Поездка А.П. Чехова на Сахалин

   Однако  было бы ошибочно полагать, что замысел  Чехова встретил единодушное одобрение. Находились люди, которые пытались скомпрометировать саму идею поездки  на каторжный остров. Вот что пишет  М. Теплинский: "Так, сотрудник газеты «Новое время» В. Буренин разразился таким экспромтом:

   Талантливый писатель Чехов,

   На  остров Сахалин уехав,

   Бродя меж скал,

   Там вдохновения  искал,

   Но  не найдя там вдохновенья,

   Свое  ускорил возвращение…

   Простая басни сей мораль –

   Для вдохновенья  не нужно ехать вдаль!"¹⁴

 Но  Чехов лишь отшучивался на все  эти попытки отговорить его от путешествия, говоря, что у него уже "Mania Sahalinosa".

 Скептически к идее писателя отнесся и А.С. Суворин, владелец газеты "Новое  время", с которой сотрудничал Чехов. Суворин в письме к Антону Павловичу заметил, что Сахалин никому не нужен, и никому неинтересно, что там происходит, а потому планы Чехова – не что иное, как блажь и пустяк. Это письмо всерьез задело писателя, и вот что он ответил: "…Вы пишете, что Сахалин никому не нужен и ни для кого не интересен. Будто бы это верно?.. Не дальше как 25-30 лет назад наши же русские люди, исследуя Сахалин, совершали изумительные подвиги, за которые можно боготворить человека, а нам это не нужно, мы не знаем, что это за люди, и только сидим в четырех стенах и жалуемся, что Бог дурно создал человека. Сахалин – это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек вольный и подневольный. Из книг, которые я прочел и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски; мы гоняли людей по холоду в кандалах десятки тысяч верст, заражали сифилисом, размножали преступников и все это сваливали на тюремных красноносых смотрителей. Теперь вся образованная Европа знает, что виноваты не смотрители, а все мы, но нам до этого дела нет, это неинтересно…. Нет, уверяю Вас, Сахалин нужен и интересен, и нужно пожалеть только, что туда еду я, а не кто-нибудь другой, более смыслящий в деле и более способный возбудить интерес в обществе".¹⁵ Смысл этого письма исключительно важен, ведь здесь А.П. Чехов говорит об ответственности человека за все, что происходит с ним и вокруг него, ответственности полной всеобъемлющей и безусловной. На главный вопрос "Кто виноват?", заданный когда-то А.И. Герценом, он отвечал не как это принято у большинства: виноваты другие – не я; для писателя это был главный и принципиальный вопрос, ответ на который он и пытался найти после поездки на Сахалин. Испытывая чувство гордости за все лучшее, что сделали русские люди, Чехов испытывал и глубочайшее чувство вины за всю ложь, несправедливость, обман, преступления, которые происходили в его стране. Поэтому ответственными за то, что происходило на Сахалине, он считал, прежде всего, себя самого и общество, которое упорно закрывало на это глаза.

 Как же готовился писатель к этой дальней  поездке? Чехов, осуществляя свой замысел, прочитал очень большое количество литературы, посвященной Сахалину, он составил список литературы, куда вошли  работы известных исследователей, врачей, юристов, тюрьмоведов.… Всего в списке 65 названий.  Его интересовало все: история острова, уголовное право, вопросы навигации, морской астрономии, сельское хозяйство и т.д. и т.п. Особое место  А.П. Чехов отвел работам таких всемирно известных путешественников, как С. Крашенинникова, И.Ф. Крузенштерна, Г.И. Невельского, Н.К. Бошняка, М.С. Мицуля. Чехов восхищался и уважал этих людей, которые своими подвигами прославили русскую науку: "Их личности, ― писал он, ― это живые документы, указывающие обществу, что, кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба, что, кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, философов, либералов и консерваторов, есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно осознанной цели".¹⁶ Таким человеком был и Антон Павлович, и его смело можно поставить в один ряд с этими героическими людьми.

 Однако, наряду с напряженным трудом по изучению различных материалов, касающихся Сахалина, Чехова не переставали волновать и другие вопросы. Дело в том, что попасть на остров каторги для человека, не имеющего никакого отношения к тюремной администрации, было очень сложно. Чехов порою испытывал даже серьезные сомнения – дадут ли ему вообще возможность сойти с парохода на сахалинский берег, может быть, вернут обратно? Нужно было раздобыть в Петербурге какую-нибудь бумагу, которая давала бы ему право на пребывание на острове. А лучше всего было заручиться поддержкой начальника Главного тюремного управления М.Н. Галкина-Враского, ведь Сахалин находится в его прямом подчинении. И Чехов активно ищет общих знакомых, которые могли бы оказать необходимую протекцию. Конечно, Чехову все это было довольно неприятно, но иначе он не смог бы достичь своей цели. Помочь писателю вызвалась известная общественная деятельница, баронесса В.И. Икскуль. Она написала М.Н. Галкину-Враскому письмо, в котором в самых лестных тонах рекомендовала Чехова: "Дорогой Михаил Николаевич, известный и один из наших самых талантливых литераторов – если не самый талантливый в настоящее время, ― Чехов очень желает Вас видеть, и я прошу Вас принять его милостиво и по возможности исполнить его желание… ". Это письмо свидетельствует о том авторитете, которым уже пользовался Чехов.

 Его свидание с начальником тюремного  управления все же состоялось, однако, полученные Чеховым устные заверения  Галкина-Враского на деле оказались  только лишь словами. Впоследствии, уже  прибыв на Сахалин, Чехов писал Суворину: "Ни Галкин, ни баронесса Выхухоль, ни другие гении, к которым я имел глупость обращаться за помощью, никакой помощи мне не оказали; пришлось действовать на собственный страх".¹⁷

 Но, как бы там ни было, А.П. Чехов все  же отправляется в путешествие на Сахалин. 19 апреля 1890г писатель выехал с Ярославского вокзала (Москва), провожали его мать Евгения Яковлевна, сестра Мария Павловна, художник И.И. Левитан и Кувшинниковы, хорошие знакомые Чехова. Долгожданное путешествие началось. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.2 Художественное своеобразие  книги "Остров  Сахалин" 

"Чехов не просто описывал жизнь, но жаждал переделать ее, чтобы она стала умнее, человечней"

(К.И.Чуковский).

 В предыдущей главе речь шла о предпосылках чеховского путешествия, о том, как он к нему готовился, и как к его затее отнеслись родные и близкие. В этой же главе речь пойдет о самой книге, ее уникальности и своеобразии.

 Книга "Остров Сахалин" вышла в 1895г, спустя пять лет после путешествия А.П. Чехова на Сахалин. Все это время писатель непрерывно работал над ней, обрабатывал богатейший материал, собранный им на острове, ведь Чехов провел и огромную исследовательскую работу ― он побывал во всех населенных пунктах острова, во всех тюрьмах, больницах, школах; кроме того, он сделал перепись всего островного населения – а это более десяти тысяч человек. Это был поистине титанический и самоотверженный труд. "Я вставал каждый день в 5 часов утра, ложился поздно и все дни был в сильном напряжении от мысли, что мною многое еще не сделано, ― писал А.П. Чехов своему издателю А.С. Суворину в сентябре 1890г, ― … Кстати сказать, я имел терпение сделать перепись всего сахалинского населения. Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым…".¹⁸

 Работая, Чехов постоянно искал правильный тон для своего повествования, чтобы его сведения о Сахалине затронули сердца читателей, ведь до его книги вышла книга В. Дорошевича "Как я попал на Сахалин", где авторское повествование построено на эмоциональности автора, живости и яркости картины, мало чем затронула простых обывателей. Вероятно, они просто не поверили в то, что подобное действительно может происходить. Чехов же старался основываться только лишь на фактах, "подальше припрятывая собственное «я»", как пишет В. Кулешов.¹⁹ Перед писателем стояла сложная задача – сделать свою книгу правдивой и интересной для общества, поэтому он постоянно искал нужный тон для своего повествования. "Но как только я стал изображать, каким чудаком я чувствовал себя на Сахалине, и какие там свиньи, ― писал А.П. Чехов А.С. Суворину 28 июля 1893г, ― то мне сразу стало легко, и работа моя закипела…".²⁰

 Вообще  же, писатель замышлял написать книгу  именно документального характера, об этом писал в одном из писем: "Я начал уже писать про Сахалин. Написал страниц пять «истории исследования». Вышло ничего себе, как будто по-умному и авторитетно ". Из этих строк виден и смысл писательского замысла, ведь если бы Чехов написал книгу в форме, скажем романа, читатель мог бы воскликнуть, что это преувеличение и авторский вымысел. Ему была важна точность и объективность описаний. "Чехов предполагал, ― пишет М. Теплинский, ― (и он был прав в своем предположении), что порой сухое изложение фактов может оказать даже большее познавательное, воспитательное, эмоциональное воздействие, нежели художественное произведение с сюжетом, сложными взаимоотношениями действующих лиц, любовной интригой и т.д.".²¹

 В своей  книге А.П. Чехов выступает не только как путешественник, но и  как ученый-исследователь (ведь он был  выпускником медицинского факультета), об этом пишет далее М. Теплинский: "Спустя 11 лет после своего знаменитого путешествия Чехов утверждал, что «Остров Сахалин» создан вместо диссертации, которую он «замыслил написать после 1884г – окончания медицинского факультета ".²² Конечно, в наши дни, "Остров Сахалин" вряд ли будет воспринят читателем как медицинская диссертация, однако в то время эту работу вполне могли счесть таковой. Неслучайно же один из крупнейших медицинских авторитетов той поры – профессор М.А. Членов утверждал, что «Остров Сахалин» "в будущем, когда у нас откроется, наконец, столь необходимая кафедра этнографически-бытовой медицины, будет, конечно, служить образцом для произведений этого рода".

 Так что же, книга Чехова – только лишь диссертация и больше ничего? Не стоит спешить с выводами. Чехов, хотя и старался быть как можно более объективным и не давать волю эмоциям, все же ведет повествование от своего лица, и это видно уже с первых строк его книги: "5 июля 1890г. я прибыл на пароходе в г. Николаевск, один из самых восточных пунктов нашего отечества". Диссертации так не писались и не пишутся. Здесь читатель сразу же обращает внимание на личность рассказчика, на того, кто поведет его за собой, раскрывая перед ним все новые и новые явления действительности.

 Своеобразие повествовательной структуры книги  Чехова заключается в том, что  в ней в органическом единстве представлены по существу два жанра, образуя своеобразный синтез – очерк-исследование. Об этом пишет и М. Теплинский: "Книга  Чехова – сочетание научного исследования (медицинской диссертации) и художественного очерка. Это, пожалуй, единственное произведение Чехова, где он выступает одновременно как ученый и как художник".²³ Отсюда, с одной стороны, строгая документальность, с другой – яркий очерк быта и положения ссыльных. Во многих случаях трудно провести четкую разграничительную линию, определить, где заканчивается Чехов-врач и начинается Чехов-художник – и наоборот.

 В своей  книге Чехов предстает в лице "чудака" - путешественника, который  не скрывает от читателей ничего. Он показывает, что единственная цель его – рассказать, что он увидел честно, без утайки и без прикрас. Поэтому он вовсе не собирается скрывать своих трудностей, недоумения и даже некоторой растерянности при столкновении с новыми и непривычными для него обстоятельствами, нравами, людьми.

 Многое  Чехов не понимает, многое ему представляется странным и удивительным. Он и вправду  начинает чувствовать себя здесь  чудаком, а, может быть и другие. Зачем  он приехал сюда, что заставило  этого молодого и талантливого писателя, доктора приехать сюда, на этот Богом забытый остров, откуда все стараются убежать? Чудак!

 Чехов так мастерски строит свое повествование, что создается образ рассказчика-путешественника, который находится в кругу  друзей-единомышленников, и потому доверяет им все. Автор постоянно (хотя и не открыто) обращается к читателю, что создает ощущение беседы, живой, непринужденной речи, своеобразного диалога. Рассказывая, Чехов старался привлечь читателя к проблеме, описываемой им, сделать его соучастником какого-либо действия, заставить прочувствовать все произошедшее с автором, увидеть все то, что увидел он (Чехов). "Вчера я целый день возился с сахалинским климатом. Трудно писать о таких штуках, но все-таки в конце концов поймал черта за хвост. Я дал такую картину климата, что при чтении становится холодно", ― пишет Чехов, работая над книгой.²⁴ Потому рассказ его ведется в настоящем времени, и создается впечатление, что мы сейчас, вместе с автором, находимся здесь, в тюрьме или поселке, беседуем с людьми, и все это происходит сию минуту, а не когда-то давно…