Творчество Чарушина

1. Введение.

Волшебная фамилия Чарушин знакома мне с самого раннего детства. Евгений Иванович Чарушин - один из самых лучших  художников, рисовавших мир животных. Он был лучшим художником анималистом. Равных ему не было. Чарушин был и одним из тех добрых и гуманных детских писателей, которые сохранили непосредственность и свежесть детского взгляда на мир животных и детского восприятия жизни, которые сумели по-доброму и с ясной простотой донести этот взгляд до детского сознания. Искусство Евгения Чарушина, доброе, человечное, радует уже не одно поколение маленьких читателей и учит их любить волшебный мир зверей и птиц.

В Чарушине все было удивительно. Начиная  с фамилии. Казалось бы, этимология фамилии «Чарушин» восходит к  словам «чара», «чародей», «очаровывать». Это очень соблазнительная версия, ведь сам художник и писатель Чарушин Е. И. очаровал несколько поколений детей своими добрыми, гуманными рассказами и рисунками о жизни животных. На самом же деле фамилия ЧАРУШИН связана с существительным ЧАРУША. Так в диалектных говорах Урала называли форму для выпечки сдобного теста. Прозвище ЧАРУША, от которого и произошла фамилия, получал человек пышнотелый, дородный.

2. Биография и творчество Е.И. Чарушина

11 ноября 1901 года в небольшом  российском городке Вятка в семье губернского архитектора Ивана Аполлоновича Чарушина родился мальчик, чьи рисунки к детским книгам о животных прославились на весь мир.

Семья губернского архитектора  Ивана Аполлоновича Чарушина жила широко и очень дружно. В доме собирались музыканты, художники, а сам дом был наполнен необыкновенными вещами, привезёнными дядей маленького Жени из Китая, Вьетнама, Японии, с Сахалина.

Любовь к природе родители прививали  сыну с детства. Мать, Любовь Александровна (урождённая Тихомирова), учила ребёнка  «смотреть и удивляться силе и красоте природы и всему её разнообразию и великолепию…». Родительский дом с огромным, заросшим садом был густо населён животными: поросятами, индюшатами, кроликами, цыплятами, чижами, свиристелями, щеглами, подстрелками разных птиц, которых выхаживали и лечили.

 В самом доме жили кошки,  на окнах висели клетки с  птицами, стояли аквариумы и  банки с рыбками, а ещё в  доме жил некто Бобка. Это был пес о трех лапах, закадычный друг маленького Жени Чарушина. Этот пес «лежал всегда на лестнице. Все об него спотыкались и бранились. Я же ласкал его и часто рассказывал ему о своих детских огорчениях». Кроме всего этого движущегося и шевелящегося изобилия натуры всегда можно было сбегать в мастерскую чучельника, находившуюся в двух шагах от дома Чарушиных. Там зверей можно было рассмотреть в состоянии покоя.

«Я вырос с карандашом и кистью в руках», — вспоминал  Е. И. Чарушин о своем детстве. Родные места внушили ему и  неизбывную любовь ко всему живому. «Я приучился с детства понимать животных и птиц. Все мое детство прошло в лесу, в саду, в поле и огороде, среди диких зверей и домашних животных... И волки за нами гнались, и выезжали мы на токовище тетеревов, и глухарей вспугивали с вершин сосен... И восход солнца, и туманы утренние, и как лес просыпается, птицы запевают, как колеса хрустят по белому мху, как полозья свистят на морозе — все это я с детства полюбил и пережил… Шести лет я заболел брюшным тифом, так как решил однажды есть все то, что едят птицы, и наелся самой невообразимой гадости.

В другой раз я переплыл вместе со стадом, держась за хвост  коровы, широкую реку Вятку. С того лета я умею хорошо плавать.

Через год из чужого ружья  впервые случайно убил филина, и  с тех пор я охочусь, — один, с приятелями или со взрослыми  охотниками. Одиннадцати-двенадцати лет получил в подарок ружье…».

Любимым чтением для  него были книги Сетона-Томпсона, Лонга, Биара, но в особенности, подарок  отца — семь томов Брема, которые  Евгений Иванович хранил и перечитывал  всю жизнь. Такое уж это было совпадение, что Чарушин родился в день смерти великого немецкого зоолога Альфреда Эдмунда Брема. Его фундаментальный труд в семи томах была самая дорогая для Евгений Ивановича Чарушина книга. «Я читал его запоем, - вспоминал Чарушин, - и никакие «Нат Пинкертоны» и «Ник Картеры» не могли сравниться с Бремом». И то, что рисовал начинающий художник все больше зверей да птиц, в этом тоже немалая доля влияния Брэма.

Закончив среднюю школу  в Вятке (1918), где он учился вместе с Юрием Васнецовым, Чарушин пошёл  в армию, служил помощником декоратора в культпросвете Политотдела штаба Красной Армии Восточного фронта. Лишь в 1922 году он вернулся к мирной жизни. Зимой учился в декоративных мастерских Вятского губвоенкомата, а осенью того же года поступил на живописный факультет в Петербургскую Академию художеств (ВХУТЕИН).

По окончании учёбы (1926) и краткосрочной службы в  рядах Красной Армии, Чарушин  пришёл в Детский отдел Госиздата, которым заведовал Владимир Лебедев. В те годы перед художниками ставилась  задача создать принципиально новые книги для маленьких граждан советского государства, книги высокохудожественные и, в то же время, информативные и познавательные. Чарушинские рисунки из мира животных понравились Лебедеву, и он поддержал молодого художника в его исканиях и творчестве.

Первая же книга с  иллюстрациями Евгения Ивановича  — рассказ В. Бианки «Мурзук» (1928) — привлекла внимание не только маленьких читателей, но и знатоков книжной графики, а рисунок из неё был приобретён Государственной  Третьяковской галереей.

В 1929 году Чарушин сделал несколько книг: «Дикие звери», «Разные звери», «Вольные птицы», «Как мишка большим медведем стал».

В 1930 году Чарушин попробовал писать небольшие рассказы, «преисполненный до краёв наблюдениями детства и охотничьими впечатлениями я стал, при горячем участии и помощи С.Я.Маршака, писать сам». Очень тепло о рассказах начинающего автора отозвался Максим Горький. Но это оказалось самым трудным делом в его жизни, так как по его собственному признанию, иллюстрировать чужие тексты ему было много проще, чем свои собственные. В своих текстах очень часто возникали споры между Чарушиным-писателем и Чарушиным-художником.

Уже в первом его рассказе — «Щур» (1930) — проявилось не только знание звериных характеров, но и хорошее  чувство юмора.

 До войны Евгений Иванович создал около двух десятков книг: «Птенцы» (1930), «Волчишко и другие» (1931), «Облава» (1931), «Цыплячий город» (1931), «“Джунгли” — птичий рай» (1931), «Животные жарких стран» (1935), а также продолжал иллюстрировать других авторов, среди которых С.Я. Маршак, М.М. Пришвин, В.В. Бианки, А.И. Введенский…

Кроме работы в издательствах, Евгений Иванович активно сотрудничал  с детскими журналами — «Мурзилкой» (с 1924 г.), «Ежом» (1928-1935 гг.) и «Чижом» (1930-1941 гг.); делал настенные эстампы  для детей, порой работая без авансов и гонораров.

Во время войны Чарушин  уехал из Ленинграда на родину, в  Киров (Вятку). Он рисовал плакаты  для «Окон ТАСС», писал картины  на партизанскую тему, оформлял спектакли  в Кировском театре драмы, расписывал помещение детского сада одного из заводов и фойе дома пионеров и школьников. И — занимался с детьми рисованием.

В 1945 году художник вернулся в Ленинград. Последней книгой Чарушина стали «Детки в клетке» С.Я. Маршака. А в 1965 году ему посмертно была присуждена золотая медаль на международной выставке детской книги в Лейпциге.

3. Анималистическое искусство Е. Чарушина

Творчество Евгения  Ивановича Чарушина эмоционально и  многозначно. Оно трогательно и  восхитительно, как улыбка ребенка. Художник и писатель, он дарит ребенку с ранних лет его жизни неповторимое чувство красоты родной природы, родного края, Родины. Оно живет в памяти, обращенной к первым годам жизни, первым впечатлениям, и сопричастно всему земному, что окружает человека с момента рождения. Поэтому творчество Чарушина близко не только детям, но и взрослым. Оно не позволяет забыть, что все взрослые «родом из детства», а детям дает понять, как прекрасен мир.

В автобиографической заметке  «Моя работа» писатель подробно рассказывает об увлечениях детства — разведении птиц и кроликов, устройстве «птичьего рая», дрессировке собак, приручении диких птиц. «Переполненность до краев наблюдениями детства», по словам самого Чарушина, вызвала потребность изложить свои впечатления на бумаге, поделиться ими с читателями. Рассказы — при всем разнообразии тематики — роднит нечто общее: образ самого автора, стоящий как бы за строками произведений. И читатель, вольно или невольно, начинает «видеть» перед собой певца земли русской.

На страницах его  рассказов не встречаются нравоучения и указания, но, прочитав или прослушав их, ребенок начинает понимать, что доброта и любовь должны править миром, что красота — это, прежде всего отсутствие эгоизма, что сохранность жизни и бережное отношение ко всему живому — первый показатель нравственности человека. Произведения Чарушина сильны тем, что, как бы исподволь, учат добру, ответственности и причастности человека ко всему, что его окружает. Они близки русскому фольклору для маленьких.

Именно поэтому, как  и в фольклоре, «между строк» и  в подтексте читается больше, чем в самом произведении. Не случайно исследователи-лингвисты считают, что Чарушин широко пользуется сказовой манерой повествования. Как и в фольклоре, так и в произведениях мастера каждый открывает для себя столько, сколько может пропустить через свое сердце, разум и чувство. Сказанное позволяет заметить: при видимой простоте изложения произведения Чарушина требуют особой педагогической культуры преподнесения их детям. Соприкасаясь с творчеством Чарушина, педагог должен уметь поддержать авторскую мысль и подать произведение созвучно ей. Последнее требует от него тонкого восприятия мира. Иными словами, взрослый должен пропустить через себя чувство автора, понять его основную мысль и в точности донести до сознания ребенка.

Только он, взрослый, целенаправленно организуя окружающий предметный мир ребенка, раскроет в своих действиях и отношениях его сущность: он как бы одушевит эту окружающую среду, сделает ее для малыша понятной и доступной.

Эту особенность ребенка знал и  учитывал Евгений Иванович Чарушин, в творчестве своем тонкий педагог и чуткий психолог. Гуманизм его произведений, написанных полвека назад, прекрасно «проецируется» на принципы современной психологии и педагогики; они как бы предвосхищены автором еще много лет тому назад. Вот почему творчество мастера не утратило своей актуальности. Оно созвучно времени.

Борис Житков и Самуил Маршак, Владимир Маяковский и Корней Чуковский, Юрий Васнецов, Владимир Конашевич, Василий  Лебедев... Кому из нас неизвестны имена  этих писателей и художников?! Евгений Иванович Чарушин в этой замечательной плеяде занимает особое место — и писателя, и художника. Его рассказы о животных удивительно выразительны. Чаще всего описание занимает всего несколько строк, но в них поистине «словам тесно, а мыслям просторно». Обратимся к некоторым. Рассказ «Кошка»: «Это кошка Маруська. Она в чулане мышь поймала, за это ее хозяйка молочком накормила. Сидит Маруська на коврике сытая, довольная. Песенки поет-мурлычет, а ее котеночек маленький — ему мурлыкать неинтересно. Он сам с собой играет — сам себя за хвост ловит, на всех фыркает, пыжится, топорщится». Вот и все. А сколько в этих пяти предложениях заложено полезной и интересной для ребенка информации! Здесь о том, за что кошку ценит хозяйка, какую пользу она приносит. Яркие, выразительные, образные характеристики проиллюстрированы рисунком на большей части страницы.

Другой рассказ — «Курочка». «Ходила курочка с цыплятами  по двору. Вдруг пошел дождик. Курочка  скорей на землю присела, все перышки  растопырила и заквохтала: «Квох-квох-квох-квох!» Это значит: прячьтесь скорей. И все цыплята залезли к ней под крылышки, зарылись в ее теплые перышки». Внимание и наблюдательность, теплое любование... Можно сказать, преклонение человека перед обыкновенной курицей, такой заботливой к своим птенцам. И опять — на большей части страницы — иллюстрация.

Истоки искусства Евгения Ивановича  Чарушина в его детских впечатлениях, в красоте родной природы, окружавшей его с детства, в добром и заботливом отношении к животным, которое  он наблюдал, будучи ребенком. Приглядимся к любой из его книжек. Предмет и образ существуют у него в неразрывной слитности. Он отталкивается от натуры, по-художественному преобразует ее и уже через образ снова как бы возвращается к натуре. Его творческая интуиция всегда на страже такого преображения натуры, которое не нарушает, а, наоборот, подчеркивает ее живую достоверность фактурой оперения и шкурки, пластики зверя или птицы. Это слова исследователя творчества писателя В. Механикова. Сам же Чарушин так писал о себе: «Я хочу понять животное, передать его повадку, характер движения. Меня интересует его мех. Когда ребенок хочет пощупать моего зверенка — я рад. Мне хочется передать настроение животного, испуг, радость, сон и т. п. Все это надо наблюдать и почувствовать».

Техника письма, манера передачи образа у Чарушина действительно соответствуют  реалистической направленности, стремлению передать и движение, и настроение животного, которого так и тянет  погладить. Вглядитесь в его по-детски растерянного, беспомощного, одинокого медвежонка — «героя» рассказа Нины Смирновой «Как мишка большим медведем стал», оставшегося без мамы-медведицы. Так и хочется его пожалеть, защитить. Еще один наглядный пример — иллюстрации к книге Самуила Яковлевича Маршака «Детки в клетке». Удивительное слияние стихотворного текста и иллюстраций. Детеныши животных на обложке книги, на первом развороте... Как живые! И два медвежонка, со всех ног убегающие от маленькой зебры; и львенок, смотрящий прямо на читателя, как бы спрашивающий нас о чем-то. На развороте все заняты своим делом — бегают, играют, с любопытством смотрят друг на друга, но у каждого свой характер, свои повадки, увлечения. Каждый живет своей детской жизнью. И нет сомнения, какой восторг они вызывают у детей — чувство радости, добра и... стремление защитить малыша. Хочется обратить внимание, как реалистичны звери в обрисовке. Да, цветовая гамма иллюстраций достаточно скупа, однако удивительно выразительна — тонко сочетающиеся черные, коричневые, желтые, белые мазки, пятна; иногда желтый цвет становится золотисто-охристым; очень точны детали изображений.

Совсем иные оттенки просматриваются  в книге «Птенцы». И текст, и  иллюстрации рыже-коричневые, желтые, синие, черного цвета совсем немного  — только для того, чтобы подчеркнуть отдельные перышки, выделить клювик, лапки птенцов. Особенно запоминается иллюстрация на развороте (Чарушин вообще мастер композиции в развороте), третья часть которого — толстый кряжистый ствол. Левую часть занимает обозначенное черно-рыжими штрихами гнездо и в нем — орущие воронята.