Эстетика Гегеля

Гегель выступает  как продолжатель лучших традиций немецкой классической эстетики , он как бы подводит итог предшествующему развитию философской мысли, развивая ее дальше на основе объективного идеализма.

Философия Гегеля захватывает обширный круг проблем, включая эстетику, а внутри последней  и коммуникативные проблемы искусства.

И.Е.Верцман в книге "Проблемы художественного познания" в главе, посвященной эстетике Гегеля, пишет: "Встречаемся мы и с исследователями, не то что ищущими, уже нашедшими у Гегеля зерна буквально всех современных теорий искусства: эстетической семиотики (учение о знаках), эстетической семантики (учение о значениях), эстетической прагматики (теория коммуникаций), эстетики историко-социологической, а также информационно-аналитической, марксистской, а также экзистенционалистской. Методы статистики, идею завербованности, принцип классовой борьбы - все предугадал, предвосхитил, предсказал творец "Лекций по эстетике"!" Автор прав, выступая против модернизации гегелевских идей, тем более, что это делается с "корыстными" целями. "Доверившись М.Бензе, - продолжает И.Е.Верцман, - легче легкого приспособить гегелевский труд к новейшим исследованиям, ставящим акцент не на онтологическом в искусстве, а на артистическо-технологическом, не на "общечеловеческом идеале", а на субъективном "эмоционализме", не на "духовном" аспекте, а на "интеграции эстетических процессов в горизонте технической цивилизации". Пожалуй, достаточно одних этих восторгов эклектика, чтобы усомниться в необычайной "актуальности" гегелевской "Эстетики".

Было бы ошибкой, однако, не видеть того, что Гегель с  его энциклопедизмом действительно  охватил широчайший круг проблем (в  том числе и коммуникативных  в широком смысле) и предвосхитил многие позднейшие философско-эстетические концепции.

Что касается проблемы "искусство и коммуникация", то Гегель является здесь в значительной степени продолжателем традиций Просвещения, "Бури и натиска", Гердера, Канта, Гете и Шиллера.

Если "прочесть" Гегеля с точки зрения того рационального  содержания, которое заключено в  его анализе коммуникативного аспекта  искусства, то важно обратить внимание на следующие моменты.

"Любое  произведение искусства, - пишет  Гегель, - представляет собой диалог  с каждым стоящим перед ним  человеком". В особенности, замечает  Гегель, в произведениях искусства  нового времени "бросается  в глаза то, что они написаны  авторами, рассчитывающими на то, что их будут читать, и как  бы в процессе воображаемой  беседы со своими читателями".

Кто же участвует  в "диалоге", "беседе", или, точнее, в коммуникации посредством искусства? Кто передает и кому? На эмпирическом уровне это, прежде всего - творцы искусства (художники, поэты, композиторы и т.д.) и те, кто "созерцает" произведения искусства.

Внешняя природа, говорит Гегель, не заключает в  себе (в качестве единственного основания  своего происхождения) цель существовать лишь для нашего духа. Она "обладает наивно самодовлеющим существованием". "Пестрое, многоцветное оперение птиц блестит и тогда, когда его  никто не видит, их пение раздается  и тогда, когда его никто не слышит; кактус, цветущий только в продолжение  одной ночи, увядает в безлюдных  южных лесах, не вызывая ни в ком  восхищения, и сами эти леса с  их прекраснейшей и роскошнейшей растительностью, распространяющей вокруг себя необычайное благоухание и  пряные запахи, также живут и гибнут, не доставляя никому наслаждения". Напротив, произведение искусства имеет своей целью существовать лишь для нашей души и нашего духа; оно является по существу своему "вопросом, обращенным к откликающемуся на него сердцу, воззванием к душам и умам". Произведение искусства, хотя и образует "согласующийся в себе завершенный мир", все же, акцентирует Гегель, существует "не для себя, а для нас, для публики...". Актеры, например, при представлении драмы говорят не только друг с другом, но и с нами, и поэтому необходимо, чтобы они были понятны обеим сторонам.

Гегель особо  подчеркивает, что для коммуникации в искусстве требование "понятности" является "самым важным", ибо  искусство демократично по своей  сущности.

Художественные  произведения должны создаваться "не для изучения и не для цеховых  ученых", "не для небольшого замкнутого круга немногих образованных людей, а для всей нации в целом". Поэт творит в первую очередь "для своего народа и своего времени, которое имеет право требовать, чтобы художественное произведение было понятно ему и близко".

В то же время "приспособленность" искусства  к своему времени, нации у Гегеля, замечает М.А.Лифшиц, "не замкнутый  горизонт отдельных культур, в котором  уже не помогут никакие "коммуникации". Абсолютное начало, начало правды сохраняет  свою таблицу мер и весов для  всех явлений искусства, но не одинаково, но все связано между собой  развитием всеобщего содержания" (10).

В чем же заключается содержание произведений искусства? Что коммуницирует, передает, сообщает произведение искусства?

С помощью  искусства человек осознает "внутренний и внешний мир". Искусство является одним из способов осознания и выражения "глубочайших человеческих интересов, всеобъемлющих истин духа". Эти истины отличаются от истин научного познания и религиозных догматов тем, что они имеют форму пафоса и служат отзвуком "всеобщего чувства". Пафос - это такая особенность содержания искусства, которая позволяет раскрыть высшие интересы духа и воли, человеческое и могущественное начало в каждом из нас, истинные глубины души. Пафос затрагивает струну, находящую отклик в каждом человеческом сердце. "Пафос образует подлинное средоточие, подлинное царство искусства; его воплощение является главным как в произведении искусства, так и в восприятии последнего зрителем".

Гегелевское понятие "пафоса" перекликается  с кантовской "эстетической идеей" и гетевским пониманием "идеи" художественного произведения, рассматриваемого в качестве символа.

Искусство стремится  выразить свои знания в форме понятия, но не как такового в его особенности, а в единстве с индивидуальным явлением в виде "чувственного образа" . Психологической формой этого образа является общее представление. И лишь музыка облекает свое содержание в форму чувства.

Итак, всеобщее субстанциональное содержание в  искусстве обнаруживает себя в качестве художественного образа как сплава понятия и чувственного образа (или  чувства). Сколь бы многообразно и  неисчерпаемо ни было содержание, его  формообразование не предоставлено  полному произволу. Оно должно быть способным выразить и воплотить высшие духовные интересы духа, "воспринять их в себя" и "передать их" (курсив наш. - Е.Б.). Таким образом, коммуникабельность - неотъемлемое свойство процесса формообразования содержания, его внутренней формы.

Духовное  содержание, по Гегелю, с необходимостью требует и материального чувственного воплощения в искусстве. Основное внимание при этом уделяется доказательству тезиса, что материальное воплощение - необходимое условие процесса художественного  познания. Однако целиком разделяя положение Канта, что сообщаемость знания является условием познания, немецкий философ отмечает (хотя и не акцентирует на этом внимание), что материальная, чувственная сторона в искусстве необходима и для целей коммуникации.

Потребность осознать внутренний и внешний мир  достигается, согласно Гегелю, в искусстве  тем, что эти "миры" представлены здесь в качестве материального, внешнего "предмета", в котором  человек узнает свое "Я". Удваивая таким образом себя, человек делает наглядным и познаваемым то, что существует внутри него не только для себя, но и "для других". В этой связи Гегель проводит сравнение с характером высказываний человека, обладающего житейским опытом, глубокомысленного и остроумного, который знает, что требует жизнь и все же не может ни сформулировать для себя всеобщие принципы этого содержания, "ни передать его другим" в общих размышлениях. Такой человек рассказами о частных случаях, адекватными иллюстрациями уясняет себе "и другим" то, что наполняет его сознание".

Чувственная сторона в искусстве "уже не представляет собой голого материального  существования, подобного камням, растениям  и живым организмам", но выступает  в искусстве с тем, чтобы "удовлетворить  высшие духовные интересы". "Чувственный" материал в искусстве одухотворяется, принадлежит сфере идеального. "В  этом смысле он должен выступать как  оболочка и видимость чувственного - как образ, вид или звучание вещей" (20).

Отмечая "одухотворенность" материальной стороны в искусстве, Гегель в то же время сводит ее к "чистой видимости" материального  и к простому средству выражения  и передачи духовного содержания.

По образному  выражению И.Е.Верцмана, искусство в гегелевской эстетике "стиснуто прокрустовым ложем концепции, не слишком уважительной к чувственной стороне образа".

Как покажет  последующее изложение, Гегель при  конкретном анализе видов искусства  и отдельных произведений учитывает  важную роль материального элемента в создании самого художественного  образа.

Как и его  предшественники, немецкий философ  подробно исследует три основные вида репрезентации (и коммуникации) значения (смысла) в искусстве: изобразительную (иногда она называется "образной"), символическую и знаковую.

Изображения стремятся копировать предметы природы  в том виде, "в каком они  действительно существуют"; они  воспроизводят "то, что уже существует во внешнем мире в той форме, в  какой оно существует" В этом смысле "искусство выступает как  формальное, как подражание данным предметам". И хотя Гегель считает, что для искусства существенно, "то, что оно творит в форме  внешних и тем самым естественных явлений" цель искусства состоит в чем-то другом, чем одно только формальное подражание, которое заботится лишь о том, чтобы правильно подражать.

В отличие  от простого подражания, повторения того, что есть, искусство, изображая что-либо, в то же время стремится "объективировать" порожденные из духа "представление  и мысль", воплотить их так, чтобы "и само содержание и его форма" узнавались не только как "реальность непосредственной действительности", но и как продукт "духовной художественной деятельности". Изображение льва в искусстве, говорит Гегель, не столько показывает, что он подобен живому льву, но и что образ побывал в представлении и обрел источник своего существования в человеческом духе и его продуктивной деятельности. "Мы получаем теперь уже не представление о некотором предмете, а представление о некотором человеческом представлении". Интерес искусства и состоит в том, чтобы поставить перед своим взором и передать другим эти исходные "созерцания", "всеобщие существенные мысли", а не просто воспроизвести льва, дерево как таковые или какой-нибудь другой единичный предмет.

Изображения в искусстве - это видимость чувственного, однако по сравнению с видимостью историографии и чувственного непосредственного  существования эта видимость "обладает тем преимуществом, что сама выводит  нас за пределы, указывает на нечто  духовное, которое благодаря ей должно стать предметом нашего представления". Воспитывая сначала лишь внимание к предлагаемым изображениям, в дальнейшем занятие предметами искусства направляет внимание и на смысл изображений, наталкивает на сравнение одного содержания с другим, создается атмосфера для того, чтобы придать "всеобщий характер созерцанию". Само же восприятие изображений в искусстве приобретает "теоретический характер".

Изображение внешней стороны вообще не должно приобретать самостоятельного характера. Внешнее "должно получать художественное воплощение лишь в связи с внутренним".Изображая предметы и явления, искусство идеализирует их, то есть придает им характер идеальности, духовности. Будучи изображенными, явления стоят посередине между чисто объективным существованием и чисто внутренним представлением. Они не предназначены для какого-либо практического употребления, искусство ограничивает интерес к ним абстракцией идеальной, духовной видимости, "предполагающей чисто теоретическое созерцание".

Идеальность изображения "в формальном смысле" (заключающаяся просто в том факте, что оно сделано, что здесь  не природа как таковая, а уничтожение  чувственной материальности и внешних  условий, "включение в дух, образование  и формирование со стороны духа") Гегель отличает от более высокой  идеальности, свойственной художественному, поэтическому изображению. Так как  оно порождено духом и духовной стихией представления, то в нем, несмотря на его наглядную жизненность, должен обнаружиться характер всеобщности. Задача художественного изображения  состоит в том, чтобы опустить во внешнем явлении предмета все  то, что с точки зрения выражения  содержания представляется чем-то внешним  и безразличным.

Изображения в различных искусствах по отношению  к этой всеобщности отличаются друг от друга. Одни - более идеальны, абстрактны, например скульптура, другие, например живопись, стремятся к внешней  наглядности.

Наряду с  духовностью и всеобщностью (абстрактностью) как проявлениям идеальности  художественного изображения Гегель выделяет такую его особенность, как целостность. Подлинное художественное изображение в отличие, скажем, от портрета, копирующего натуру, отличает "подчиненность всех элементов ... единой цели", основному духовному  смыслу, который должен выявиться  в изображении и целиком проникать  все частные стороны внешнего явления. Если для математической фигуры, для треугольника, эллипса совершенно безразлично, какой величины, какого цвета и т.д. они будут в их внешнем проявлении, то художественному изображению такое "равнодушие" не свойственно. В нем нет "ничего такого, что не имело бы существенного отношения к содержанию и не выражало бы его".