История создания сказки "Конька-Горбунка"

    За  горами, за лесами,

    За  широкими полями…,

    пшеницу братья возили

    … в град – столицу:

    Знать, столица та была

    Недалече  от села.

    Кроме «топографии» земное царство имеет  свою погоду, приметы царского и  крестьянского быта. Это царство  и самое густонаселённое: тут  и крестьяне, и стрельцы, звери  и птицы, царь и его слуги, купцы  и таинственный «царь Салтан». Небесное царство похоже на земное, только «земля – то голубая», те же терема с русскими православными крестами, забор с воротами, сад. Подводное царство противоречиво: оно огромно, но меньше земного; его обитатели необычны, но подчинены один другому по законам земного царства. Все три царства при своей, кажется, непохожести являются одним по сути, подчиняются одним и тем же социальным законам – законам царской чиновничьей России, а в отношении географии, мироустройства – по законам восприятия мира россиянином – степняком, для которого нет и не может быть ничего больше и необъятнее, чем земля с её полями, лесами и горами.

    Удивляют  читателя персонажи, населяющие подводное  и небесное царства.

    Образ «Чуда – Юда рыбы Кит» - отзвук мифов о происхождении Земли (тверди на трёх китах):

    Все бока его изрыты,

    Частоколы в рёбра вбиты,

    На  хвосте сыр – бор шумит,

    На  спине село стоит…

    Ершов, рассказывая о необычной небесной семейке – Царь – девице, её матери Месяце Месяцовиче и «братце» Солнце, ориентируется на мифологические представления сибирских народностей, сходные с китайской мифологической традицией, где Солнце осмысливается как «ян» - мужское начало, а Луна – «инь» - женское.

    В контексте сюжета сказки мифопоэтическая  символика образа Царь – девицы связана с божеством Света  и стихией Огня. С её исчезновением  после похищения Иваном нарушился  круговорот жизни – наступили  перемены в природе: не светит месяц  три дня и три ночи, Солнце во мгле («…сын мой красный / Завернулся в мрак ненастный»). Сюжет сказки – модель вечного круговорота жизни и смерти.  
 

    6

    Фольклорные образы в сказке

    Сказка  Ершова аккумулировала в себе и самые "ходовые", и самые любимые  народом (и детьми тоже) фольклорные  сказочные сюжеты ("Иван-царевич  и Серый волк", "Сивка-бурка"). Всякий раз сказка преподает уроки  мудрости и нравственности, заключенные  в самой ее образности, архетипической подоснове, в слоге, напитанном и звучностью, и живописной сочностью устного народного искусства, народного театра с его пластичностью и символической глубиной и меткостью. Но это отнюдь не "попурри на темы русских народных сказок", ведь попурри — смешанное блюдо, пьеса, составленная из популярных мотивов, где различные мотивы мозаично сменяют друг друга". Суть "чтения" такой пьесы состоит в узнавании виртуозно сочетаемого художественного материала, в наслаждении мастерством соединения известного в целое. В этом смысле популярные сюжеты в "Коньке-Горбунке" утратили былую самостоятельность, они насыщены иной семантикой, принадлежащей исключительно данной

литературной  сказке. Совершенно неповторимым произведением  с безупречно оригинальной внутренней формой делают ее и образ сказителя, и главный герой, точнее, пара героев.

    Композиционно сказка П.П. Ершова состоит из трех частей, каждую из которых предваряет эпиграф:

    1.Начинает  сказка сказываться.

    2.Скоро  сказка сказывается. А не скоро  дело делается.

    3.Доселе  Макар огороды копал. А нынче  Макар в воеводы попал.

    В этих эпиграфах угадываются уже  и темп, и плотность повествования, и меняющаяся роль главного героя, определяемая меткостью народной пословицы. Каждая из частей имеет свой доминантный  конфликт:

    1.Иван  и Конек-Горбунок — и смекалистые  братья. (Пространство семьи —  государства.)

    2.Иван  и Конек-Горбунок — и царь  с прислугой. (Пространство царства,  столь разительно напоминающего  своей широтой российские пределы.)

    3.Иван  и Конек-Горбунок — и Царь-девица. (Пространство Мироздания.)

    Уже при первом испытании Иван оказался самым честным и смелым. Если его  брат Данило сразу струсил и «закопался под сенник», а второй — Гаврило, вместо того, чтобы охранять пшеницу, «всю ночь ходил дозором у соседки  под забором», то Иван добросовестно  и без страха стоял на карауле  и поймал вора. Он трезво относится  к окружающему, любое чудо воспринимает как естественное явление, а если нужно — вступает с ним в  борьбу. Поэтому он победил чудо-кобылицу, которая вынуждена была признать: «Коль умел ты усидеть, так тебе мной и владеть». Иван верно оценивает поведение других и прямо говорит им об этом невзирая на лица, будь то родные братья или сам царь.

    В то же время он отходчив, способен прощать  чужие проступки. Так, он простил  своих братьев, укравших его коней, когда те убедили его, что сделали  это от бедности.

    Во  всех случаях Иван проявляет самостоятельность, не стесняется высказать свое мнение, не теряет чувство собственного достоинства. Увидев Царь-девицу, прямо говорит, что она «вовсе не красива».

    Уже самый зачин "Конька-Горбунка" свидетельствует о глубоком интересе Ершова к подлинному народному быту. Вместо бытовавших в литературе идиллических "поселян" Ершов показывает людей, живущих трудовыми интересами. Сказочный  сюжет развертывается на будничном, прозаическом фоне реального крестьянского  быта. Ершов показывает будничную  прозаическую изнанку неоднократно идеализировавшейся "сельской жизни". Если "братья" воплощают для  Ершова косность, корыстолюбие и другие непривлекательные черты, то Иван является в его глазах подлинным олицетворением лучших моральных качеств народа. В полном согласии с вековой традицией  сказки, обидная кличка "дурак", которой наделен младший брат, означает не что иное, как всеобщее признание житейской неприспособленности, непрактичности Ивана, слишком честного для того, чтобы быть плутом. Именно моральная чистота и прямодушие Ивана звучат в его укоризненном обращении к старшим братьям:

    Хоть  Ивана вы умнее,

    Да  Иван-то вас честнее:

    7

    Он  у вас коней не крал...

    Естественное, разумное представление о необходимости  гуманных отношений человека к человеку лежит в основе образа Ивана. Отсюда своеобразие его отношений с  царем; "дураку" никак не усвоить необходимости соблюдения почтительного тона; он говорит с царем, как с равным, дерзит ему - и вовсе не демонстративно, а просто потому, что чистосердечно не понимает "неприличия" своего тона. Он то и дело диктует царю условия:

    Стану, царь, тебе служить.

    Только, чур, со мной не драться 

    И давать мне высыпаться,

    А не то, я был таков!

    В другой части сказки на гневный вопрос царя: "Что я царь или боярин?" (речь идет о пере жар-птицы, хранящемся в шапке Ивана), "дурак" также отвечает самым неподобающим образом:

    Я-те шапки ровно не дал,

    Как же ты о том проведал?

    Что ты - ажно ты пророк?

    Трудно  не почувствовать в условной "глупости" Ивана подлинный, естественный разум  простого человека, органически неспособного к подобострастию и противопоставляющего деспотическим прихотям царя свой народный здравый смысл, свою мужицкую сметку.

    Естественная  красота человечности -этот идеал народной сказки почувствовал и воплотил Ершов в образах своего "Конька". По Ершову, не только бояре и дворяне, но и сам царь должен уступить место "дураку" Ивану, и прежние подданные жестокого царя с радостью признают его "водителем всего". Не овеянный романтическим ореолом богатырь, а мужик заменяет царя - такой ситуации еще не знала русская поэзия.

    Характерно, что, рисуя образ Ивана, Ершов  неоднократно противопоставляет его  естественный рационализм всем причудливым  нагромождениям волшебной, сказочной  фантастики. Так, Ивана не удивляют волшебные "жар-птицы" - он и к  ним подходит со своим критерием "здравого смысла". Снижение романтического сказочного колорита через подобное "здравое" восприятие простого человека шло в направлении, диаметрально противоположном фантастике Жуковского, уводившей от действительности

    Антигуманистическое начало, враждебное народу, воплощает  в ершовской сказке царь, представленный свирепым и тупым самодуром, - образ, обличительный не в меньшей мере, чем пушкинский царь Дадон. Как далек он от добродушного и чистосердечного царя Берендея в сказке Жуковского? "Запорю", "посажу тебя я на-кол", "вон, холоп". Сама лексика, типичная для повседневного крепостнического обихода, свидетельствует о том, что в лице царя Ершов дал собирательный образ крепостнической, "кнутобойной" России:

    Я отдам тебя в мученье,

    Я велю тебя терзать,

    Вмелки части разорвать...

    Ершов оригинально трансформировал персонажную систему русской народной сказки. С одной стороны, система персонажей складывается из традиционных образов фольклорной сказки. Это Иван-дурак, братья Ивана, старый царь, Царь-девица, чудесный конь - волшебный помощник, Жар-птица. С другой стороны, сказочный мир Ершова является многоперсонажным. В нем представлена много-уровневая градация главных и второстепенных героев, дополненных "двойниками" - в "зеркальном" отражении земного царства подводным (царь - кит, Иван - ерш). Сюжетное ядро развивается на фоне многоголосой ярмарочной толпы, в среде кичливой царской челяди. Это густонаселенный русский мир (городничих, купцов, служилых людей) в различных его "срезах" - семейном, придворном (царском), социальном и т.д. Положительным героем избран народно-сказочный тип Ивана-дурака. Прообразом Иванушки Петровича является "иронический дурак". Иванушка Петрович никому по существу не служит, прост в поступках (качество "дурака" - естественность), но внутренне не зависит от чужой точки зрения и чужд какого-либо идолопоклонства. Персонаж Ершова воплощает коренное свойство русской жизни - ее одновременную подвижность и неподвижность. В грешном земном мире Иванушка не проявляет инициативы (и не наносит тем самым вреда окружающим), его активность возможна лишь в

    8

космической ипостаси, каковой является конек-горбунок - воплощение потенциальной, дремлющей  силы Ивана. Как иронический дурак, он предельно активен в речи: автор изобразил в этом образе критическое, иронического вида отстраненное отношение народного ума и сердца к любой власти, к любым человеческим соблазнам (единственный соблазн Иванушки - восхитившее его перо Жар-птицы). 

    Язык  сказки

    Ершов воплотил в своей сказке думы и  чаяния народа. Он перенёс в текст  и литературную манеру народного  творчества.

    Сказка  пронизана лёгким юмором, лукавством, исстари свойственным русскому народу и отразившемся в его устном художественном творчестве.

    Как и Пушкин, Ершов не злоупотребляет метафорами, эпитетами, украшающими  слова. Исключения составляют обрядовые  сказочные выражения: «очи яхонтом  горели», «хвост струился золотой», «кони буйны», «кони буры, сивы». Зато выпуклому, чисто народному образу он умеет дать большую смысловую нагрузку. Как герой Иван представлен в двух планах, так и каждое его слово, фраза двусмысленны. В его описаниях нередко звучит ирония, издёвка.

    Смешное в сказке создают и комические ситуации, шутки, пословицы, присловья. Вот братья бегут посмотреть коней:

    И Данило, и Гаврило 

    Что в ногах их мочи было

    По  крапиве прямиком

    Так и дуют босиком.

    Чтоб  напугать братьев, о своём дозоре Иван сочинил нарочито страшную и  смешную историю:

    Вдруг подходит дьявол сам 

    С бородою и с усам;

    Рожа словно как у кошки,

    А глаза – то что те плошки!

    Вот и стал тот чёрт скакать 

    И зерно хвостом сбивать.

    Выезд городничего по пустячному делу на базар описан столь торжественно, что выглядит комично. Чтобы подчеркнуть  безделье царских слуг, автор так  охарактеризовал конюхов, которым  царь поручил надзор за двумя конями:

    Десять  конюхов седых,

    Все в нашивках золотых,

    Все с цветными кушаками

    И с сафьянными бичами.

    Виртуозно поэт изобразил шутливую сказочную  сценку, как Иван повёл коней:

    И под песню дурака

    Кони  пляшут трепака;

    А конёк его горбатко

    Так и ломится вприсядку

    К удивленью людям всем.

    У народа Ершов перенял присказки; в сказке они несут определённую нагрузку:

    Муж – то примется за шутки,

    А жена за прибаутки.

    И пойдёт у них тут пир,

    Что на весь крещёный мир.

    Эта присказка ведётся,

    Сказка  вскоре же начнётся.

    Как у наших у ворот 

    Муха  песенки поёт.

    9

    Что дадите мне за вестку,

    Бьёт  свекровь свою невестку:

    Посадила  на шесток,

    Привязала за шнурок,