Человек и ценности

   Одной из граней проблемы ценностей является вопрос о соотношении ценностей и норм.

   «Знание моральных норм народа еще не дает достаточных сведений о его нравственном сознании; нормы суть не основные факты  нравственной жизни; глубже норм лежат  ценности, во имя осуществления которых  вырабатываются нормы. Бывают случаи, когда приходится для осуществления  одной и той же ценности рекомендовать  одним лицам одну норму, а другим – другую, прямо противоположную  ей, в зависимости от различия их характеров или противоположности  обстановки. Повеление: «Люби ближнего, как самого себя» - имеет в виду лиц, склонных к эгоцентризму; но бывают люди совершенно иного душевного  склада, совершенно забывающие о себе; к ним должно быть направлено повеление: «Старайся сам выработать в себе какое-либо содержание, чтобы иметь  возможность другим дать нечто», согласно афоризму Гете: «Когда роза украшает сама себя, она украшает вместе с тем  сад». Различия норм поведения у  разных народов и лиц часто  используются как довод в пользу этического релятивизма и скептицизма; но довод этот поверхностный; он теряет силу, когда удается проникнуть глубже, именно узнать, какие ценности осознаны народом и служат целью его  стремлений. Ссылаясь на Ратенау, Шелер  говорит, что иногда отсутствие нормы  свидетельствует о высоком развитии какой-либо добродетели и, наоборот, настойчивое повторение нормы есть признак того, что народ склонен  нарушать ее; например, единобожие проповедовалось  особенно настойчиво среди еврейского народа, потому что он неискоренимо стремился к многобожию; чрезмерное подчеркивание долга почитать родителей  возникает там, где была склонность отделываться от них. Таким образом, нравственный идеал у двух народов может быть один и тот же, но выражение его в нормах морали различное.

   Особенно  значительны случаи, - говорит Шелер, - когда происходит глубокий переворот  во всем этосе народа под влиянием открытия новых высших ценностей  нрвственно-религиозным гением; тогда  весь прошлый этос релятивируется, как, например, в Нагорной проповеди  Христа. Однако при этом все прежние  правила предпочтения сохраняются, так, например, христианство в ответ  на оскорбления и преследования  рекомендует не месть, а прощение на основе любви; но правило дохристианской морали, согласно которой месть лучше, чем отказ от нее ради материальной выгоды, остается в силе. Перед нами здесь ряд ценностей, очевидно и  несомненно различных по рангу: материальная выгода – месть за оскорбление  – прощение на основе любви». (Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. С.95-96).

   Еще одной гранью рассматриваемой проблемы является вопрос о соотношении индивидуально-личностного и всеобщего в ценности. Универсальные, надындивидуальные ценности могут реализоваться, осуществиться в действительности только посредством деятельности личности, свободно избравшей их. Ценности не даны, а заданы. Они существуют в культуре как возможность своего осуществления и становятся действительностью там, где есть личность, способная «услышать голос» ценности и осуществить ее в своей жизни. Тогда можно сказать, что справедливость и добро могут реально осуществиться только в нравственных поступках людей, красота – в художественном творчестве и эстетическом восприятии мира человеком и т.п.

   Каковы  же выводы? Если применить принципы многомерной онтологии В.Франкла, то мы увидим, что каждая из рассмотренных  теорий – в зависимости от своих  исходных предпосылок, от принятой онтологии  и философского учения о человеке – высвечивает какой-то один срез данной проблемы. Различные теории могут быть представлены как частные  проекции проблемы ценностей как  сложного многомерного объекта на разные плоскости его рассмотрения. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Критерии  иерархии ценностей 

   «Все  ценности образуют иерархию, т.е. выступают  по отношению друг к другу как  высшие и низшие.

   Существуют  некоторые критерии иерархии ценностей. Так, ценности кажутся тем более  «высокими», чем они долговечнее; равным образом, тем более высокими, чем менее они причастны «экстенсивности» и делимости; также тем более высокими, чем менее они «обоснованы» другими ценностями; также тем более высокими, чем «глубже удовлетворение», связанное с постижением их в чувстве; наконец , тем более высокими, чем менее их чувствование относительно к полаганию определенных носителей «чувствования» и «предпочтения».

   1. Жизненная мудрость всех времен  учит предпочитать долговечные  блага преходящим и изменчивым. Однако для философии эта «жизненная  мудрость» - только «проблема». Ибо  если речь здесь идет о «благах», а под «долговечностью» подразумевается величина объективного времени, в течение которого существуют эти блага, то у этого положения весьма мало смысла. Любой «огонь» и любая «вода», любой случай могут разрушить, например, произведение искусства, обладающее величайшей ценностью...

   Однако  совершенно иное значение имеет то положение, согласно которому ценности (а не блага), которые являются более высокими, и в феноменальном плане «даны» по отношению к более низким ценностям, как более долговечные. Хотя то, что мы называем «длительным», может быть относительным. Долговечна та ценность, которая имеет в себе феномен «способность-сущестования-сквозь-время» - причем совершенно безразлично, как долго существует ее вещный носитель. Так, например, когда мы осуществляем акт любви к некоторой личности на основе ее ценности как личности. В этом случае как в ценности, на которую мы направлены, так и в переживаемой ценности акта любви заключен феномен длительности, а потому - и «продления» этих ценностей и этого акта. Если бы некто принял внутреннюю установку, которая соответсвует предложению: «Я люблю тебя сейчас» или «некоторое время», то это противоречило бы сущностной связи. А эта  сущностная связь существует – безразлично, как долго фактически сохраняется действительная любовь к действительной личности в объективном времени... Ибо «sub specie quadam aeterni» (с точки зрения вечности) принадлежит к сущности подлинного акта любви... Тогда как общение, основанное на ценности пользы, является преходящим...

   2. Несомненно и то, что ценности  тем выше, чем менее они «делимы» - это значит: чем в меньшей мере они должны «разделяться» тогда, когда к ним становятся причастны многие индивиды. Например, причастность многих индивидов к материальным благам возможно только через их деление (кусок ткани, каравай хлеба и т.д.).

   Величина  ценности связана с величиной  ее носителя. Крайней противоположностью тут является, например, «произведение  искусства», которое изначально «неделимо»; «кусочек» произведения искусства существовать не может. Поэтому сущностные законы абсолютно исключают то, что одна и та же ценность типа «чувственно принятое» может чувствоваться – и служить предметом наслаждения – для множества существ, если не подвергнется делению ее носитель и тем самым она сама. Поэтому в самой сущности этого вида ценностей уже заключен «конфликт интересов»... Но это означает также, что в сущности этих ценностей заключено разделение, а не объединение тех индивидов, которые их чувствуют.

   Иначе дело обстоит – если выбрать нечто  совершенно противоположное – с  ценностями «святого»; равным образом  – и с ценностями «познания», красоты и т.д. и соответствующими им духовными чувствами. У них отсутствует как причастность протяжению и делимость, так и необходимость деления их носителей в том случае, если их чувствует или переживает множество существ... Ибо сущность ценностей этого вида определяет то, что они могут передаваться неограниченно и не подвергаясь какому-либо разделению или умножению...

   3. Я говорю, что ценность вида  b «обосновывает» ценность вида а в том случае, если определенная отдельная ценность а может быть дана только тогда, когда уже дана какая-то определенная ценность b; и это – с сущностной закономерностью. Но в таком случае та или иная «обосновывающая» ценность, т.е. здесь ценность b, выступает как «более высокая» ценность. Так ценность «полезного» «обоснована» ценностью «приятного»... Без приятного нет «полезного».

   4. В качестве критерия высоты  ценностей выступает и «глубина удовлетворения». То, что здесь обозначается как «удовлетворение», не имеет ничего общего с удовольствием, хотя и удовольствие может выступать как его следствие. Удовлетворение есть переживание исполнения...

   Надо  учитывать глубину удовлетворения. «Более глубоким» , чем другое, мы называем удовлетворение от чувствования ценностей  тогда, когда его бытие оказывается  независимым от чувствования другой ценности. Так, например, совершенно особенным феноменом является то, что чувственные удовольствия или невинные внешние радости (например, праздник или прогулка) «удовлетворяют» нас тогда и только тогда, когда мы чувствуем себя «удовлетворенными» в центральной сфере нашей жизни – там, где речь идет о «серьезных» вещах. Лишь на фоне этой более глубокой удовлетворенности может звучать и полностью удовлетворенный смех, так, напротив, при неудовлетворенности в этих центральных слоях нашего бытия место полного удовлетворения при чувствовании низших ценностей тотчас занимают «неудовлетворенные» безостановочные поиски ценностей наслаждения, так что можно сделать вывод, что каждая из тысячи форм практического гедонизма всегда есть лишь знак «неудовлетворенности внешними ценностями, ибо уровень стремления к удовлетворению находится в обратном отношении к глубине удовлетворения ценностью и ее местом в иерархии». 

Иерархия  ценностей 

   «...Все  ценности (этические, эстетические и  т.д.) распадаются на позитивные и  негативные. Относительно них существуют следующие аксиомы:

   существование некоторой позитивной ценности само есть позитивная ценность; существование  некоторой негативной ценности само есть негативная ценность; несуществование  некоторой позитивной ценности само есть негативная ценность; несуществование  некоторой негативной ценности само есть позитивная ценность...

   1. Прежде всего, в качестве четко  ограниченной модальности выявляется  ценностный ряд приятного и неприятного. Ей соответствует функция чувственного чувства (и его модусы – наслаждение и страдание); с другой стороны, ей соответствуют состояния чувства, называемые «чувствами ощущений», т.е. чувственные удовольствие и боль. В ее пределах (как и в пределах любой модальности), таким образом, существуют ценность предмета, ценность функции и ценность состояния.

   2. В качестве второй ценностной  модальности выделяется совокупность  витальных ценностей. Предметные  ценности в пределах этой модальности  – это все те качества, которые  охватывает противоположность «благородного»  и «низкого». Производными от  них являются все те ценности, которые относятся к сфере  значений «благополучия» и «благосостояния», и которые подчинены [ценностям] благородного и неблагородного; как состояния, сюда же относятся все модусы чувства жизни (например, чувство «подъема» и «спада» жизни, чувство здоровья и болезни, чувство старости и смерти, чувство слабости и силы и т.д.), как ответные реакции, проявляющиеся в чувствах, - например, радость и печаль (определенного рода); как инстинктивные ответные реакции - «мужество» и «страх», импульс мести, гнев и т.д. Витальные ценности представляют собой совершенно самостоятельную ценностную модальность и никак не могут быть сведены ни к ценностям приятного и неприятного, ни к духовным ценностям.

   3. Третья ценностная модальность  - «духовные ценности». Акты и функции, в которых мы их постигаем, суть функции духовных чувств и акты духовного предпочтения, любви и ненависти...

   Основные  виды этих ценностей таковы: 1) ценности «прекрасного» и «безобразного» и вся область чисто эстетических ценностей; 2) ценности «справедливого» и «несправедливого»; 3) ценности «чистого познания истины», которые стремится реализовать философия (в отличие от позитивной науки, которая руководствуется также целью господства над явлениями). Поэтому «ценности науки» производны от ценностей познания. Производными (техническими и символическими) от духовных ценностей вообще являются так называемые «ценности культуры», которые по своей природе относятся уже к сфере ценностей благ (например, сокровища искусства, научные институты, позитивное законодательство и т.д.) В качестве состояний – коррелятов этих ценностей выступает ряд тех чувств, которые как, например, духовные радость и печаль (в отличие от «жизнерадостного» или «унылого» состояний, относящихся еще к витальной сфере) обладают той феноменальной характеристикой, что они являют себя в «Я» как его состояния не благодаря тому, что вначале становится данностью тело как тело данной личности, но так, что они являют себя вообще без опосредования этой данностью.

   4. Наконец, в качестве последней  ценностной модальности выступает  модальность святого и несвятого. Она имеет одно весьма определенное условие своей данности: она являет себя только в тех предметах, которые даны в интенции как «абсолютные предметы». Под этим выражением я понимаю не какой-то особый поддающийся определению класс предметов, но (в принципе) любой предмет в «абсолютной сфере». Эта ценностная модальность опять-таки совершенно независима от того, какие вещи, силы, реальные личности, институты и т.д. в то или иное время и у тех или иных народов считались «святыми».