Разговорная лексика в произведениях В.М.Шукшина

    Еще более любопытно использование  в   качестве  средства речевой   характеристики   графической   передачи   произношения. Примечательно,  что  показателем  низкой  культуры   персонажа,  неправильности его речи  становится   не только действительно нелитературное произношение (сястра), но и орфографическая - неправильность в передачи  произношения,  полностью соответ­ствующего литературным нормам. Так, например, М. А. Шоло­хов в романе «Поднятая целина» вкладывает в речь своих пер­сонажей  скушноватая  песня,   канешно,   што.   Написание  этих слов   создает   художественное   впечатление   произносительной неправильности речи, хотя так, и только так, говорят и должны говорить культурные люди.

Мастерство писателя заключается не только в том, чтобы скопировать, сфотографировать живую речь. Это и невозможно сделать средствами письменной речи, да и не нужно. Речь персонажа всегда ориентирована не на того, с кем он «разго­варивает», а на читателя. Отсюда и столь яркая речевая ха­рактеристика, и сообщение тех фактов, которые «собеседнику» известны, но нужны читателю (особенно в драме).

    Мастерство писателя заключается в том, чтобы минимумом сигналов разговорности создать впечатление, что люди говорят, разговаривают, беседуют, и одновременно передать читателю нужные сведения: Салов: Что я о тебе знаю? Шестой разряд, комсорг цеха—и все (Розов. В день свадьбы).

Умение писателя «изображать» разговор — один из важ­нейших показателей талантливости автора. Но приемы этого изображения различны даже у писателей, чьи произведения хронологически совпадают. Наиболее общим является прием разговорного расположения прямого дополнения (впереди гла­гола), создающего особую  разговорную стилевую окраску.

Однако, кроме индивидуально-авторских различий, есть и различия историко-литературного плана. Как показывают ис­следования, постепенно, в процессе исторического развития рус­ской литературы, расширяются включения разговорных эле­ментов в текст художественных произведений. Во времена А. С. Пушкина эти возможности были ограничены условностя­ми в употреблении разговорной речи. Постепенно разговорные элементы получают право на включение в речь персонажей, а затем и в несобственно-прямую речь. В последние годы, как уже говорилось, стираются границы авторской и несобственно-прямой речи.

В произве­дениях В. М. Шукшина: Знал бы Серега про эти разговоры У Клары хватило ума не передавать их мужу. А Серёге это одно удовольствие — воды натаскать, бельишко про­стирнуть («Беспалый»).

Конечно, более широкое включение в текст художественно­го произведения разговорной речи отвечает требованию отра­жения в нем действительности, что в свою очередь сближает автора с читателем. Однако авторитет художественных текстов, как известно, столь велик, что может невольно поддержать и даже распространить нежелательные явления разговорной ре­чи, засоряющие литературно-разговорную речь, нарушающие ее нормы. Это нужно обязательно помнить и учитывать писа­телям. Так, вряд ли правомерно введение в речь положитель­ных персонажей жаргонных словечек типа ни грамма, всю до­рогу и т. д. Своеобразное освещение их авторитетом печатного слова может привести к их нежелательному широкому распро­странению. Социальная ответственность писателя накладывает на его творчество известные ограничения, которые, к сожале­нию, не всеми соблюдаются.

Разумеется, мы не можем ни потребо­вать от писателя соблюдения пуристических норм, ни препари­ровать писательский текст. Но мы можем и должны обратить   внимание  на   разницу   авторской   речи   и   речи действующих  лиц,  на  то,  что  включение  слова  в  речь  персо­нажа еще не означает допустимости  использования этого сло­ва   в  литературно-разговорной   речи.  Многое из того, что при составлении «Толкового словаря рус­ского языка» под ред. Д. Н. Ушакова казалось выходящим да пределы литературных норм  (ушанка вместо малахай,  болель­щик и т. д.)  сейчас не только стало нормой литературно-разго­ворной речи, но и характеризуется как стилистически нейтральное[5]. Необходимы, прежде всего, уважение к чужим вкусам, такт и осторожность в осуждении речевых факторов, способствующих  очищению  речи  от  всего недопустимого в литературном языке.

Глава 3. Разговорная лексика в произведениях В.М. Шукшина

3.1.   Шукшин и его мировидение.

  Язык В. М. Шукшина сыграл важную роль в развитии языка русской прозы второй половины XX века. В нём отразились языковые процессы, характерные для художественной литературы шестидесятых-семидесятых годов, вообще и для деревенской прозы в частности. Это, с одной стороны, опора на живую речь, с другой, полемика с разнообразными штампами – канцелярскими, газетными, беллетристическими. Оба эти процесса определили характер языка прозы В.М. Шукшина.

    Для произведений Шукшина характерны метаязыковые комментарии. Слово – объект рефлексии и оценки не только в речи повествователя, но и в речи персонажа. Писатель последовательно отмечает, как воспринимает персонаж чужой речевой обиход.

    В рассказах Шукшина отражается социальная дифференциация языка. Утверждая в правах народное слово и образы, характерные для народной речи, Шукшин иронизирует над канцелярской фразеологией, газетными штампами, над псевдонаучной речью, над иноязычными словами.

     Стилистически окрашенная лексика концентрируется в прямой речи персонажей, в частности, в обращениях их к другим персонажам (пьяная харя, харя неумытая, чёрт, идиот, халява, идол окаянный, идол лупоглазый, дьяволина).

    Образные средства рассказов Шукшина также связаны с ориентацией на мировосприятие и речь персонажей. Источник тропов в речи повествователя – изображаемый быт. Устойчивые тропы переосмысливаются и приобретают

мотивировку в реалиях изображаемого мира. Связь тропов с изображаемой средой проявляется в характере овеществления абстрактных понятий – овеществляются эмоции, мысли, слова, жизнь. Этому способствуют сравнения с бытовыми реалиями.

     Таким образом, расширение словаря, последовательная передача точки зрения персонажа, опора на словоупотребление изображаемой среды, особый характер связи тропа с реалиями, полемика с разного рода штампами и клише определили своеобразие стиля В. М. Шукшина и его место в русской прозе шестидесятых- семидесятых годов.

    Многие исследователи указывают, что отличительной константной чертой

художественного текста является его эмоциональность.

3. 2. «Деревенская проза» как литературный жанр

Один из самых полноводных потоков литературы 50-70-х годов получил название «деревенской прозы».

Казалось бы, единственное, что объединяет творения столь различных, несхожих между собой писателей, как В. Овечкин, Е. Дорош, В. Солоухин,     А. Яшин, И. Акулов, М. Алексеев, В. Тендряков, Ф. Абрамов, В. Белов,                    С. Залыгин, В. Астафьев, В. Шукшин, Б. Можаев, В. Распутин, – это тема: речь идет о произведениях, рассказывающих о русском селе. Это обстоятельство невольно заставляет задуматься о правомерности понятия «деревенская проза». Не случайно в критических дискуссиях во второй половине семидесятых и в восьмидесятые годы делалось немало попыток найти достойную замену этому понятию. Однако проходило немного времени, и о «деревенской прозе» начинали писать, называя ее привычным, данным ей как бы непроизвольно, стихийно, но надежно закрепившимся именем.

Деревня для русских писателей – нечто неизмеримо большее, нежели просто экономический, географический или демографический регион. Сказать о писателе: он «деревенщик» –  значит сказать о философско-историческом содержании его творчества. Противоречивым, сложным, но тем не менее единым течением «деревенскую прозу» делает не тема сама по себе, а особенность этой темы, в которой заложены проблемы нашего национального развития, наших исторических судеб. Поэтому деревенская тема – не просто объект, а загадка исторического пути России, ее боль, ее муки совести, перекресток путей в грядущее. Лишь поняв, что такое деревенская тема, можно понять явление «деревенской прозы».

В русской литературе жанр деревенской прозы заметно отличается от всех остальных жанров. В чем же причина такого отличия? Об этом можно говорить исключительно долго, но все равно не прийти к окончательному выводу. Это происходит потому, что рамки этого жанра могут и не умещаться в пределах описания сельской жизни. Под этот жанр могут подходить и произведения, описывающие взаимоотношения людей города и деревни, и даже произведения, в которых главный герой совсем не сельчанин, но по духу и идее, эти произведения являются не чем иным, как деревенской прозой.

      Современная деревенская проза играет в наши дни большую роль в литературном процессе. Этот жанр в наши дни по праву занимает одно из ведущих мест по читаемости и популярности. Современного читателя волнуют проблемы, которые поднимаются в романах такого жанра. Это вопросы нравственности, любви к природе, хорошего, доброго отношения к людям и другие проблемы, столь актуальные в наши дни. Среди писателей современности, писавших или пишущих в жанре деревенской прозы, ведущее место занимают Виктор Петрович Астафьев (“Царь-рыба”, “Пастух и пастушка”), Валентин Григорьевич Распутин (“Живи и помни”, “Прощание с Матерой”), Василий Макарович Шукшин (“Сельские жители”, “Любавины”, “Я пришел дать вам волю”) и другие.

Особое место в этом ряду занимает Василий Макарович Шукшин. Его своеобразное творчество привлекало и будет привлекать сотни тысяч читателей не только в нашей стране, но и за рубежом. Ведь редко можно встретить такого мастера народного слова, такого искреннего почитателя родной земли, каким был этот выдающийся писатель.

3. 3. Язык прозы В. М. Шукшина.

В языке русской художественной литературы язык прозы В.М.Шукшина занимает важное место. Впитав культуру прошлого, Шукшин отразил идейно-эстетические преобразования в современной ему культуре, а также реализовывал в своем творчестве новые художественные тенденции, которые позволили ему встать у истоков прозы будущего: язык этого писателя сыграл особую роль в развитии языка русской прозы второй половины  и  вв. В прозе Шукшина получили реализацию языковые традиции русской литературы. Преобладание народно-разговорной речи свидетельствует об освоении писателем традиций языка художественной литературы, уходящей в глубь веков.

В шукшинской прозе сосуществуют различные речевые пласты: разговорные и книжные сферы языка, просторечие, жаргоны, диалектный язык, устная и письменная речь, фольклорный язык, язык художественной литературы.

Традиции использования элементов диалектной речи при изображении жизни крестьян существуют в русской лите­ратуре с XVIII века. В русле этих традиций можно рассматривать и творчество Шукшина.

Анализ языка прозы Шукшина позволяет сделать вывод, что употребляется диа­лектная и разговорная  лексика только при описании жизни сельчан. Отразить материальную и духовную культуру крестьянства нельзя без использования специфических для народной речи слов. И в этом отношении алтайская русская деревня на­шла в лице Шукшина своего самого лучшего выразителя. Народную речь он знал с детства, любил и понимал ее значение для литературы: «Выше пупа не прыгнешь, лучше, чем сказал народ (обозвал ли кого, сравнил, облас­кал, послал куда подальше), не скажешь». Писатель включает в произведения о жизни крестьян не только разговорную и просторечную лексику, но и диалек­тизмы, характерные для говоров Сибири, воссоздавая тем самым живую на­родную речь с присущей ей естественностью, образностью, экспрессией.

В прозе Шукшина многообразие речевых систем обусловлено усилением роли по­вествователя, независимо от того, в каком качестве – автора или героя – он выступает, что в конечном итоге приводит к демократизации речи. Диалект­ная лексика выполняет определенную стилистическую функцию, и в зависи­мости от этого используются разные ее типы.

Наиболее часто в рассказах Шукшина встречаются собственно лексические диалектизмы. Они называют явления природы, предметы быта, действия и т.п. Из рассказов: Чего заполошничать; Нет подождать - заусилисъ в Краюшкино; он мог такой шкаф изладить; лучше глянется работать; разболокся до нижнего белья; Таисия <...> открыла ящик, усунуласъ под крышку.

Среди собственно лексических диалектизмов преобладают глаголы: расхлобыстнутъ (разбить вдребезги), наторкатъ (натолкать небрежно), кафыркатъ (кашлять), натиснутъ (надеть с трудом), навяливать (навязывать), базланить (громко кричать) и др. Частотность глаголов объясняется их ведущей текстообразующей ролью в динамическом повествовании.

Лексико-фонетические диалектизмы тоже фиксируются в речи персонажей: испужатъ, спомнитъ. Лексико-семантические диалектизмы отмечаются как в речи героев, так и в авторском повествовании. И среди них тоже употребительнее глаголы: выпрягаться (выходить из повиновения), отбеливать (рассветать), полоскать (бегать), приваривать (ударить), сшибать (быть похожим).

Редко употребляются и лексико-словообразовательные диалектизмы: жалиться, извязаться (увязаться), исделаться, изладить, усунулась.

В целом в рассказах Шукшина диалектная лексика составляет сравнительно невысокий процент. Значительное место среди них занимает лексика, характерная для говоров Сибири: базланить, глянуться, жалиться, заполошничать, зауситься, извязаться, изладить, разболокаться и др. К сибирским относятся и лексико-фонетические диалек­тизмы: пужать, выпимши и др.

Показателен в использовании разговорной диалектной лексики как специфического средства художественного повествования роман «Любавины», в котором на­шли отражение жизнь сибирской деревни, а, следовательно, и особенности старожильческого говора Сибири, точнее, говора родного писателю села Сро­стки. «Принимая всем сердцем образ жизни русского крестьянства, его мента­литет, Шукшин описал этот нравственный и материальный уклад на примере своего села и с использованием тех слов, в которых закреплены данные реалии» (И.А. Воробьева). Диалектная лексика употребляется для описания дома, усадьбы, быта сибиряков, их социального положения, взаимоотношений, трудовых процессов. В этом динамичном произведении также наиболее распространенной частью речи является глагол (до 69%): выпяливать­ся, глянуться, измолотить, исделаться, колупать (собирать), ломануть (уда­рить), робить, турусить (говорить что попало), устосовать (сильно избить), ухайдокать, ухлестать, хорохориться. Характерна их повышенная частотность с постфиксом -ся, что тоже показательно для сибирских говоров. Такие глаголы могут выражать совместное действие (гуртоваться, пластаться), состояние, манеру поведения (артачиться, выгинаться, выкобениваться, хорохориться, глянуться).