Семиотика

      Начиная с Бахтина, культурные акты рассматриваются  в терминах постоянного взаимодействия, борьбы или диалога между культурой  и ее иным. Внимание сдвигается к  границам поля культуры, и проблематизация  этих границ характеризует "семиогонические" подходы, самым влиятельным из которых  остается психоанализ.

      Главная проблема подходов этого типа - постоянное ускользание незнакового, которое, попадая в сферу анализа, немедленно означивается, утрачивая, тем самым, свою идентичность. Это приводит к  тому, что аналитику приходится иметь  дело с вторичными, превращенными  и культурно данными формами, а вовсе не с "природными феноменами".

      (На  самом деле, трактовка (бес)сознательного  как природного феномена влечет  за собой его объектную интерпретацию.  Это означает, что, пытаясь наблюдать  (бес)сознательное, мы наблюдаем  только его объектификации).  
 
 
 
 

3. Философские основы семиотики

      Исторически семиотика была создана представителями  узкого круга научных дисциплин, прежде всего, логики, математики и  лингвистики. Общим мировоззрением, определявшим построения отцов семиотики, был позитивизм, выступавший в  формах прагматизма, утилитаризма, бихейвиоризма, (нео)кантианства и т.п.

      Каковы  же основные черты позитивизма?

• Отрицание метафизики (только то, что доступно наблюдению, имеет значение для науки);
• Отрицание онтологии и замена ее теорией и методологией познания (познание окончательной истины невозможно, можно лишь выдвигать вероятностные гипотезы на основе наблюдаемых данных);
• Отрицание самоочевидности и связанный с этим рационализм (ничто не может быть познано непосредственно, все должно доказываться посредством процедуры логического вывода);
• Отрицание субъективности и рассмотрение ее как простой помехи для объективного научного знания (абсолютное противопоставление субьекта и объекта);
• Сильная концепция нормы (нормальными признаются только чувственный опыт и логическое мышление; все прочее - либо невежество, либо патология).

      В своем знаменитом эссе "Вопросы, касающиеся некоторых способностей, приписываемых человеку" Чарлз  Сендерс Пирс утверждал, что:

      1. мы не обладаем способностью  к интуиции, все знание вытекает  из ранее полученного знания,

      2. мы не обладаем способностью  к интроспекции, все знание о  внутреннем мире производится  гипотетическим рассуждением на  основе наблюдения внешних вещей,  и 

      3. мы не можем думать без посредства  знаков.

      На  прочном фундаменте этих тезисов  он возводит все здание своей теории знаков. Согласно Пирсу, люди не имеют  и не могут иметь непосредственного  доступа к реальности. Знаки - это  ни что иное, как универсальный  посредник между человеческими  умами и миром. Поскольку знаки  культуры не являются частным достоянием отдельных индивидов, но разделяются  обществом, именно общество устанавливает  их значение. Таким образом, трансцендентальным принципом в философии Пирса  является не интуиция (хотя бы в декартовском смысле), но общество, а критерием  истины - социальный консенсус. Поскольку  истина конвенциональна (т.е. является плодом общественной договоренности), задача Ученого и Философа состоит  не в том, чтобы стремиться к познанию реальности, как она есть (поскольку  такое познание по определению невозможно), но в прояснении принятых идей о  ней.

      Эта идея, переоткрытая логическими позитивистами  и подкрепленная соссюровским настоянием на произвольности языкового знака, марксовым понятием о ложном сознании и фрейдовской концепцией бессознательного, стала рабочим базисом как для структурализма, так и для семиотики, и остается непоколебленной вплоть до наших дней. Даже пост-структурализм и деконструктивизм не осмелились поставить под вопрос эти старые истины.

      Возможно, позитивизм являлся весьма прогрессивным  мировоззрением, способствовавшим развитию науки XIX века. Времена, однако, меняются и наука меняется вместе с ними. В ходе "сдвига парадигмы", определившего  особенности современной науки, было обнаружено, что механистическое  и позитивистское мировоззрение  является "крайне ограниченным и  нуждающимся в коренном пересмотре" (я цитирую предисловие выдающегося  современного физика и философа Фритьофа Капры к сборнику "Metaphores of Consciousness", 2-е издание, 1981).

      Основные  черты новой парадигмы, согласно Капре, таковы:

• Снятие оппозиций субъект/объект и разум/материя;
• Признание сознания-энергии сущностным аспектом вселенной;
• Органический, целостный взгляд на мир;
• Признание ограниченности всех рациональных подходов к реальности;
• Принятие интуиции в качестве действенного способа познания;
• Легитимация мистического и паранормального опыта.

      В разработке принципов современной  науки принимают участие представители  самых разных научных дисциплин - от квантовой физики до антропологии и трансперсональной психологии. Более полный обзор становления "новой парадигмы" можно найти, например, в работах Станислава Грофа (см., в частности: Grof, S. Beyond the Brain. NY 1985; существует также русский перевод  этой и других книг Грофа).

      Представляется, что семиотика, с ее идеалом научной  объективности, в своих исходных (часто неформулируемых) предпосылках остается в рамках мировоззрения, характерного для науки вчерашнего дня. Исключения немногочисленны: Отметим, к примеру, интерес позднего Ю.М. Лотмана (стимулированный  в значительной степени работами И. Пригожина) к непредсказуемости  и спонтанности в истории и  культуре, что можно рассматривать  как попытку ввести фактор сознания (хотя и трактуемый натурно) в сферу  семиотического мышления. К сожалению, эти тенденции не получили дальнейшего  развития, поскольку тартуская семиотика, видимо, умерла вместе с Лотманом. То, что происходит в Тарту сейчас - откровенная симуляция научной  активности под видом "рефлексии  над Тартуской школой". 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

4. Семиотика как состояние  ума

      Основополагающие  понятия семиотики являются неопределимыми - подобно тому, как неопределимы базовые понятия математики, такие, как точка, множество, число и  т.д. Кроме того, "знак" не может  быть признан исходным понятием, поскольку  это понятие уже является составным, разложимым на более простые. Знак состоит, по крайней мере, из "имени" (означающего), "референта" (означаемого) и "отношения" между ними. Любое обучение семиотике начинается, тем не менее, с объяснения "знака" как первичного объекта этой науки.

      Юрий  Шрейдер в одной из своих работ 1970-х годов предложил считать  исходным (хотя также неопределимым) понятием семиотики не знак, а "знаковую ситуацию". Что это такое? Если объектом семиотики может быть все, что угодно, первый вопрос, который  следует задать: "При каких  условиях нечто воспринимается как  знак, то есть семиотически?" Ситуация, когда нечто воспринимается кем-то как знак и называется семиотической  ситуацией.

      Очевидно, что такая ситуация имеет место, когда нечто воспринимается в  его двойственности. Эту возможность  удвоения Ю.М. Лотман называл "онтологической предпосылкой превращения мира предметов  в мир знаков" ( Ю.М. Лотман. Избранные  статьи. Таллинн: "Александра", 1993. Т.3, с. 308). Реализация этой возможности  зависит, в свою очередь, от акта выбора - использовать или не использовать нечто в качестве знака, - что А.М. Пятигорский называет "психологической  предпосылкой семиотической теории". Отсюда следует, что семиотическая  ситуация характеризует не только и  не столько свойства воспринимаемого "нечто", сколько ментальное состояние  воспринимающего "некто".

      Это, в сущности, означает, что семиотика  есть ни что иное, как объектификация, или самовыражение, ума определенного  типа. Это - дуалистическими ум, или  ум в структуре двойственности. Если принять, что реальность - это нечто  само-существующее, то, что просто ЕСТЬ - в себе и для себя, т.е. вне  двойственности, то семиотика - создание и апологетическое само-утверждение  слепого ума, отъединенного от реальности, неспособного увидеть ее, как она  есть, без какого-либо посредства, т.е. ума в состоянии неведения.

      Семиотика, онтологизируя "бинарные оппозиции" в качестве универсальной структуры  познания, способна иметь дело только с иллюзорными, или относительно реальными, феноменами. Она отрицает существование более глубокой или  высокой реальности, реальности за пределами культурных конвенций, реальности, как она есть. Семиотический ум, занимающий главенствующее положение  в Западной культуре, по крайней  мере, последние шесть столетий и  действующий как почти универсальная "цензура понимания", озабочен тем, что, в действительности, нереально. (Более подробно этот вопрос освещается в превосходной монографии К. Свасьяна "Становление европейской науки". Ереван, 1990).

      Не  случайно, что проблемы идеологии  и техник убеждения - одни из самых  популярных проблем современной  семиотики. И идеология, и убеждение  имеют ту же природу, что и сама семиотика - существование того и  другого возможно только в сфере  неведения. Лишь те, кто не может  видеть, что и каким образом  реально, могут подвергаться убеждению  и манипулированию. Я убежден, что  такими людьми, как Будда или Христос, вообще невозможно манипулировать. Не случайно и то, что "семиокластические" (т.е. направленные на выявление и  разрушение отношений власти, скрытых в языке) устремления Барта и Дерриды привели, в конечном итоге, к созданию очень сильных и агрессивных идеологий. Это было неизбежно, поскольку семиотика сама является идеологией, навязывающей узкое и исключительное мировоззрение своим незадачливым адептам.

      Претензии семиотики служить универсальным  ключом к "тайнам культуры" лежат  в русле эволюции западной науки (по крайней мере, вплоть до недавнего  времени), подменившей качество количеством, непосредственное видение вещей  их "интерпретацией" и утерявшей  способность ясного умо-зрения, которое  было объявлено "ненаучным" и вытеснено  близорукими догмами "позитивного  знания".

      Критика семиотического метода есть одновременно и критика науки, строящейся на принципах  механицизма, позитивизма и исключения субъекта познания из сферы самого познания. Именно к такой науке  приложимы слова Хайдеггера: "Наука  не мыслит. Ее пути и средства таковы, что она не может мыслить. /.../ Благодаря  тому, что наука не мыслит, она  может утверждаться и прогрессировать  в сфере своих исследований. /.../ Только когда признают, что науку  и мысль разделяет пропасть, - их взаимоотношение станет подлинным" (Логос. М., 1991, #1, с. 50). Но если даже признать за наукой способность мышления, посчитав высказывание Хайдеггера экстравагантным  парадоксом философа, то и тогда  ее экзистенциальное значение остается весьма ограниченным.

      Ибо, как сказал один индийский учитель: "Мыслить необходимо, но недостаточно. Нужно также уметь жить!" И, как сказал русский философ по поводу "психологической предпосылки  семиотики": "Высказывания типа "мы живем в мире знаков" или "человек  живет в мире знаков" являются такими же нереальными, как высказывания типа "человек живет в мире вещей" или "человек живет в  мире идей". Более правильным было бы сказать, что "человек живет  в мире выбора"". Жаль, что большинство  людей, по-видимому, не осознают этот вдохновляющий  факт.

      И последний вопрос. Почему семиотика  продолжает сохранять свою привлекательность? Одной из причин, по моему мнению, является то, что она делает жизнь  более "понятной", а, следовательно, более предсказуемой и комфортабельной. Она служит эффективной психологической  защитой - защитой против реальности. Реальность в своей наготе слишком  ошеломляюща и слишком опасна для наших ограниченных "Я" и наших лелеемых "фиксированных  идей". С ней гораздо легче  иметь дело, если предварительно свести ее к "знакам".

      Е. Горный.