Рождение русского театра

1752 год Зимний  Дворец встретил пышными празднествами.  Знатным дамам, фрейлинам и  кавалерам были посланы объявления: «Ея императорское величество  изволила указать: наступающего l-го числа генваря, то есть  в Новый год, при Высочайшем  Дворе ея императорского величества  быть торжеству против прежнего».

Дежурный камер-фурьер едва успевал записывать в «церемониальный, банкетный и походный журнал»  развлечения императрицы. Банкетный  стол, бал-маскарад, французская комедия, итальянская интермедия сменяли  друг друга. Среди всевозможных увеселений не было одного - представлений профессиональных русских актеров.

В это время  Елизавета Петровна узнала, что, оказывается, на Руси уже существует театр, значительно  отличающийся от обычных, так называемых партикулярных, театров, не имеющих  определенного репертуара и постоянных актеров. Существует такой театр  в Ярославле. Руководит же тем  театром местный заводчик Федор  Волков, на фабриках которого производятся купоросные и серные изделия, а также  краска «мумия».

Услышала Елизавета  Петровна о ярославском театре от своего ближайшего советника – обер-прокурора  князя Трубецкого. А ему сообщил  о ярославцах сенатский экзекутор  Игнатьев, который незадолго до этого  посетил их город по делам винного  откупа.

Елизавета Петровна тотчас приказала доставить в  Петербург Федора Волкова с товарищами. Во исполнение ее указа срочно снарядили  сенатской роты подпоручика Дашкова, выдали ему подводы на прогонные  деньги и послали в Ярославль.

***

...В Ярославль  Федор Волков приехал в 1735 году, лет семи от роду. Родился Ф.  Г. Волков 9 февраля 1728 (по другим  источникам – 1729) года. Был он  старшим сыном костромского купца  Григория Ивановича Волкова, незадолго  до этого умершего. Всего у  Григория Ивановича было пять  сыновей: Федор, Алексей, Гаврила,  Иван и Григорий. Трех старших  из них и привезла вначале  с собой вдова покойного Матрена  Яковлевна в Ярославль.

Здесь Матрена  Яковлевна нашла свое второе счастье: вышла замуж за вдового купца  Федора Васильевича Полушкина.

Принесла ли она в приданое своему второму  мужу какой-либо капитал или нет  – неизвестно. Но сам ее новый  муж к тому времени уже имел состояние. Вместе скупцом Тимофеем Шабуниным, а затем Иваном Мякушкиным содержал он серные и купоросные заводы «близ города Ярославля и Волги-реки да близ Макарьевского Унженского монастыря  на берегу Унжи-реки». По тем временам дело его считалось значительным.

Сам Федор Васильевич был уже немолод. Имел двух детей. Сын вскоре умер, а на дочь надежда  плоха. И тогда устремил старый купец  все свои помыслы на пасынков, и  особенно на старшего – Федора.

Принял он-де еще «с самого их малолетства сыновне, - сообщал Полушкин в 1745 году ярославскому магистрату о своих отношениях с  пасынками.- И, не щадя собственного своего капитала, содержа для обучения их при доме на своем коште учителей, и обучал грамоте, и писать, и другим наукам, також и заводским произвождениям и купечеству».

Кроме грамоты  и знания заводского дела славился старший полушкинский пасынок и  умением вырезать по дереву. Деревянные фигурки на царских вратах Николо-Надеинской церкви, по преданию, были созданы его руками, а иконостас сооружен по нарисованному им рисунку. Видно, с детства давала о себе знать в Федоре Волкове душа артиста, художника, страстного почитателя разного рода искусств, в том числе и театрального.

В Ярославле  Федор Волков имел возможность познакомиться  с так называемым школьным театром, на котором семинаристы разыгрывали  представления «комедий» на сюжеты из Священного писания.

Ни один из братьев  Волковых в семинариях не учился. Но, по всей видимости, спектакли школьного  театра они видели. Во всяком случае, слышали о них непременно: многие приятели их были семинаристами. И когда  Федору Волкову пришло в голову устроить театр у себя дома, то вначале  он, конечно, ориентировался и на школьный театр, и на любительские представления  «охочих» людей, и на народные гулянья, с их ряжеными и незамысловатыми  играми во время торгов и праздников.

Вряд ли степенный  купец Федор Васильевич Полушкин с одобрением отнесся бы к желанию  своих пасынков стать комедиантами. Праздничные же потехи были привычны, они не выходили за пределы старого  купеческого быта.

Но потеха потехой, а дело - делом. Неграмотен был старый заводчик Полушкин, даже просьб своих  в магистрат подписать не умел, и расписывался за него тот же пасынок  Федор Волков. Размах же заводского дела требовал и молодой энергии, и физических сил, и знаний.

5 марта 1744 года (когда Федору минуло шестнадцать  лет) Полушкин подал прошение  в ведавшую заводами Берг-коллегию: «А ныне вместо оного товарыща  своего Мякушкина для лутчаго  заводского произведения и государственной  прибыли принимаю я себе в  товарыщи пасынков своих, бывшего  костромского купца Григорья  Волкова детей - Федора, Алексея,  Гаврила, Ивана, Григорья Григорьевых  детей Волковых же. О чем оные  пасынки мои, Волковы, что они  со мною в товарищество вступить  желают и тот завод производить  обще хотят... подписались своеручно».

Со своей стороны, пасынки обязались наблюдать  над заводами, работными людьми, служить при заводах «и те серные и купоросные заводы производить  с прилежным рачением, а не для  одного токмо вида, чтоб заводчиком слыть и от купечества отбывать».

Приписка была существенной. Купцы, ставшие заводчиками, освобождались и от воинской службы, и отряда налогов, и от солдатского  постоя.

Так и стали  братья Волковы «компанейщиками» отчима. Конечно, помогали Полушкину в заводском  деле только старшие - Федор и Алексей. Остальные были малолетними.

Но и Федор  еще не во всем, как видно, преуспел. Иначе вряд ли бы не пожалел Полушкин денег, чтобы отправить его «доучиваться»  В Москву.

По собственным  словам Федора Григорьевича Волкова, пробыл он в Москве целых семь лет - с 1741 по1748 год. Позже биографы гадали, где  же он там учился: в Славяно-греко-латинской  академии, духовном училище или в  какой-либо школе при заводе (такие  школы стали функционировать  еще со времен Петра I)? Вполне возможно, что именно в заводскую школу  и направил его отчим.

Семь лет ждал Полушкин своего старшего пасынка, мечтая передать успешно начатое заводское  дело. Да не дождался. В 1748 году он скончался. И полушкинские заводы стали называться по имени их новых содержателей: «Федора Волкова с братьями». Но вместо того чтобы полученное наследство употребить на расширение капитала, двадцатилетний Федор Волков стал заметно охладевать к «произведению серы, купороса и  краски мумии». Вокруг него собралась  молодежь - беспокойная, ко всему любопытная. Братья за семь лет выросли, возмужали, стараниями отчима были обучены. Товарищи их тоже были не без образования. Иван Дмитревский и Алексей Попов  до этого какое-то время учились  в семинарии, Семен Куклин служил писчиком в Ярославской провинциальной канцелярии. Там же дослужились до чина канцеляриста Иван Иконников с  Яковом Поповым.

Все они и  стали актерами театра, который организовал  в Ярославле Федор Григорьевич  Волков. Вначале играли в полушкинском каменном амбаре, где построили помост, освещаемый плошками с маслом, и  поставили скамейки для «смотрителей». А потом (по-видимому, после указа  Елизаветы о разрешении «охотникам»  давать представления) Федор Волков открыл и настоящий театр, в который  вложил немало собственных средств.

Судя по всему, построить театральное здание помогли  ему и другие состоятельные ярославцы. Во всяком случае, первый биограф Ф. Г Волкова - славный русский просветитель Н. И. Новиков на это указывает  прямо: «Каждый из них согласился дать по некоторому числу денег на построение нового театра, который  старанием г. Волкова и построен, и столь был пространен, что  мог помещать в себе до 1000 человек».

К сожалению, точных сведений о репертуаре театра Волкова, о том, как играли в нем ярославцы  до нашего времени не дошло. Здесь  можно только предполагать, опираясь на не всегда Достоверные источники.

По свидетельству  некоторых биографов, построенный  Волковым театр открылся оперой композитора  Арайи «Титово милосердие». Потом  в нем будто бы ставились трагедии Сумарокова, переводные пьесы иностранных  авторов, а по уверениям некоторых  мемуаристов,- и комедии самого Федора Григорьевича. Разумеется, исполнялись  в нем церковные пьесы, и школьные драмы.

В игре своей  новоявленные актеры несомненно опирались  на правила школьного театра, о  которых читатель уже имеет представление. С не меньшей уверенностью можно  утверждать и то, что Федор Григорьевич  ориентировался на представления, которые  мог посмотреть в Москве: иностранных  придворных трупп во время коронации  Елизаветы и партикулярных «охочих  комедиантов», нерегулярно, но все же игравших в старой Москве.

По уверениям  ряда биографов, Федор Григорьевич  побывал не только в Москве. Ярославцам мог он рассказать и о Петербурге, куда, по имеющимся свидетельствам, послал его отчим. Там будто бы он свел знакомство с немецкими актерами - «вольным комедиантом» Гильфердингом  и «балаганщиком» Сколярием, труппы которых выступали в России 50-х  годов. От них якобы получил немало указаний по театральному искусству, которые  тщательно записывал, зарисовывал, запоминал. Вместе с ними будто бы удалось ему попасть и на представление  кадет Шляхетского корпуса, разыгрывающих  сумароковскую трагедию «Синав и  Трувор».

«Увидя Никиту Афанасьевича Бекетова в роли Синава, я пришел в такое восхищение, что  не знал, где был - на земле или  на небесах. Тут родилась во мне мысль  завести свой театр в Ярославле»,- якобы признавался он позже Ивану  Дмитревскому.

Все это в  какой-то степени предположения, правда опирающиеся на достаточно авторитетные источники: биографические, мемуарные. С полной же уверенностью можно сказать  лишь об одном: не получившие никакой  специальной подготовки, ярославские  актеры свое «умение строить комедии» должны были показать в Петербурге.

Подпоручик Дашков 12 января 1752 года прибыл в Ярославль. И предъявил в магистрат указ с повелением императрицы, чтобы  «ярославских купцов Федора Григорьева сына Волкова он же Полушкин с братьями Гаврилою и Григорием, которые в  Ярославле содержат театр и играют комедии и кто им для того еще  потребны будут, привесть в Санкт-Петербург... и что надлежать будет для  скорейшего оных людей и принадлежащего им платья сюда привозу под оное дать ямские подводы и из казны  прогонные деньги...».

По прибытии Дашкова в Ярославль Федора Григорьевича срочно вызвали в Провинциальную канцелярию и объявили повеление  императрицы. Предложили немедленно сообщить, кого он возьмет с собой в Петербург  и сколько «ему потребно ямских подвод». Времени раздумывать у него не было. Он сразу сообщил Провинциальной канцелярии, что «ко отправлению-де с ним в Санкт-Питербурх, сверх  братей его, Гаврила и Григорья, потребны к комедии... канцеляристы Иван Иконников, Яков Попов, писчик Семен Куклин, присланные из Ростовской консистории... из церковников  Иван Дмитревской, Алексей Попов, ярославец, посадской человек Семен Скочков  да жительствующие в Ярославле из малороссийцев Демьян Галик, Яков Шумской. А под свозде их платья надлежит ямских 19 подвод, шестеры сани, болковни, 6 рогож, веревок 50 сажен».

И пока канцеляристы Иван Иконников и Яков Попов торопливо  передавали денежные, «секретные и  другие нужные дела» копиисту Маложенкову  и канцеляристу Николаю Дьяконову, товарищи их спешно готовились к отъезду. Актеров обязали собраться за один день.

Подпоручик Дашков получил от ярославской канцелярии на всю актерскую братию 123 рубля  прогонных до Петербурга, и ярославцы, погрузившись на подводы, отправились  в дальний путь, сопровождаемые любопытными  взглядами встречных горожан  и крестьян.

***

В Петербург  ярославцы попали не сразу. Как только они приехали на последнюю перед  Петербургом станцию Славянку, их встретил там сенаторской роты сержант  Лодыженский. Ему приказал туда выехать  князь Трубецкой и «смотреть  там недреманным оком», «дабы  не проехали комедианты». Лодыженский  передал Дашкову повеление везти  ярославских актеров не в Петербург, а в Царское Село, где им следовало  дожидаться приезда императрицы. «И ежели е.и.в. в Село Царское прибыть  еще не изволит, то ему, Дашкову, объявя сей приказ, чтоб он и с ними, комедиантами, в Царском Селе, не ездя из оного, дожидался приказу...»

Через день после  того, как отдано было приказание Лодыженскому, 21 января, Елизавета Петровна отправилась  в Царское Село. Но пробыла там  недолго. Вскоре, вернувшись в Петербург, она снова собралась туда и  осталась там на три дня.

По-видимому, именно тогда и предстали перед ней  впервые ярославцы, сыграв поставленные ими трагедии Сумарокова «Хорев», «Синав и Трувор», «Гамлет» и одну из пьес школьного театра.

Представления ярославских комедиантов не понравились  избалованной театральными зрелищами  императрице. В отличие от «благородной»  манеры кадет игра ярославцев, как  впоследствии скажет Н. И. Новиков, «была  только что природная и не весьма украшенная искусством». Да и сами ярославские  актеры - заводчики да приказные, а  то и просто «посадские» люди лишенные внешнего лоска и богатой одежды, разительно отличались от ее изнеженного  и манерного двора.