Цикл статей В.П. Зинченко по тематике личность

Содержание 

Введение 

      В данной работе, реферируется цикл статей В.П. Зинченко по тематике личность.

В которых  автор затрагивает актуальные проблемы связанные с изучением, развитием, пониманием феномена личности в современной науке.

      Первая  часть реферата рассказывает о проблемах  диагностики личности и ее определения  в психологии. Вторая часть повествует о воспитании души и связи ее с личностью. Далее идет статья В.П. Зинченко о развитии личности в пространстве и времени. Завершает реферат статья о проблемах связанных с рассмотрением личности, как целого, не делимого, через сознание и поступки.

           Каждая статья опубликована в разный период времени. Статьи расположены  в определенном порядке, для того чтобы более лаконично передать идеи автора. 
 
 

     2. Диагностика личности в психологии. Определение личности 

     В данной статье «Очень субъективные заметки» В.П. Зинченко раскрывает сущность проблемы психологической диагностики личности в рамках современного развития психологического знания и вводит понятие личности, как избытка индивидуальности.

     В первой части статьи автор говорит, что: «Нет двух одинаковых людей. Каждый человек есть новый и неповторимый. Нельзя сформировать личность с заранее заданными свойствами. Извне сформированная личность — не личность, а наличность того, кто ее сформировал, т.е. зомбированное существо. Индивидуально-психологические различия между людьми — пока еще реальность и интереснейший предмет не только психологии, но и искусства, всего гуманитарного знания. Человеческое разнообразие породило культуру, а культура усиливает это разнообразие, с которым трудно смириться цивилизации. Слишком много хлопот оно ей доставляет.», показывая, что личность это сложный феномен, который является не однозначным и порождается во взаимосвязи с культурой общества [1].

     Далее В.П Зинченко акцентирует внимание читателя на том, что в любой науке— присутствует две компоненты, это – культура и цивилизация. «Культура - это связь людей, цивилизация — это сила вещей. Цивилизации нужны стандарты, которые она требует от науки и когда в науке начинает преобладать цивилизационная, она перестает быть неотъемлемой частью культуры, возрождается социальный детерминизм. Не является исключением и психология. Человека ведь тоже рассматривают как машину, как вещь и манипулируют им как вещью. Большевики умело манипулировали и человеком, и его сознанием, но они этого не афишировали. Сейчас манипуляции продолжаются, о них не только откровенно говорят. Издают книги, в том числе и под эгидой Института философии РАН, посвященные способам манипулирования личностью, и открывают соответствующие учебные заведения. Когда в этом принимает участие психология, она перестает быть культурной, хотя, возможно, остается исторической в достаточно сомнительном смысле слова.»[1]

     В.П. Зинченко отмечает, что «психология перестала быть наукой о душе и стала наукой об ее отсутствии. Психология, действительно, пожертвовала душой, видимо, не столько идя навстречу пожеланиям цивилизации, сколько ради научной объективности своей субъективной науки. Хотя, кто знает? С такой психологией мы вошли в XXI век.

     Потеря  души далеко не безобидна. А.А. Ухтомский нарисовал картинку того, что обещается в психологии «объективными» методами изучения: «Будет царство немое и глухое, ибо никто никого понимать не будет при уверенности, что каждый для себя все понимает. На вопрос, заданный в лечебнице параноику: хорошо ли ему тут, он отвечал: «Все переносимо, за исключением разве только оловянных глаз психиатров, которые упрутся в вас с тупою уверенностью, что они все в вас понимают! А сами-то ведь ничего не понимают!» <...> Вот и наши ученые Вагнеры готовят будущему человечеству своею «объективною психологиею» значительное отупение к междучеловеческим отношениям. Потеряли личность, потеряли собеседника, а значит потеряли самое главное. Собеседника не построить из тех абстракций, которыми живет филистер» [1].

     Приводя пример: «Почти 100 лет спустя, как были написаны эти слова, два психиатра Осборн Виггинс и Майкл Шварц прочли лекции с примечательными названиями: «Кризис современной психиатрии: потеря личности» и «Кризис современной психиатрии: обретение личности». Авторы не более оптимистичны, чем А.А. Ухтомский. Они пишут, что психиатрия находится в кризисном состоянии постольку, поскольку она потеряла свои основы в этическом понимании больного, т.е. в том целостном понимании, которое позволяет видеть в человеке личность. «Обретение личности», к сожалению, не свершившийся факт, а достаточно хорошо осознанная задача, для решения которой авторы обращаются к философской антропологии. Заметим, не к психологии, у которой дела с личностью обстоят не лучше, чем в психиатрии» [1].

     Далее В.П. Зинченко пишет что: «Разумеется, недостатка в демагогии относительно личности мы никогда не испытывали. Еще живы представления о том, что личность субпродукт коллектива, звучат отголоски восторгов по поводу всестороннего и гармонического формирования личности, разрабатываются личностные тесты и пр. Все шире распространяется практика использования уже имеющихся.»[1].

       Уточняет, что: «В подавляющем большинстве случаев они имеют американское происхождение. При этом упускается из виду одна существенная деталь. Personality — это вовсе не личность, а индивидуальность. В английском языке личность — это selfhood или self-ness. Это нечто вроде личности, может быть «личностность», которую никто не берется формировать или тестировать. Да и в русском языке не удивляют персональный автомобиль, туалет, компьютер. Странно было бы приложение к ним прилагательного «личностный». Этимология слова «персона» берет начало от маски, в петровские времена персоной называли куклу. М.М. Бахтин говорил, что личность не нуждается в экстенсивном раскрытии. Ее видно по взгляду, жесту, слову. Ему же принадлежит, так сказать, запрет на окончательное заочное определение личности. Между тем, эпидемия личностного тестирования расширяется: психологи стремятся во что бы то ни стало разорвать цельность и спаянное единство личности. Страсть к ее тестированию основана на бытовой трактовке понятия «личность». Несколько лет тому назад я насчитал в планах Российской академии образования (РАО) более 200 тем, в названии которых всуе фигурировало слово «личность». Своего рода апофеозом нелепости было предложение в адрес еще старой Академии педагогических наук СССР начальника одной из исправительных колоний, где содержались уголовники, написать диссертацию на тему: «Формирование личности в условиях несвободы». Да и сегодня число диссертаций по проблемам психологии личности существенно превышает число личностей их написавших и защитивших. [1].

     Здесь В.П. Зинченко дает анализ: «Personality — это индивидуальность, что, между прочим, не так мало для исследования. Здесь есть простор для изучения ее свойств и качеств — культурных, социальных, психологических, для изучения индивидуальных различий и предпочтений. М.М. Бахтин заметил, что индивидуальность — это свое слово в культуре, подчеркну свое, а не чужое. Эстетика не замахивается на личность, понимая, что, дай Бог, разобраться в индивидуальности. Личность — это таинственный избыток индивидуальности — ее свобода, которая не поддается исчислению, предсказанию, ее чувство ответственности и вины. Я понимаю, что огорчу или даже фрустрирую многих психологов, сделавших личность своей профессией, но вынужден напомнить: личность есть чудо, миф, предмет удивления, восхищения, преклонения, зависти, ненависти; предмет непредвзятого, бескорыстного, понимающего проникновения и художественного изображения во всем многообразии ее индивидуального, культурно-исторического опыта. Но не предмет научного объяснения, практической заинтересованности, тестирования, формирования и манипулирования. В такой роли личность невозможно себе представить, как невозможно себе представить экспериментальное исследование поступка, в котором она себя проявляет. Личность, в том числе и личность психолога, — это призвание, а не профессия.

     Сказанное вовсе не означает, что нужно перестать  использовать понятие «личность» в  психолого-педагогическом контексте. Например, вполне осмысленна стратегия  личностно-ориентированного обучения, если она исходит из презумпции виновности. Последняя означает, что все находящиеся перед учителем ученики не только «субъекты учебной деятельности», а личности, пусть потенциальные; что у учителя, выражаясь словами А.А. Ухтомского, сложилась доминанта на лицо другого человека. Учителю и психологу хорошо бы помнить слова П.А. Флоренского о том, что познание не есть захват мертвого объекта хищным гносеологическим субъектом, а живое нравственное общение личности.

     С некоторых пор в нашей науке распространился еще один термин: «психологический субъект». Сегодня философски и психологически подозрительные субъекты и их тени заменили «нового человека» и все чаще блуждают по страницам психологической литературы. В англоязычной психологической литературе субъект — это испытуемый в эксперименте, и за пределы лабораторного жаргона он не выходит. Прислушаемся к русскому языку. Бессовестный субъект, бездушный субъект — это печально, иногда не вполне нормально, но привычно. А душевный, совестливый, одухотворенный субъект — смешно и грустно. Субъекты, вообще, репрезентируют всякие мерзости, а человек, личность — олицетворяет. Это я к тому, что в диагностике нуждается и тезаурус психологической литературы.» [1].

     Здесь автор акцентирует внимание на современном состоянии психодиагностичекого инструментария в области личностного познания: «Я и прежде догадывался, что Россия — родина самозванцев. Но, тем не менее, был потрясен, услышав, что на факультете психологии МГУ (да, да — московского!) готовят за два года из всех желающих — психоаналитиков. Это вместо почти 20 лет подготовки, как это принято в мире. Напомню, что З. Фрейд уподоблял психоанализ ножу хирурга. Соответственно, и ошибки недоучки психоаналитика могут напоминать мрачноватую шутку нейрохирургов: или не тот больной, или не то полушарие. Легко представляю, как бы отнесся к этому великий ректор Московского университета И.Г. Петровский, многое сделавший для создания факультета психологии. Он бы наверняка его закрыл. Совсем недавний и печальный факт. На «психологическом празднике» МГУ во дворе факультета психологии произошло ритуальное действо — сожжение «старой психологии». Акт совершили желторотые первокурсники под руководством новой администрации факультета, представляющей так называемую социальную психологию, которая в нашей стране еще не стала наукой. За таким актом следует ожидать сожжения книг. Здесь психодиагностика избыточна.

     Ситуация  усугубляется еще и тем, что у  нас расплодились «декретные» психологи, получающие всего лишь девятимесячную подготовку; кое-где открывался даже «психологический абортарий» (3 месяца подготовки!). За такое время ничего, кроме наглого самосознания сформировать нельзя. Плюс еще компьютерные версии тестов и навык в чтении результатов. Здесь диагностика обходится даже без «оловянных глаз» психолога, что эквивалентно заочному определению человека, против которого предупреждал М.М. Бахтин. Дискредитируется сама идея тестирования и тесты, среди которых имеются замечательные, как по возможностям констатации наличного состояния, так и по прогностической силе. Обработка результатов, получаемых с их помощью — это искусство. Все это усугубляется распространившимися заочным и дистанционным (диетическим) образованием педагогов и психологов.

     Между прочим, подобное образование и практика создают трудности в обсуждении и определении предмета психологии. Как известно, предмет физики — это то, о чем физики говорят. Предмет математики — это то, чем математики занимаются. Сегодня я бы не взялся сказать, о чем говорят психологи и чем они занимаются. Не хотелось бы дожить до того времени, когда неловко будет признаваться в своей профессии. Еще раз задумаешься, почему Ф.М. Достоевский категорически возражал, чтобы его называли психологом. Поневоле пожалеешь о том, что человек — не машина. Тогда бы новоявленных «инженеров человеческих душ» гарантированно готовили не меньше 5 лет. Происходящее сегодня даже нельзя назвать доминированием цивилизационной компоненты в психологии. Это похоже на разгул бескультурья, который нельзя оправдать небывалым ростом потребности в психологическом обеспечении (обслуживании (?)) в нашей больной стране. Ничего, кроме дискредитации психологии, самой идеи диагностики подобное удовлетворение, действительно насущной потребности не сулит. И дискредитация уже началась и будет продолжаться до тех пор, пока психология, вкупе с ее инструментарием, не станет лицензируемой специальностью. Пока же до психологической культуры нам так же далеко, как до гражданского общества.