Жены декабристов

Лицей № 95

Калининского  района. 
 
 
 
 
 
 

Реферат

По  истории России

На  тему: «Жены декабристов». 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Выполнила: ученица 10 «Б» класса

Ступина Мария.

Руководитель: учитель истории

Малюгина  В. И. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

2006 г. 

г. С-Пб 

Содержание:

Вступление. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  2

Жены  декабристов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4

Екатерина Трубецкая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6

М. Н. Волконская . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14

Выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Вступление.

      Восстание декабристов 14 декабря 1825года и особенно его разгром усиливают раскол в русском обществе: его реакционная  часть поддерживает и одобряет жестокую расправу царизма, передовая сочувствует восставшим.

      Первыми кто открыто выразил участие опальным были женщины. Больше того, сразу же после катастрофы женщины начали бороться за близких, пуская в ход все: деньги, родственные связи, влиятельные знакомства, прошения на «высочайшее имя». И без сомнения, надо было обладать немалым мужеством, чтобы пройти против самодержавной воли, против мнения большинства. Так, с первых же часов и дней после 14 декабря активная поддержка, казалось бы, не выходящая за естественные пределы личного, родственного участия, становится фактором общественной жизни страны.¹

      Взоры жен декабристов обращены были после  восстания на Зимний дворец и Петропавловскую  крепость. Обе цитадели самодержавия стояли одна против другой, на двух берегах Невы, и обе вселяли в те дни ужас.

      Жены  декабристов могли видеть, как  глубокой ночью фельдъегери отвозили их мужей из дворца в крепость, как  бесшумно открывались Петровские ворота и люди исчезали в этой каменной могиле. В первое время нельзя было даже думать о свидании с ними: из уст в уста передавались подробности царских допросов, по городу носились страшные слухи. Позже стало известно, что разрешение на свидание можно получить только от самого императора или, с его согласия, от шефа жандармов Бекендорфа.

      Лишь  во второй половине 1826 года, после объявления приговора, у жен декабристов  могла возникнуть мысль последовать  за своими мужьями на каторгу. У них  были все основания, чтобы рассчитывать на человеческое к ним отношение со стороны Николая I, ведь в манифесте, изданном 13 июля 1826 года, в день казни пяти декабристов, царь торжественно объявлял:

      «Наконец… склоняем мы особенное внимание на положение семейств, от коих преступлением  отторгнулись родственные их члены. Во все продолжение всего дела, состарадая искренне прискорбным их чувствам, мы вменяем себе долгом удостоверить их, что в глазах наших союз родства передает потомству славу деяний, предками стяжанную, но не омрачает бесчестием за личные пороки или преступления. Да не дерзнет никто вменять их по родству кому-либо в укоризну: сие запрещает закон гражданский и более того претит закон христианский».

      Между тем, вопреки «закону гражданскому»  и более еще «закону христианскому», царь именно вменял женам декабристов  «в укоризну» деяния их мужей и на протяжении всего царствования всячески стеснял и преследовал их.

      Николай I, разрешив женам декабристов ехать в Сибирь в след за мужьями, вскоре понял, что поступил вопреки собственному мстительному замыслу – сделать так, чтобы Россия забыла своих мучеников, чтобы время и отдаленность от тюрьмы, отсутствие информации об их жизни стерли их имена из памяти.

      Решение жен декабристов последовать  за своими мужьями нарушало все его  планы. Он понимал, что они станут посредниками между каторгой и Петербургом, и потому обновил данные им разрешения на поездку к мужьям суровыми условиями: он рассчитывал запугать этим молодых женщин и заставить их отказаться от поездки в Сибирь.²

      Но, не смотря на это, дамы, принадлежавшие к благородному сословию,  вечно окруженные многочисленной прислугой, бросили уютные усадьбы ради того, чтобы жить рядом с близкими или с людьми, не взирая на любые лишения, как простолюдинки. На протяжении полутора столетий Россия хранит светлую память о них.³

      Декабристки получили воспитание, составленное из редких элементов. Прежде всего в его основе лежало уважение к гуманистической традиции XVIII века. Ведь те же учителя, что обучали будущих декабристов, толковали юным девицам о Вольтере, Руссо, Гете… Как ни далеки были женщины 1820 годов от понимания декабристских идеалов и участия в заговоре, задолго до 14 декабря они стали как бы соучастницами мужчин в освобождающем просвещении.

      Помимо  уважения к гуманистическим просветительным  традициям XVIII столетия, дворянское воспитание внушало христианские идеи любви и всепрощения, верность старинным устоям. Власть, конечно, приветствовала эту выгодную для нее идеологию. Но тем труднее было ей, когда молодые женщины, ссылаясь на основы христианской морали, защищали свое право на участие к «падшим». Испокон веков, даже в эпохи полного порабощения женщины, христианское подвижничество и благотворительность были двумя сферами деятельности ее вне семьи.

      Как известно «гроза двенадцатого года», ставшая  эпохой в жизни России, явилась  значительным этапом в формировании декабристской идеологии. Марии Раевской, дочери прославленного генерала, героя 1812 года, было тогда только семь лет. Но дочери и младшие сестры участников Отечественной войны вместе со всеми пережили то время особого подъема национального сознания и патриотизма, под влиянием которого складывались их понятия о чести, любви к родине.

      Заложенные  в детские и юношеские годы нравственные принципы дали о себе знать в трудную минуту жизни. Конечно, женщины, жившие в ту пору скорее сердцем, чем разумом, заботились прежде всего об облегчении участи близких, уповая при этом на милость божью и милосердие государя.⁴

      Женщинами-декабристками  двигала не только любовь к мужьям, братьям, сыновьям, но и высокое сознание общественного долга, представление о чести. Выдающийся врач-терапевт Н. А. Белоголовый, воспитанник декабристов, говорил о них как о «высоких и цельных по своей нравственной природе женщин». Он видел в них «классические образцы самопожертвования и необычаянной энергии, образцы, какими вправе гордиться страна, которая вырастила их».⁵

      Именно  этим мужественным, самоотверженным  женщинам и будет посвящена эта  работа. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Жены  декабристов.

      Как уже говорилось ранее, среди декабристского окружения непременно присутствуют женщины. Они придают движению первых революционеров, их судьбам трогательное обаяние. Самоотверженная любовь и преданность матерей, подруг, сестер и детей делает еще более прекрасными образы героев 1825 года.¹

        В «Докладе о революции 1905 года» Владимир Ильич Ленин, напоминая о декабристах, говорил: В 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма, и это движение было представлено почти исключительно дворянами. Дворянками были и все девятнадцать героических женщин, последовавших за осужденными декабристами в Сибирь. На Благодатский рудник приехали княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая, в девичестве графиня Лаваль, в возрасте 23 лет  и княгиня Мария Николаевна Волконская ( Раевская, 21 год ), В Верхнеудинск прибыла Праскофья Михайловна Муравьева ( 36 лет ) со своими сестрами – княжнами Шаховскими: Марфой – будущей второй женой ( с 1841 года ) декабриста А. Н. Муравьева  и Варварой – невестой декабриста П. А. Муханова. Их возраст установить не удалось. В Читинском остроге  оставались Александра Григорьевна Муравьева ( графиня Чернышева, 23 лет ), Наталья Дмитриевна Фонвизина ( Апухтина, 21 года ), Александра Ивановна Давыдова ( Потапова, 24 лет ) Елизавета Петровна Нарышкина ( графиня Коновницина, 25 лет ), Александра Васильевна Ентальцева ( Лисовская, возраст не установлен ), Праскофья Егоровна Анненкова ( француженка, Полина Гебль, 28 лет ). В Петровском Заводе поселились Мария Каземировна Юшневская ( Кругликовская, возраст не установлен ), Анна Васильевна Розен ( Малиновская, возраст не установлен ), Камилла Петровна Ивашева (француженка Ле Дантю,23 лет). Жительницами Селенгинска стали Шарлота Карловна и Екатерина Петровна – мать и сестра декабриста К. П. Торсона, и сестры декабристов Бестужевых – Елена ( 55 лет ), Ольга ( 53 лет ) и Мария ( 51 года) Александровны. Мать декабристов Бестужевых – Праскофья Михайловна ( 1775 – 1846 ), не получившая царского разрешения на переезд вместе с дочерьми в Сибирь не смогла перенести еще и этого удара и вскоре скончалась.²

      Общее горе и общая тяжкая участь объединила жен декабристов. Все они были охвачены заботами о судьбе своих мужей и их товарищей. Они нравственно поддерживали друг друга и трогательно заботились о тех, чьи жены не могли последовать за мужьями. Среди своих трудов и переживаний они находили еще время  заниматься литературой и музыкой. Рождались дети, и заботы о них наполняли радостью дни и годы их  беспросветной жизни на каторге.³

       Эти женщины не участвовали  в тайной общественной и революционной  деятельности своих мужей, они  понятия не имели ни о Союзе благоденствия, ни о Северном и Южном обществах. Они и  в мыслях не могли держать, что их мужья замышляли государственный переворот, цареубийство, изменение существовавшего строя… Но когда дворяне-революционнеры были   сосланы в Сибирь на каторгу, их жены из светских барышень превратились в мужественных, душевно закаленных спутниц декабристов. Они променяли великосветскую негу на  лишения и унижения жизни в остроге и как самое святое завещали своим детям железные браслеты, выкованные из кандалов…

             Идя на добровольное изгнание  в Сибирь, эти мужественные женщины  хотели со своими горячо любимыми  мужьями, женихами, братьями, сыновьями  и облегчить их участь. В этом стремлении героических женщин не остановили даже жестокие условия подписки, которую каждая из них давала при выезде из Иркутска дальше на восток. Вот эта подписка: «Жена, следуя за своим мужем и продолжая с ним супружескую связь, сделается естественно причастной к его судьбе и потеряет прежнее звание, то есть будет признаваема не иначе, как женою ссыльнокатаржного, и с тем вместе принимает на себя переносить все, что такое состояние может иметь тягостного, ибо даже начальство не в состоянии будет защищать ее от ежечастных могущих быть оскорблений… Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне.

             Ни денежных сумм, ни вещей  многоценных с собою взять  не дозволено; это запрещается  существующими правилами и нужно  для собственной безопасности  по причине, что сии места  населены людьми, готовыми на всякого рода преступления.

             Отъездом в Нерчинский край  уничтожается право на крепостных, с ними прибывших». Особенно зловещими были слова: «Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне». Давая подписку, декабристки, очевидно, понимали, что их переезд на жительство в Сибирь с отказом от большинства привилегий дворянской жизни не может не получить политического значения и общественного звучания.   

           В ответ на удивление окружающих  по поводу принятого решения последовать решения последовать за мужем в Сибирь М. Н. Волконская говорила: Что же тут удивительного? Пять тысяч женщин каждый год делают добровольно тоже самое. Она имела в виду жен крепостных крестьян и рабочих, ежегодно следовавших добровольно в Сибирь вслед  за осужденными мужьями на каторгу и в ссылку.⁴