Бегство от свободы по книге Э.Фромма

В характерах подобного типа могут наблюдаться и садистские тенденции. Условно их можно поделить на три типа: 1) стремление к получению  власти над людьми, 2) стремление к  поглощению материальных и моральных  богатств людей, 3) стремление причинять  другим страдания. Садистские тенденции, естественно, рационализируются еще  больше, ибо они уже не столь  безобидны, как мазохизм. Садисты  обладают столь же сильной привязанностью к своим жертвам, как и мазохисты  к своим реальным или виртуальным  мучителям. Именно в этом, по Фромму, заключается парадокс долговременного существования браков, где муж всячески унижает жену. Садомазохистские союзы (причем не только брачные) столь же крепки, сколь союзы людей нормальных в смысле отсутствия у них подобных наклонностей. Все наблюдаемые формы садизма можно свести к одному  основному стремлению:  полностью овладеть  другим   человеком, превратить его в беспомощный объект  своей воли,  стать его абсолютным повелителем, его богом, делать с ним все, что угодно.

Фромм предлагает назвать назвать  общую цель  садизма и мазохизма симбиозом.

Симбиоз в психологическом  смысле слова  -  это  союз  некоторой  личности  с другой личностью (или  иной внешней силой), в котором  каждая  сторона  теряет целостность  своего "я", так что обе они  становятся в полную зависимость  друг от друга.

Мазохистские узы являются вторичными узами—«спасательным кругом» для личностей, подавленных чувствами тревоги, сомнения, бессилия; в отличие от первичных уз, существующих до завершения процесса индивидуализации. Попытки получить свободу из вторичных связей обречены на провал, так как индивид в принципе не может слиться с той силой, к которой он «прилип». Что касается садизма, то одно из его проявлений—жажда власти—коренится в психологической слабости, в неспособности личности выстоять в одиночку.

Предполагая, что садомазохистские черты выражены в разной степени  в каждом человеке, Фромм показывает, что садомазохистский характер сам по себе—еще не свидетельство ненормальности. Индикатором наличия или отсутствия невротичности является социальное положение человека, задачи, которые он выполняет в обществе и шаблоны чувства и поведения, распространенные в культуре, в которой тот проживает. Именно садомазохистский характер типичен для низов среднего класса в Германии, где идеология нацизма нашла отклик.

Говоря об авторитарном характере (слово «авторитарный» Фромм употребляет вместо «садомазохистский» чтобы устранить двоякое толкование), Фромм отмечает, что наиболее специфической его чертой является отношение к власти и силе. Для авторитарного характера люди делятся на сильных и бессильных. Сила привлекает и вызывает готовность подчиниться, бессилье вызывает ярость и желание унизить, растоптать человека. Общая черта всего авторитарного мышления заключается в убеждении, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, за пределами его интересов и желаний.

Особое внимание Фромм уделяет описанию такой формы зависимости, когда вся жизнь человека связывается с какой-либо внешней силой, которая надежно защитит его от всех напастей—«волшебным помощником». Фрейд истолковывал явление пожизненной зависимости от внешнего объекта как продолжение ранних связей с родителями на всю жизнь. Этот феномен произвел на него настолько большое впечатление, что в эдиповом комплексе Фрейд разглядел основу всех неврозов и считал успешное преодоление этого комплекса главным залогом нормального развития. Однако, по мнению Фромма, фрейдовское толкование феномена было неверным: ни сексуальные влечения, ни вытекающие из них конфликты не являются основой фиксации детей по отношению к родителям: потребность связать себя с каким-то символом авторитета вызывается не продолжением первоначального сексуального влечения к родителям, а подавлением экспансивности и спонтанности ребенка и вытекающим отсюда беспокойством.

Наблюдения Фромма показали, что сущность любого невроза, равно как и нормального развития, составляет борьба за свободу и независимость. Многие «нормальные» люди принеся в жертву личность, стали хорошо приспособленными и потому считаются нормальными. Невротики же, по сути дела, продолжают сопротивляться полному подчинению и представляют собой пример неразрешенного конфликта между внутренней зависимостью и стремлением к свободе.

Другой механизм бегства, разрушительность, имеет те же корни, что и садомазохизм, но принципиально  отличается тем, что целью ее является уничтожение объекта: от чувства  собственного бессилия можно с легкостью  избавиться, разрушив весь мир вокруг, а то, что при этом индивид окажется в полном одиночестве, нисколько не противоречит его целям—это идеальное одиночество, когда угроза разрушения отсутствует вовсе.

 Разрушительность бывает  двух видов: реактивная—в ответ  на агрессию извне, что естественно,  и активная, постоянно живущая  в индивиде и только ждущая  повода для своего проявления. Если разрушительность не имеет  под собой причин, человек считается  психически нездоровым, однако, как  и в случае с садомазохизмом, разрушительность часто рационализируется.  В случае, если не удается найти объект реализации разрушительных тенденций индивида, они могут быть направлены на него самого и привести к попытке самоубийства. Источником этих негативных тенденций также могут быть тревога и скованность. Изолированный индивид ограничен в самореализации, ему не хватает внутренней уверенности—необходимого условия самореализации. В «Бегстве от свободы» Фромм не дает анализа причин разрушительности, по его мнению, проблема эта крайне сложна, он указывает лишь пути поиска. Фромм считает, что уровень разрушительности в индивиде пропорционален степени, до которой ограничена его экспансивность—общую скованность, препятствующую самореализации и проявлению всех возможностей. При подавлении стремления индивида к жизни его энергия трансформируется в разрушительную.

С помощью рассмотренных  нами механизмов "бегства" индивид  преодолевает чувство своей ничтожности  по сравнению с подавляюще  мощным  внешним  миром, или за счет отказа  от  собственной  целостности,  или  за  счет  разрушения других, для того чтобы мир перестал ему  угрожать.

     Другие механизмы  "бегства" по Фромму, состоят в полном  отрешении от  мира  или «психологическом самовозвеличении» до такой степени, что мир становится мал по сравнению с человеком, однако они не представляют интереса в смысле общественной значимости. Еще один важный в социальном плане механизм заключается в том, что индивид полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему обществом и перестает быть самим собой- автоматизированный конформизм. Способ этот характерен для нормальных людей в общепринятом смысле этого слова, однако в этом случае возникает противоречие с представлениями о нашей культуре, одно из которых заключается в том, что большинство членов общества—личности свободные и независимые. Далее Фромм ставит ряд вопросов, на которые необходимо ответить чтобы объяснить природу «я» и психической самобытности и их отношение к свободе. Один из них касается смысла высказываний типа «я думаю». Проблема, которую ставит Фромм, на первый взгляд абсурдна и заключается в проверке факта, что мысль действительно принадлежит говорящему. Однако на примере гипнотического эксперимента Фромм показывает возможность того, что по крайней мере три психических акта—волевой импульс («я хочу»), мысль и чувство могут не принадлежать субъекту. В психологии известно явление псевдомышления, когда люди (как правило, имеющие потребность иметь собственное мнение) на вопрос из какой-либо сферы, где их знания и опыт ограничены, отвечают со знанием дела; причем делают это не для создания эффекта, более того, они искренне верят, что это мнение принадлежит им, хотя на самом деле это не так. Псевдомышление может быть вполне логичным и рациональным, как и рационализации, имеющие целью объяснить действия и чувства, однако фактически любая рационализация псевдомышления иррациональна, так как не является подлинным мотивом действия, а лишь выдает себя за таковой .

То же самое касается чувств и желаний. Люди настолько привыкают  носить поведенческие маски, что  по прошествии времени сами начинают верить в то, что им навязывается—обществом, по долгу службы, по политическим соображениям и другим мотивам. Фромм показывает это на примере студента-медика, человека, собирающегося жениться и «веселого» господина. Установить псевдохарактер их чувств Фромму помог анализ сновидений. Замещение истинной личности псевдоличностью ставят индивида в неустойчивое положение, лишая его уверенности в себе через потерю своего «я».

5. Что такое спонтанность? Как связаны свобода и спонтанность (гл. 7)?

Один  аспект  свободы:  бессилие  и   неуверенность   изолированного индивида, который освободился  от всех уз, некогда придававших  жизни  смысл и устойчивость.Беспомощность и сомнения парализуют  жизнь, и  чтобы   жить,  человек старается избавится от своей негативной свободы.

      Бегство  от свободы не восстанавливает  его утраченной  уверенности,  а лишь помогает ему забыть, что он отдельное существо.

     Реализация своего «я» достигается не только усилиями мышления,  но  и путем  активного  проявления  всех  его  эмоциональных   возможностей.   Эти возможности есть в каждом человеке, но они становятся реальными лишь  в  той мере, в какой они проявляются. Иными словами, позитивная свобода состоит в спонтанной активности всей целостной личности человека.

      Спонтанная  активность – это  не  вынужденная  активность,  навязанная индивиду его изоляцией и бессилием; это не активность робота,  обусловленное некритическим восприятием шаблона, внушаемых извне.

       Спонтанная  активность  –  это  свободная   деятельность   личности. Спонтанная активность возможна лишь в том случае, если человек не  подавляет существующую часть своей личности, если разные сферы  его  жизни  слились  в единое целое.

      Негативная  свобода превращает индивида  в изолированное существо  – слабое и запуганное, - чье отношение к миру  определяется  отчужденностью  и недоверием.  Спонтанная  активность  –  это  единственный  способ,   которым человек может  преодолеть  страх  одиночества,  не  отказываясь от  полноты своего «я», ибо спонтанная реализация его сущности снова  объединяет  его  с миром  –  с  людьми,  с  природой  и  самим  собой.  При  всякой  спонтанной деятельности индивид сливается с миром.

      Подлинный  идеал – это любая  цель,  достижение  которой  способствует развитию, свободе и счастью личности. Те вынужденные и иррациональные  цели, достижения которых может  иметь  субъективную  привлекательность (например, стремление к подчинению), но вредно для жизни – это идеалы ложные. Из  этого следует,  что  подлинный  идеал  -   это  отчетливое  выражение   полнейшего утверждения его собственной личности.

      Рациональная  власть  - авторитет, -  как  и  подлинный  идеал,  имеет своей целью развитие индивида; поэтому  она  в  принципе  не  может  быть  в конфликте с индивидом, его подлинными – не патологическими  - стремлениями.

      Основная  мысль этой книги заключается  в  том,  что  для  современного человека свобода имеет двоякий смысл: он освободился  от  прежней  власти  и превратился в «индивида», но в тоже время стал изолирован и бессилен,  стал орудием внешних целей, отчужденный от себя  самого  и  других  людей.  Такое состояние подрывает человеческую личность, ослабляет и запугивает  человека, подготавливает его к подчинению, новому рабству.

       Позитивная  же  свобода  означает  полную  реализацию   способностей индивида,  дает  возможность  жить   активно  и  спонтанно.  Свобода   может победить лишь в том  случае,  если  демократия   разовьется  в  общество,  в котором индивид, его развитие и счастье станут целью и смыслом.

       Для  реализации позитивной свободы  и индивидуализма необходимы  такие экономические  и  социальные  перемены,  которые  позволяют  индивиду  стать свободным в смысле реализации его личности.

      Демократия  – это система,  создающая   экономические,  политические  и культурные условия для полного развития индивида.

      Фашизм  – это система, заставляющая  индивида подчиняться внешним целям и ослабляющая развитие его подлинной индивидуальности.

      Одна из  величайших  трудностей  для   организации  условий  подлинной демократии состоит в  противоречии  между  плановой  экономикой  и  активным сотрудничеством каждого индивида.

      Если планирование  сверху не  будет  сочетаться  с  активным  участием снизу, если поток общественной жизни  не  будет  постоянно  восходить  снизу вверх, плановая экономика приведет к новой форме манипулирования народом.

      Решение  проблемы сочетания централизации и децентрализации – одна  из главных задач, стоящих перед обществом.

      Победа  над авторитарными системами  всех видов станет возможна лишь  в том случае, если демократия будет не отступать, а наступать, осуществляя  те цели, к которым стремились борцы за свободу в течение последних столетий.

      Демократия  победит силы нигилизма лишь  в том случае,  если  сможет вдохнуть в людей самую сильную веру, на какую способен  человек,  -  веру  в жизнь, правду и  свободу  –  в  свободу  активной  и  спонтанной  реализации человеческой личности.

6. Можно ли проследить тенденции «бегства от свободы» в сегодняшнем состоянии человеческого общества?

Мы все живем в плену  тех или иных мифов – психологически нам так легче существовать в  этом не лучшем из миров. Истина обычно жестока к нашим несовершенствам  и поэтому мы прячемся от нее в  спасительную ложь идеологии (каждый в своей – либеральной, коммунистической, националистической и т. д.). Надо быть очень сильным и мужественным человеком , чтобы жить с ощущением доминирования зла и трагизма в нашей земной жизни в независимости от материальной и социальной успешности человека. И чтобы избежать массового психоза или помешательства обывателей от страха перед правдой человеческого существования, умные люди придумали сначала сказки и мифы, а в последующем и государственную идеологию, которые помимо манипулирования сознанием несут и психотерапевтическую функцию. Все говорят, что человек стремится к свободе. Так ли это?