Контрольная работа по "Литературе"

Список литературы

 

1. Водовозов Н.В. История древней русской литературы – Москва: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР. – 1962.
2. Еремин И.П. Лекции и статьи по истории Древней русской литературы – Ленинград: Издательство Ленинградского Университета. – 1987.
3. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени – Ленинград: Художественная литература. – 1978.
4. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве». Историко-литературный очерк – Москва: просвещение. – 1976.
5. Лихачев Д.С. Великое наследие: классические произведения литературы Древней Руси – Москва – 1975.
6. «Слово о полку игореве». Сборник статей – Москва, Ленинград: Издательство АН СССР. -1950.
7. Исследования «Слова о полку Игореве» – Ленинград: Наука. – 1986.

Слово о слове о полку игореве

"Слово о полку Игореве" (время создания - 1185-1188 г. г . ) - великая

патриотическая поэма  Древней Руси, скорбный зов гениального  поэта к

единству русского народа в дни вражеских нашествий, непревзойденной  красоты

и мощи произведение последней  четверти XII века - не имеет себе равных в

средневековой поэзии Запада.

Тут и рассуждения о  стиле повествования - даже с показом  примерных

образцов; тут и речи князей и причитания женщин; тут и картины природы, от

степи до горных кряжей и  перевалов, от земли до неба; тут  боевые схватки и

пророческие сны, воспоминания о великом и невозвратимом  прошлом и сожаление

о недостатках современности. И все это проникнуто одной  идеей - любовью к

Русской земле и заботой  о ее благополучии.степени восходила к былинам более древним, отзывавшимся на борьбу против нашествий степных кочевников еще во времена Киевской Руси. В ряде случаев переделки древних былин оказывались, по-видимому, малосущественны и сводились преимущественно к внесению отдельных исторических реалий (например, имени Мамая как предводителя вражеских войск, названия «Куликово поле») или второстепенных сюжетных мотивов, обязанных фактам последней четверти XIV века. Это еще не влекло за собой такой переработки, которая позволяла бы говорить о появлении новых произведений былинного эпоса. Но появлялись и действительно новые былины. В них исторические события этого времени отразились достаточно существенно. Таковы, прежде всего, три произведения: «Камское (Мамаево) побоище», «Илья Муромец и Ка́лин-царь», «Ермак и Ка́лин-царь». Первое из них как бы суммарно поэтизировало реалии 1380-1382 гг. в их совокупности, второе иносказательно отобразило главным образом саму Куликовскую битву, предметом третьего оказалась битва на р. Воже. Однако и эти былины появились на основе переработки предшествовавших былин, часть которых продолжала существовать в устном репертуаре и после распространения былин новых. Актуальный материал для них черпался главным образом из устных героических сказаний. Непосредственно на эти былины повлияли Сказание о Мамаевом побоище, Сказание о новгородцах, Сказание о Задонщине, Сказание о Захарии Тютчеве, а также некоторые из дошедших до нас преданий и легенд, в частности, — записанное в XIX веке предание об участии рязанца Ермака в битве 1378 г.

 

Фольклорная традиция в «Слове о полку Игореве»

План

 

   I. Эпоха создания  «Слова о полку Игореве».

 

   II. Связь «Слова...»  с устным народным творчеством.

 

   1. Жанровое своеобразие  «Слова...».

 

   2. Фольклорные элементы  в «Слове...»:

 

   а) постоянные эпитеты;

 

   б) сравнения;

 

   в) олицетворение;

 

   г) гипербола;

 

   д) участие природы в делах людей;

 

   е) волшебные превращения.

 

   3. Особенности манеры  повествования.

 

   III. Народность «Слова  о полку Игореве».

 

 

 

   «Слово о полку  Игореве» было создано в XII веке. Это время, когда оригинальная  литература на Руси только  зарождалась и, следовательно,  имела много общего с устным  народным творчеством.

 

   До сих пор ученые-литературоведы  спорят о жанровой принадлежности  «Слова...». Хотя это произведение  литературное, оно содержит фольклорные  элементы. Д. С. Лихачев считает,  что произведение создано на  основе двух жанров устного  народного творчества – «плачей»  и «слав», или восхвалений. Элементы  «плача» находят прежде всего в лирической песни Ярославны. Как и плакальщицы, она обращается к силам природы: к ветру, солнцу, реке. «Славой» же «Слово о полку Игореве» заканчивается: автор восхваляет князей Игоря, Всеволода, Святослава.

 

   Хотя современные  читатели не знакомы с «плачами»  и «славами», уловить связь  «Слова...» с фольклором несложно. Основное их сходство – в  языке. Он богат постоянными  эпитетами: «синий Дон», «золотое  стремя», «чистое поле». Многие  сравнения в «Слове...» заимствованы  из народной поэзии. Битва тут  сравнивается с жатвой: «На Немизе стелют снопы головами, молотят цепами булатными, жизнь на току кладут, веют душу от тела». В духе народных традиций и сравнение битвы с пиром: «Тут кровавого вина недостало, тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю русскую».

 

   Связаны с фольклором  и некоторые образы «Слова...».  В народных песнях и сказках  чувства людей олицетворяются. Также  и в «Слове...» как о живых  существах говорится об обиде («Дева Обида»), жалости и горе («Желя и Карна пошли по земле Русской»).

 

   О былинах заставляет  вспомнить битва Всеволода с  половцами. Преувеличивается его  мужество, при описании его подвигов  автор использует прием гиперболы:  «Буй тур Всеволод, бьешься ты  в самой гуще боя, прыщешь  ты стрелами; куда, буй тур, поскачешь,  там лежат поганые головы половецкие...»

 

   В «Слове...», как  и в фольклоре, большое место  отводится описанию природы. Она  активна, помогает Игорю, препятствует  его врагам: затмение солнца предупреждает  русских воинов о неудаче в  походе; помогая Игорю бежать  из плена, «кликнула, стукнула  земля, зашумела трава», «галки  примолкли, сороки не стрекотали, только полозы ползали».

 

   В этом произведении  присутствуют также элементы  сказки, волшебные превращения. Когда  Игорь убегает из плена, он  оборачивается птицей, Овлур превращается в зверя: «И побежал к излучине Донца, и полетел соколом под облаками... тогда Овлур волком побежал, стряхивая собою студеную росу».

 

   Манера повествования  в «Слове...» тоже перекликается  с народным творчеством. Автор  часто прерывает рассказ обращением  к своим современникам или  деятелям прошлого. Когда древние  певцы исполняли былины, они тоже  отступали от повествования и  взывали к своим слушателям. Возможно, что и «Слово...» было написано  для исполнения под музыку, как  народные песни и былины.

 

   Устное народное  творчество – источник, из которого  «Слово о полку Игореве» черпало  язык, образы, сюжеты. Это произведение  было близко жителям Древней  Руси и интересно нашим современникам,  ведь оно имеет кровную связь  с фольклором, а значит, по-настоящему  народно.осмысление Куликовской битвы ее современниками: повествования о ней компилируются и расширяются введением дополнений из продолжавших бытовать устных преданий, создаются всё новые редакции основанной на фольклоре Повести о Мамаевом побоище, за счет нее обогащаются даже почти документальная Летописная повесть и даже созданный на Украине Синопсис. Интенсивность этого процесса не затухает вплоть до конца XVII века. Только ослабление традиций древнерусской культуры в период петровских преобразований обусловило постепенное оттеснение на периферию народного сознания памяти о Куликовской победе. Но посвященные ей лубочные листы еще двести лет оставались повсеместным элементом простонародного быта дореволюционной России.

   Летописные повествования  о Куликовской битве в их  отношении к устным первоисточникам  требовали специального рассмотрения. Как уже сказано выше, подробный  устный рассказ участника Куликовской  битвы был записан и литературно  обработан в 1386 году в Полоцке  приближенным полоцкого князя  Андрея Ольгердовича. Этот князь, сыгравший значительную роль в сражении, принадлежал к ближайшему окружению героя битвы князя Владимира Андреевича Серпуховского – двоюродного брата великого князя Дмитрия Ивановича. Возникшая тогда на устной основе Летописная повесть о Куликовской битве дошла до нас полностью только составе Новгородской летописи по списку Дубровского. Она передает текст летописного свода, созданного в 40-х годах XVI века по инициативе митрополита Макария, бывшего до того новгородским архиепископом. Работа над этим сводом велась в Новгороде при участии служивших там у архиепископа потомков одного из московских воевод, возглавивших русские полки в 1380 году. В распоряжении составителей свода были, очевидно, материалы московского государственного архива, среди которых и находился экземпляр подробной Летописной повести о Куликовской битве, составленной некогда по свежим следам знаменательного события. Сохранившиеся летописные своды XV столетия использовали эту Повесть с сокращениями. Главные из них были обусловлены тогдашней политической обстановкой. Забота прямых наследников Дмитрия Донского об удержании великокняжеского престола требовала устранения из Повести всего, что хоть в какой-то мере могло быть истолковано в ущерб прославлению личных заслуг победителя на Куликовом поле. Ближайшие потомки князей и бояр, руководивших тогда русскими войсками, спустя полвека оказывались в противостоящих политических группировках, что, вероятно, обусловило и исключение из Летописной повести перечня воевод, возглавлявших русское войско. Результатом этих изъятий явился тот извод основной редакции Повести, который читается в наиболее известных летописях, восходивших к Новгородско-Софийскому своду 30-х годов XV века.

 Еще более радикальные  сокращения в предшествовавших  ему сводах вызваны были, очевидно, стремлением привести общий объем  Повести в приблизительное соответствие  с описаниями других военных  столкновений, о которых сообщалось  гораздо короче, чем была описана  в этой Повести Куликовская  битва. Ее значение после трагических  событий 1408 г. представлялось  тогда гораздо меньшим, чем  оно было в действительности  и начало осознаваться впоследствии (неуместными представлялись в  тот период и резкие выпады  Повести против Олега Рязанского). Но уже в XIV веке эта Повесть  была включена в Летописец Великий Русский 1389 года, который не сохранился. Дошли до нас восходящие к нему сокращенные тексты. Такова очень краткая передача Повести о Куликовской битве, попавшая в Новгородскую первую летопись младшего извода. Другое сокращение находилось в составе несохранившейся Троицкой летописи, текст которой передают дошедшие Симеоновская летопись и Рогожский летописец. По справедливому выводу А.А. Шахматова, в них находится лишь извлечение из подробной редакции. В гораздо меньшей степени сократил Летописную повесть составитель недошедшего Новгородско-Софийского свода 1430-х годов. К нему восходят, как доказал А.А. Шахматов, Новгородская четвертая и Софийская первая летописи, а через их посредство – ряд позднейших памятников общерусского летописания.

 Сопоставление названных летописей с Летописью Дубровского показало, что именно в ней сохранился первоначальный вид подробной редакции Повести. В этом новгородском памятнике XVI века до нас дошло наиболее богатое фактами летописное повествование о ходе сражения на Куликовом поле. Только в этой летописи сохранилось не попавшее в другие летописные тексты подробное описание распределения воевод и расстановки русских полков перед боем; только в ней есть рассказ о решающем эпизоде сражения – ударе русского засадного полка; именно эта летопись сообщает о поисках после битвы потерявшего в ней сознание великого князя, а затем – об объезде им поля боя вместе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским. Достоверность сообщаемых здесь сведений следует, прежде всего, из того, что это описание было основано на непосредственных впечатлениях участника битвы. Однако устные повествования о ней продолжали, конечно, пересказываться, обогащаясь сведениями, исходившими от других участников событий 1380 года и поэтическими их прославлениями. Таким путем и возникло устное Сказание о Мамаевом побоище, которое затем подверглось литературной обработке, составив основу Повести о Мамаевом побоище.

 В этом памятнике,  в отличие от Летописной повести  о Куликовской битве, есть конкретные  сведения о новгородских ее  участниках. Синодик одного из  храмов Великого Новгорода содержал  упоминание о новгородцах, убитых  на Дону при великом князе  Дмитрии Ивановиче. Это прямое  свидетельство вполне надежного  источника не оставляет сомнений, что участие новгородцев в  Куликовской битве — исторический  факт. Молчание о данном факте  новгородских и московских летописцев XIV-XVI вв. имело веские причины.  Они объясняются достаточно известной  тогдашней общей исторической  обстановкой, приведшей к резкому  обострению отношений между Новгородом  и Москвой вскоре после сражения  на Куликовом поле, а также  — малоизвестными конкретными  обстоятельствами событий 1380 года, отразившимися в западных источниках  того времени. Летописная повесть  о Куликовской битве, ориентированная  на Москву и вошедшая в сохранившиеся  памятники летописания XV-XVI столетий, главное внимание уделила, естественно,  самому Дмитрию Донскому и  его подручным князьям. Эта  повесть только суммарно говорит  о сборе войск из русских  земель под знамена великого  князя. Здесь не упомянуто ни  одного княжества и ни одной  области, хотя из текста явствует, что в помощь Москве другие  земли Руси прислали крупные  по тому времени силы — от  сорока, до девяноста тысяч воинов. Неудивительно, что повесть, написанная  в период военного противостояния  Москвы и Новгорода, об участии  новгородцев в освободительной  войне на стороне Москвы не  упомянула.

   Немалую ценность  представляют в данной связи  показания немецких хроник, почти  не привлекавшиеся историками  войны 1380 года. Эти сведения помогают  объяснить странное лишь на  первый взгляд молчание старших  летописей самого Новгорода об  участии в войне новгородцев.  Она окончилась победоносно для  всех участвовавших в ней на  стороне Москвы русских войск  — за исключением новгородского,  которое на обратном пути подверглось  нападению литовских сил, шедших  на помощь татарам, но не  принявших участия в Куликовской  битве. Так как это новгородское  войско было сравнительно небольшим,  эпизод сочли недостаточно существенным  для закрепления в летописи. Тем  более, что в 1382 году произошел разгром Москвы Тохтамышем, а затем резко ухудшились ее отношения с Новгородом.

  Особый интерес представляет  описание событий 1380 года в  Новгородской Забелинской летописи. Этот текст рассматривался специально  М.Н. Тихомировым и Л.А. Дмитриевым. Оба автора пришли к выводу, что, несмотря на позднее происхождение  самой летописи, в ее тексте  были использованы и источники,  отразившие первоначальные записи  рассказов о Куликовской битве.  В Забелинской летописи не  только рассказывается о прибытии  новгородского войска на помощь  великому князю Дмитрию Ивановичу,  но сообщено также (в отличие  от других источников), что он  отправил перед этим гонцов  в Новгород с призывом принять  участие в отражении нашествия  Мамая. Новгородская Погодинская  летопись, совершенно не привлекавшаяся  прежними исследователями сведений  о Куликовской битве, включила  особую редакцию Повести о  Мамаевом побоище, которую можно  назвать сводной редакцией. Повествование  о присылке новгородцами своего  контингента на помощь великому  князю эта редакция передала  со значительными сокращениями  в частностях, но без изменений  в существе. При описании начала  боя здесь сообщено, что новгородский  отряд был на левом крыле  русского войска. Главным источником  внесенных дополнений явилась  разновидность текстов основной  редакции Повести о Мамаевом  побоище, которая дошла в списке  Михайловского и сходных с  ним. Составитель пользовался,  очевидно, и непосредственно фольклорным  материалом. Дошедший в новгородской  летописи текст отличается, вместе  с тем, ясно выраженным стремлением  к критической проверке и исправлению  передаваемых сведений.

  Существенный интерес  представляет известие той же  летописи под 1381 годом — о  событии, тесно связанном и  с Куликовской битвой, и с участием  в ней новгородцев. Здесь сказано,  что по завету о победе над  Мамаем новгородцы возвели церковь  святого Дмитрия на Славкове улице. В одном из списков, среди внесенных туда добавлений читается гораздо более подробное сообщение о том же, где говорится, что этот храм был построен по обещанию великого князя Дмитрия Донского, данному им во время войны с Мамаем. Это известие представляет собой выписку из краткой летописи самой церкви Дмитрия Солунского. Один из списков этой летописи был некогда известен историку новгородских древностей архимандриту Макарию, другой находится сейчас в Новгородском музее (и был опубликован автором этого проекта). Там читается аналогичное сообщение. Подробности подобного рода, довольно часто добавляемые младшими летописями Новгорода в более лаконичные известия старших летописей, во многих случаях удалось проверить и отыскать их источники. Такими источниками являлись записи в церковных синодиках, копии древних надписей и т.п. Составители новгородских летописей XVII века проводили серьезную по тому времени источниковедческую работу и были далеки от того, чтобы «примысливать» факты относительно постройки древних церквей.