Введение в философию

Значит, философия есть учение о таких вещах, которые нас  ведут по жизни над бездной  незнания. И таких вещей, которые  нас выручают, в человеческой жизни  довольно много. Например, в философии  есть нечто, что называется формой; одно из первых философских понятий - понятие формы, или идеи, мы встречаем  у Платона. Что такое форма? Что  значит следовать форме? Это значит избегать последствий своего незнания. Когда мы придерживаемся строго пустой формы, сам этот факт спасает нас, избавляет от последствий нашего незнания (если мы хотим основывать наше поведение на знаниях). Сошлюсь  на пример так называемой эвтаназии, на запрет убивать живое существо; при том, что само это существо может просить убить его, чтобы  избавить от страдания. Но, во-первых, мы же не знаем, какие последствия в  сцеплениях космоса будут вызваны  этим актом. И, во-вторых, убив на основе медицинского знания, мы создаем прецедент  убиения на основе знания. И вот  представьте себе, к чему это приведет, если мы будем убивать на основе знания - хорошего или плохого. Это  -прецедент.

Следовательно, когда я  ориентируюсь на формальный запрет, я  ориентируюсь на что? На мое формальное поведение в море незнания. Я не знаю последствий. Поэтому, давайте, будем  придерживаться формы, и тогда, может  быть, будет хоть какое-то благо или  не будет большого зла. Это правило  гигиены. Философия есть гигиеническое, профессиональное занятие незнанием.

Полнота бытия и собранный  субъект

Продолжим наши занятия. Куда и как мне идти, не совсем ясно, потому что я должен соединить  историю философии с философией как таковой. Но попробуем. Может  быть что-нибудь и получится.

В прошлый раз я объяснял вам некоторые феномены, с которыми связана философия. Чтобы понимать философию, нужно понимать эти связи, понимать эти феномены, которые реальны  и лежат в самих основах  человеческого сознания и существования  в качестве человека. Сейчас я постараюсь завершить свой рассказ об этих явлениях и тем самым поясню суть или  призвание философии, а потом  уже буду наращивать сам аппарат  философских понятий, технический  аппарат философии. Я надеюсь, вы теперь понимаете, что есть явления, которые не зависят от того, удачный  у нас аппарат или неудачный. Ибо это аппарат когда-то уже  изобретенных понятий, при помощи которого мы можем об этих явлениях, о мире что-то разумно говорить. Говорим  мы так, как сложился аппарат. А он мог сложиться иначе. Это естественно. Но мы привыкли работать, используя  аппарат, который был однажды  изобретен и потом получил  какую-то инерцию движения, из которой  выскочить мы не можем: это аппарат  греческой философии. Хотя те же самые  вещи, о которых я говорил, разумеется, высказывались, обсуждались и развивались  и в восточной философии. Но аппарат  там совсем другой. Поэтому и существует разделение на западную и восточную  философию (я имею в виду индийско-китайскую). И они были настолько разобщены, что в XX веке возникла, в общем, бредовая, на мой взгляд, и - о том, что, мол, нужно привить восточный опыт к западному или, наоборот, западный транспонировать на Восток. Она "бредовая" в кавычках, конечно. Ибо есть реальная потребность в такой идее, но выражение ее ошибочно в том смысле, что не существует никакой западной и восточной философии. Философия существует только одна. Вот она - то, о чем мы будем рассуждать. Но с одной стороны, что рассуждать о философских проблемах можно и в других понятиях, например, в терминах восточной философии. Но поскольку у нас язык индоевропейский, с греческими и латинскими терминами, мы выбираем аппарат греческой философии. И поэтому будем совершать историкофилософские экскурсы в область греческой философии.

Я говорил уже о свободе  как об одном из явлений, из которых  философия вырастает. Слово "свобода" прошу понимать в философском  или метафизическом смысле - пока без  каких-либо конкретных ассоциаций, политических или какихлибо других. Сейчас вы поймете, о чем идет речь. Однако прежде я хочу коснуться двух тем.

Одна тема - назовем ее условно "полнота бытия", и вторая (тоже условно) - "чудо мышления". Вторая тема связана с тем, что я говорил  об удивлении в философии. Я пояснял, в каком смысле философ удивляется. Теперь мы сможем понять это более  конкретно. Но сначала о бытии. О  полноте бытия, чтобы одновременно показать вам, в каком смысле философия  есть способ обсуждения условий свободы. Человек состоит из стремлений, желаний, состояний, требований, ожидании, потребностей. Вот 'мы хотим, например, добра, и избегаем зла и часто считаем, что философия начинается тогда, когда человеку вдруг приходит в голову мысль или понимание, что добро есть хотение добра. Ведь мы считаемся добрыми, потому что хотим добра. А философ скажет: нет, добро не есть хотение добра. Недостаточно просто хотеть, чтобы быть добрым. Почему? Что сказал этим философ? Он сказал, а точнее - осознал, что эмпирические, психологические состояния человека (желание добра есть психологическое состояние) несамодостаточны в качестве добрых состояний. Делать добро пли быть добрым совсем не то же самое, что чувствовать себя добрым; это - искусство. Приведу пример: в литературной критике часто всплывает фраза, что "хорошая литература не пишется добрыми побуждениями". Можно хотеть сделать романом добро, но добро романа есть просто хороший роман. Произведение искусства! И в этом своем качестве оно не зависит от намерений, из которых исходил автор. Точно так же, кстати, как и честность есть искусство.

Откуда такое сознание у философа? Очевидно, оно появляется из понимания того, что человеческие поступки, деяния, диктуемые определенными  намерениями, вливаются в общие  сцепления и в общий контекст бытия, и свой смысл обретают или  получают там, а не в голове совершающего поступок. В каждый данный момент, когда  мы делаем что-то, мы совершаем зависимые  поступки, которые кажутся нам  свободными, продиктованными нашими желаниями, а в действительности они вызываются натуральным ходом  событий. Вот, скажем, я сейчас сижу, разговариваю с вами, а что-то, имеющее  отношение ко мне и к вам, существенное для нас, происходит где-то в другом месте. Что-то известное, но не нам, и  что мы завтра встретим в виде судьбы. Хотя известно уже сегодня. Уже сегодня  сцепилось что-то, что произойдет завтра, в этот момент здесь и  сейчас. Отсюда и возник старый идеал  философии как философии спасения или жизненной мудрости (первичный  смысл философии). Именно поэтому  я говорил вам сначала о  честности, различая честность и  добро в смысле наших состояний  или намерений. Увы... это разные вещи.

Значит, в связи с этим философ вводит следующее различение (на чем и основана философия спасения): через философию выражается идеал  собранного в одну точку целого сознательной жизни, всего того, что имеет к  нам отношение. Сейчас я специально буду использовать метафорические выражения, которые способны навести вас  на то, чтобы вы уловили стиль  и способ философского рассуждения, так как слова и учения меняются, а стиль и способ остаются.

Скажем, знакомая вам, очевидно, фраза: "пребыть раз и навсегда, целиком, полностью свершиться". Узнаете идеал? О нем говорится  еще в античной трагедии. Что такое "пребыть раз и навсегда, или  полностью, первый и единственный раз  свершиться"? Вспомните, что ищет, например, Эдип. (Это и есть философское  содержание трагедии, которое можно  рассказать и на языке трагедии, и на языке более изощренного  аппарата философии.) Эдип ведь не просто хочет узнать, что он представляет из себя в смысле эмпирического индивида. То есть как бы посмотреть на себя в зеркало. Не в этом смысле познать самого себя. Познать самого себя означает - задать себя целиком во всем том, что ты есть, но чего ты не видишь.

Эдип спит с женщиной. Эта  женщина - его мать, и об этом известно, но не Эдипу. Кому известно? Неважно  кому. В бытии есть это знание о самом Эдипе.

А Эдип - не знает. Не знает  какой-то стороны самого себя. Держите  в голове полноту бытия. Полнота  бытия - вот что имеет отношение  ко мне, рассыпанное, как в осколках зеркал. Мы отражены в тысячах зеркал, которые не собираем, хотя эти отражения  и есть мы. Все движение Эдипа  есть собирание "снимков" с осколков зеркал. Он собирает себя, чтобы пребыть  в каком-то поступке. Пребыл" целиком, иначе - совершается кровосмешение. Совершенно независимо от намерений  и желаний. Или - когда не знаешь, убиваешь отца. Встретился путник на дороге... ссора и - убил. Известно, что это  отец, Эдипу - не известно. Кому известно - не важно, но это знание и есть бытие. Его нельзя отменить. Так как же собрать то, что есть я и одновременно все, что ускользает от меня, распадается в тысяче осколков зеркал? - Пребыть целиком. На Востоке это выражали иначе (у пифагорейцев, кстати, тоже были аналогичные слова). Там говорили так: "Оторваться от колеса рождений". Колесо рождений и есть то, о чем я говорю: сцепились события (мои или мною вызванные), являющиеся содержанием моего бытия, но мной не собранные. И они воспроизводят что-то. Я снова рождаюсь, снова совершаю какие-то деяния, ошибки, а карма этих ошибок, то есть судьба, заставляет меня снова родиться, скажем, в виде поросенка. Такое допущение было в восточной философии.

И вот возникает идея таких  актов, таких состояний человека, которые являются собиранием себя в  точке, целиком, когда ты уже не зависишь от того, как что-то сцепится, - ты собрался. Это собранное и называется "полнотой бытия". Это собранное и есть философский идеал мудрости, первичная  философия. И, одновременно - свобода. Потому что те рождения, которые вызваны  неизвестными мне последствиями  и содержанием моих собственных  поступков, суть (как выражались древние) "зависимые рождения". Это не я рождаюсь как свободный человек, а меня рождает что-то в каком  угодно виде и смысле, подвластном  натуральному ходу вещей. Рождает страданием, связанным с тем, что я в  разных местах и не собран. Поэтому  со мной можно сделать что угодно. Теперь вы понимаете, почему я сказал, что философия есть обсуждение условий  свободы - в философском или метафизическом смысле слова. Свобода - это свободные, а не произвольные деяния -не делаю, что хочу, а делаю, собравшись, такое, что не зависит от того, в реку каких последствий и в какие сцепления упадет мой поступок.

В одном из своих диалогов Платон приводит миф о человеке по имени Эр -единственном смертном, которому посчастливилось (или не посчастливилось) побывать одновременно в царстве мертвых и остаться живым. Он был в обморочном состоянии на поле боя и отправлен в царство мертвых, но вернулся оттуда и помнил то, что там видел. Хотя смертным не дано видеть и вернуться к жизни, а он подглядел и увидел странные вещи. Платон рассказывает, что в царстве мертвых людям была дана возможность заново совершать поступки, то есть исправить свою прошлую жизнь. Им была предоставлена уникальная возможность выбора, но, как заметил Эр, выбирали они плохо. Например, тиран - что он делал? Все тираны обычно погибают от того, что они всегда, в силу природы самого тиранства, создают вокруг себя пустоту. Нет друзей. Но каждый раз ведь это эмпирический факт. И тирану дан шанс изменить свою жизнь. А он хочет остаться таким же, а жить подругому. И Платон, устами Эра, замечает: "Он нрава своего не видит". То есть продолжая быть тираном, пытается иметь другую жизнь. Не выйдет, поскольку он не заглядывает в себя, не собирает себя, и заново, в несобранном виде, совершает в общем-то прежние поступки. Он стремится быть умнее, рассудительнее, пытается избегать каких-то ошибок, но дело не в частных ошибках, а в сути. Между прочим, аналогичная фраза есть и в "Царе Эдипе", когда один из собеседников Эдипа говорит ему: "Ты сердишься, а нрава своего не замечаешь". Возьмите здесь слово "нрав" в широком смысле. Ты пытаешься изменить какие-то конкретные поступки, не изменив своей натуры. Но ведь чтобы изменить натуру, надо в нее заглянуть. А ты еще не заглянул в нее. И, следовательно, снова во власти чего? - Во власти судьбы. Или во власти того, что я называю натуральным сцеплением событий. Тиран снова погибнет. Не поможет ему новый, более умный расчет. Вот такая совокупность вещей, проблем, состояний задана внутренним понятием

философии, а именно - символом "полноты бытия". Или -"пребывания", собравшись целиком.

Рассмотрим теперь другую сторону этого собирания. Здесь  очень много путей, по которым  можно пойти, и все тропинки интересные. Но я не могу по ним шагать из-за недостатка времени. Вторая тема, связанная с первой, но немножко иначе выраженная - "чудо мышления". Я уже объяснял, в каком смысле философ удивляется. Он удивляется не тому, что в мире кавардак, а тому, что есть хоть какой-то порядок. Это удивительно. Удивляться тому, что есть хаос, войны и т.д., - не философское занятие. Философское занятие начинается тогда, когда перейден край отчаяния и начинается трагическое осмысление, возникает ровное и спокойное расположение духа.

Так вот, это же самое явление, но уже требующее специальных  понятий онтологических и гносеологических - имеет отношение и к актам  мышления, которые мы совершаем в  бытии. Я говорил вам, что бытие  имеет какую-то связь с пониманием, и в каком смысле философия  вводит постулат тождества бытия  и мышления. Проделаем мысленный  эксперимент. Одновременно с моим говорением задавайте себе вопрос: так это  или не так, можно ли это или  нельзя? Скажем, можете ли вы по желанию  иметь мысль? Не ту, которая известна, а новую? Можно ли захотеть сделать  открытие - и сделать его? Или: захотеть взволноваться или обрадоваться и испытать это в силу хотения? Я считаю, что нельзя.

- А актеры?

- Но это же искусство!  Значит, что-то нужно сделать.  Необходимо усилие мысли. Просто  выбрать мысль нельзя. Наши мысли  - во времени. Какая гарантия, что  вот я иду, мыслю и следующим  шагом встречу ту мысль, к  которой шел? Ведь последующий  момент времени по своему содержанию  не вытекает из предшествующего. В свое время греки предупреждали об этом. То, что я сейчас говорю, есть рассказ о внутреннем смысле философских построений; такого рассказа вы не встретите у греков. Но в их текстах встречается следующее рассуждение; начиная с Сократа, оно периодически повторяется: "Как вообще можно что-нибудь знать?". Ведь чтобы знать что-то или познать, нужно, придя к этому, узнать это в качестве того, что ты искал. А если ты уже знаешь то, что искал, зачем же пускаться в искания? Значит, чтобы познавать, нужно как бы заранее знать то, что ты хочешь или должен познать. Если ты не знаешь этого, то и не узнаешь. Если даже под носом у тебя окажется то, что ты ищешь. А раз узнаешь, значит, знаешь заранее. Тогда, как вообще возможно это движение мысли? Откуда оно? Каким образом?

В связи с этим вопросом и появляется понятие "врожденных идей". Или "врожденности знания": когда мы познаем что-то, мы в действительности познаем не абсолютно новое, а  вспоминаем то, что знали когда-то, в прошлое рождение, когда наша душа витала где-то в небесных пространствах  и беседовала с Богом. Потом она  родилась в теле, а рождение в  теле - обморок души. И, следовательно, познание - лишь воспоминание из глубин обморочной души. Она приходит в  себя и ... всплывают знания. Сократ беседует с мальчиком-рабом, необразованным /и непросвещенным, и путем диалога показывает, что мальчик знал математическую теорему, не зная об этом. Но действительно ли нашей душе врождены знания? Нет, это философское обсуждение ситуации, в которой мы находимся, в нашей попытке понять, что с нами происходит, когда в голову приходит мысль, что мы что-то узнаем (и можем эту ситуацию обсуждать).

Итак, все это можно  выразить метафорой, например, или мифом, сочиненным философом, или параболой, сказкой. Когда мы слушаем философские  сказки, то человек ведь не говорит, что нужно разрезать, скажем, живот  и посмотреть, что там внутри: глядишь - математическая теорема лежит, врожденная, или понятие числа  врожденно, как потом скажет Декарт, понятие пространства и т.д. Нет, это просто способ прояснения некоторой  проблемы или парадоксальности человеческого  бытия. В данном случае - человеческого  бытия в мысли. Как мы вообще что-нибудь знаем? И тем не менее фактом является то, что новые мысли приходят. Да, пока я иду к мысли, я нахожусь во времени, и она по содержанию не вытекает из всего предшествующего. Я не встречу ее так вот, как, выйдя в коридор, встречу там человека. Время несет с собой разрушение, забвение. Это, выражаясь современным языком, энтропия. То есть все, что во времени, стремится к разрушению, к распаду, хаосу. Но поскольку все во времени, значит, я завишу от того, буду ли я помнить и сохранятся ли в собранном виде, а не распадутся во времени те осколки бытия, которые я собрал. От чего это зависит? Неужели моя память должна зависеть от физиологии, от моих только биологических способностей и удержания впечатлений? Вот в этом месте и появляется техника порождения нового. Техника мышления, или техника (близкая вам) искусства. Ведь первичное проявление искусства, среди всего прочего, как раз и является машиной памяти, которая не зависит от случайностей, связанных с физической или биологической организацией человека. Она хранитель и возбудитель памяти как способности.