Поступая так, человек вполне будет достоин наименования социальный индивид. Но бремя называться личностью будет для него невыносимо тяжелым. И это при том, что его поступок будет вполне аксиологичным.

     По  нашему мнению, все дело как раз во внесении нового содержания в аксиологичность поступка. Так же как П.А. Флоренский говорил об ориентировании культуры, нам необходимо ориентирование поступка. Ему требуется отыскать достойную "систему координат", более стабильную и объективную, чем групповые ценности и стереотипы поведения. Практически мы вторим ходу размышлений П.А. Флоренского. Напомним о варианте И. Канта, предлагавшего в качестве такой системы ценностей математическое естествознание. Этот вариант реализован, и мы говорили о нем. Это бурно развивающиеся технократические тенденции. По-видимому, наряду с технократическим мышлением, вполне можно говорить и о технократической личности, признающей высшей ценностью научное познание и поступающей во славу его, но вопреки экологической и демографической обстановке. Второй вариант "системы координат" - марксистский, при котором ценности группы разрастаются до классовых ценностей. И личность, ориентирующаяся на ценности класса, поступает на благо его, но игнорируя интересы других людей, к этому классу не принадлежащих. Однако описанные выше свойства поступка могут заставить нас засомневаться в том, личность ли он, потому что не ясно как обстоит дело насчет единственности и ответственности поступка этого человека.

     Можно рассмотреть и другие варианты "системы координат": экологическая, националистическая, общечеловеческая и т.п.

     П.А. Флоренский поставил бы между личностью  и ее поступком "систему координат", сориентированную на религиозный культ. Мы же предлагаем строить "систему  координат", базирующуюся на общечеловеческой культуре. С одной стороны, она хоть и является по Флоренскому осколком культа, тем не менее в основном наследует его овеществленность смысла и осмысленность вещи. С другой стороны, культура по большому счету лишена односторонности и преходящести группового интереса, более того истинные шедевры культуры всечеловечны, а не классовы. А поэтому могут выполнять функцию абсолюта.

     Человек остается с культурой один на один. Прекрасное не воспринимается из толпы. И это может служить основой для понимания единственности, уникальности своего отношения к культуре. Тем самым свойства поступка, предложенные М.М. Бахтиным, могут наполняться реальным содержанием.

     Конечно, ориентирование личности на культуру - дело не простое. О.Э. Мандельштам писал как-то, что "легче провести в СССР электрификацию, чем научить всех грамотных читать Пушкина". Совершенно бессмысленным является и снижение понимания культуры до уровня всеобщей грамотности, всеобщего среднего, высшего и какого угодно другого образования. Такая интерпретация долгие годы лишь облегчала жизнь тем, кто отчитывался за "охват населения культурой".

     Знание  истории своего народа - неотъемлемое свойство культурного человека. Историческая память питает личность животворящими  соками, задает некое эмоционально окрашенное ядро личности. Это ядро укрепляется чувством исторических параллелей. Мир, оставаясь новым, в то же время перестает быть непредсказуемым. Новые социальные коллизии видятся как воспринявшие историческую тенденцию. Появляются критерии для различения исторически-характерного и нетрадиционного. Человек формирует все ту же "систему координат" для "оценивания" ценностей. Если вернуться к бытийному и рефлексивному слоям сознания, можно описать те события, которые происходят при возвращении исторической памяти. Прежде всего осуществляется обогащение значений и смыслов сознания. Осваивая культурно-исторический пласт, человек достигает значительной дифференцированности поля значений. Работая с разными источниками, сравнивая оценку того или иного события разными авторами, человек осваивает представление о множественности систем значений. Выбирая же между ними, примеривая их на себя, он фактически осмысляет эти системы, формирует собственные смыслы. Опыт такого выбора отражается и на чувственной ткани образа. Развивается более зоркое видение события, полное нюансов и красок. И в этом есть некоторое сходство с тем, что мы говорили о визуальном мышлении и его формировании. Также как и в том случае, постепенное «умное» знакомство с событием, неторопливость в его оценке ведет к более полному, а следовательно, и точному его образу, к уменьшению вероятности ошибки, вызванной не тем, что не хватило времени, а тем, что человек поторопился с оценкой и поступком.

     Конечно же, нельзя не согласиться с утверждением, что «... индивид  в предметной деятельности изменяет окружающий мир и посредством этого изменения изменяет себя, становится личностью». Однако это утверждение звучит слишком обще. И нас не может удовлетворить индивид, ставший личностью, через нагромождение более вредных чем полезных производств, через уничтожение среды собственного обитания. Не только природы жаль, жаль и саму личность, так как такой путь личностного развития с неизбежностью интериоризируется и ею. Личность приобретает зловещие черты, начинает напоминать личину. И чтобы этого не произошло, предметная деятельность индивида, становящегося личностью, должна опосредоваться освоением культуры.

     Взращивание личности может основываться на усилении внимания педагогов к указанным  свойствам поступка. Его аксиологичность можно совершенствовать системой мер, которая в обобщенной форме получила наименование гуманитаризация образования и отчасти была рассмотрена нами. Единственность поступка можно задавать через психологическую работу с учащимися, имеющую целью совершенствование их самопознания. Ответственность поступка - это то, что не может быть сформировано только на теоретических занятиях. Только практика может привести к ее развитию. Что же касается событийности поступка, то она хоть и не может быть получена автоматически из трех предыдущих, однако является их следствием, результатом совместных усилий педагога и учащегося.

     В том случае, если человек чувствует  себя неповторимой и единственной в  своем роде личностью и при  этом сориентирован на культуру, он в состоянии признать те же самые качества и за другим человеком. Так, может быть, разрушен миф о неразрывной связи гуманного и коллективистического поведения. Действовать во благо других совсем не обязательно лишь воспитываясь в коллективе и следуя коллективистическим нормам. Но для этого совершенно необходима ориентация личности на общечеловеческую культуру и непреходящие ценности [4]. 

     7. Проблема целостности личности 

   В данной статье «Проблемы психологии развития» В.П. Зинченко затрагивает проблему личности, как целостного образования.

   Вернемся  к проблеме личности. Что может  обеспечить ее целостность? Конечно, в  психологии не все так печально с  исследованием личности, как об этом говорилось выше.[5]

   Здесь автор отмечает многомерность концепций, связанных с определением ядра личности: «Многие представители школы Л. С. Выготского, обсуждая вопрос о целостности личности, пытались определить или, точнее, указать, что представляет собой ядро личности. А. В. Запорожец, перебирая разные варианты от воли до установки, в конце жизни пришел к идее о том, что эмоции — ядро личности. Согласно Л. И. Божович, таким ядром является самосознание, выраженное во внутренней позиции; согласно А. Н. Леонтьеву, главное в личности— это иерархия мотивов; по В. В. Давыдову — это творческий потенциал. Этот перечень легко может быть продолжен. Назывались: совокупность потребностей, смысловые образования и многое другое. Между этими взглядами на личность (или на ее ядро) нет противоречий. Подлинная личность не редуцируется к взглядам на нее кому бы они ни принадлежали (даже большевикам, к которым, видимо, можно отнести замечание О. Мандельштама о торговцах смыслом жизни). Все трактовки личности имеют право на существование. Личность, как и сознание (по М. М. Бахтину), полифонична, многоголосна и полицентрична. В этом ее богатстве и загадочность для исследователя. Важнее не дискуссии о ядре личности, а выяснение того, какой именно вклад в ее становление, развитие, формирование вносят эмоции, произвольность, самосознание, мотивы, творчество и т. д.[5]

   В.П. Зинченко отмечает, что: «В предложенной выше схеме генома культурно-исторического развития человека между сознанием и личностью помещен поступок? Конечно, верно, что именно он является единственным предметом, доказывающим «не-алиби» человека в бытии. Почему сознание, как таковое, не может непосредственно породить личность?

Видимо, потому, что сознание может быть вместилищем идеологии, идеалов, идолов, призраков, рождающихся в общественной жизни. Все они обеспечивают алиби в бытии.

   Разумеется, относительно порождающих свойств  сознания сомневаться не приходится. Оно действительно может порождать  поступки, но оно же порождает химеры, идеологизированное (мифологизированное) сознание порождает запреты, табу. Сознание может быть целостным, но оно же может быть и разорванным. Оно может быть деятельным и может быть тенью деятельности. Словом, не всякое сознание может быть «поступающим». Но порождаемые сознанием поступки обладают целостностью. Здесь полезно предложенное О. Мандельштамом различение текста и порыва. Сознание, рассматриваемое как текст, порождает порывы — поступки. Порыв же, по определению, обладает целостностью.

   Деятельность  регламентирована, а поступок свободен, хотя он, конечно же, находится в  теле, в контексте деятельности и одновременно его нельзя отождествить с ней, он выпадает из нее. Это требует пояснения. Деятельность можно и нужно членить на действия, операции, функциональные блоки. Такое членение осуществлялось в исследованиях, выполнявшихся в русле психологической теории деятельности. (Затем к этому пришла когнитивная психология.) Но деятельность нельзя членить на поступки, как нельзя музыкальное произведение членить на контрапункты. Хотя именно поступки придают деятельности нравственный смысл, значение, социальное и историческое звучание. Поступки, коль скоро они совершаются, можно вычленить из деятельности, поведения, куда они вкрапляются нередко помимо воли и желания субъекта и никогда — по заказу. Поступки прерывают деятельность (иногда и жизнь), что, в частности, свидетельствует о сомнительности известного тезиса о ее непрерывности. Поступки в большей степени, чем действия и операции, делают деятельность членораздельной, т. е. осмысленной, прерывают ее привычное, порой унылое течение, останавливают ее, находят и направляют ее в новое русло.

   Влияние поступка на личность необратимо. Поступки не только строят личность, они модифицируют, меняют ее, поднимают ее над деятельностью, над самосознанием и сознанием, расширяют число степеней свободы, которые характеризовали ее до совершённых поступков. Это сказывается и на осуществлении повседневных поведенческих и деятельностных актов, которые приобретают черты непосредственности, непроизвольности, хотя по своей природе они, разумеется, являются опосредствованными. Конечно, меняют личность не только поступки, но и самосознание, погружение в себя и труд усвоения нового предмета, который, по словам А. А. Ухтомского, есть абсолютное приобретение человека, преодоление себя и выход к новому уровню рецепции и деятельности.