Земля и Воля (1861-1864)

                         Н.П. Огарев и идеи Герцена.

      Николай Платонович Огарев так же как и Герцен принадлежал к  поколению

дворянских революционеров.

      В произведениях Огарева  учение  Герцена  о  крестьянской  общине  как

основе  социалистического  преобразования   России   получает   дальнейшее

развитие.

       До  реформы   1861г.  он  считал  мирный  эволюционный   путь  вполне

возможным. Но реформа и подъем  крестьянского  движения  в  стране  сильно

изменили его мнение в революционную сторону.  Он перешел на позиции полной

ликвидации помещичьего землевладения и превращения общинной  собственности

в единую форму владения землей. Если  в  1858г.  Огарев,  противопоставляя

общину частному  помещичьему  землевладению,  исходил  еще  из  сохранения

помещичьей собственности наряду с общинной, то через четыре года, в статье

«Куда и откуда» (1862г.) он требовал превращения общинной собственности  в

единую  форму  земельной  собственности  в  России.  В  тех  районах,  где

общинная система отсутствовала,  Огарев  предлагал  постепенное  внедрение

общинных начал путем ограничения права наследования земельных  участков  и

некоторых  других  мер.  Помещиков  предлагалось  уравнять  в   правах   с

крестьянами, предоставив им пай в общине «по  тяглому  расчету»,  т.е.  по

численности семьи.      Он выступал против существования круговой поруки, которая  прикрепляла крестьянина к наделу и представляла собой  насильственную  форму  взимания оброка и государственных податей.

      Огарев выделил  в  качестве  основного  признака  общины  коллективную

собственность  на  землю.   Он   отметил   свойственную   русской   общине

двойственность: «Общинная собственность  исключительно  земельная;  всякая

остальная крестьянская собственность - собственность личная» (Н.П. Огарев,

«Избранные  социально-политические   и  философские  произведения»,   Т.1,

стр.139). Общинная форма земельной собственности не  только  не  исключает

частной собственности крестьянина на «движимое» имущество, но ,  наоборот,

сочетается с ней.

      Огарев подошел к идеям  социализма,  продолжая  политические  традиции

русского освободительного движения. Социализм являлся  для  него  конечной

целью революционной борьбы против самодержавия и крепостнической системы.

                                                 Выводы:

      Идеи А.И. Герцена и Н.П. Огарева отражали борьбу  крестьянства  против

помещичьего  землевладения   в   условиях   падения   крепостного   права,

развивавшихся  в  России  капиталистических  отношений.  Проповедуя   идеи

«крестьянского  социализма»,  они   нападали   на   феодальное   помещичье

землевладение, доводя борьбу против него до требования ликвидации  частной

земельной собственности и передаче всей земли крестьянским общинам.

      Анализ  теории  «крестьянского  социализма»  показывает  ,   что   она

представляла  собой  разновидность   утопического   социализма,   хотя   и

превосходила утопический социализм  Западной  Европы  своей  революционной

действенностью и тесной связью с практикой, с движением народных масс.

      Жизнь показала несостоятельность данной теории, ее  утопизм.  Развитие

капитализма в России опровергло надежды, возлагавшиеся Герценом и Огаревым

на общину и некапиталистический путь развития. Сельская  община  оказалась

не в состоянии противодействовать  развитию  капитализма  и  предотвратить

дифференциацию крестьянства. Но, несмотря на свой утопизм теория эта  была

формой,    выражавшей    прогрессивное    требование    об     уничтожении

крепостничества.

Идеи Чернышевского

Создатель утопического социалистического учения, Чернышевский был убежден, что в результате крестьянской революции Россия, минуя капитализм, станет на путь развития, ведущий к социализму. Он считал, что именно русская община даст возможность стране сразу перейти к социализму. Среди российских революционных идеологов Чернышевский выделялся последовательностью, с которой он стремился подчинить все сферы теоретической и практической деятельности решению революционных задач. Никакой «чистой науки» для него не существовало. Понять историю философии можно, только руководствуясь принципом партийности: «Политические теории, да и всякие вообще философские учения, создавались всегда под сильнейшим влиянием того общественного положения, к которому принадлежали, и каждый философ бывал представителем какой-нибудь из политических партий, боровшихся в его время за преобладание над обществом, к которому принадлежал философ».
  Чернышевский причислял себя к материалистическому направлению в философии, однако и материализм интересовал его не столько как философская система, сколько как идеология, необходимая для революционной борьбы. Собственные взгляды он формулировал как непреложные и очевидные истины. На природу, заявлял Чернышевский, необходимо смотреть «так, как велят смотреть химия, физиология и длругие естественные науки. В природе нечего искать идей; в ней есть разнородная материя с разнородными качествами; они сталкиваются — начинается жизнь природы».

  В своей теории «разумного эгоизма» Чернышевский дал своеобразную интерпретацию основного принципа утилитаристской этики: критерий морали — достижение пользы, выгоды, удовольствия и счастья. Его концепция «разумного эгоизма» оказывается рациональным фундаментом моральной доктрины, утверждающей принцип самопожертвования как норму бытия для «разумной личности». «Новые люди» в его романе «Что делать?» осознают, что их счастье неразрывно связано с общественным благополучием. Такого понимания оказывается достаточно, чтобы и самую решительную жертву воспринимать как «удовольствие». Обращение Чернышевского к морали было связано с задачей выработки определенного нравственного кодекса идеологии революционного типа. В области эстетики отвергал «искусство для искусства», руководствовался принципом «прекрасное есть жизнь», ставя красоту в реальности выше красоты в искусстве.

Глава II. Эпоха прокламаций. История «Земли и воли»

      1. Создание и деятельность организации.
    Первоначальная мысль о создании этого тайного общества принадлежала по-видимому, Огареву, Чернышевскому, Герцену. Вместе с Огаревым основателями будущей «Земли и воли» явились братья Н. А. и А. А. Серно-Соловьевичи. В первый по времени центр организации вошли также Н. Н. Обручев, А. А. Слепцов и поэт В. С. Курочкин, редактор сатирического еженедельника «Искра». На первых же порах к ней примкнула группа офицеров и студентов из московской «Библиотеки казанских студентов» и кое-кто из видных литераторов. Формирование организации происходило весной—летом 1862 г., завершившись в основном к осени. Название «Земля и Воля» придумал в августе 1862 г. Герцен, взяв эти слова из прокламации Огарева «Что нужно народу?». Так появился на свет лозунг, вдохновлявший не одно поколение революционеров.
  Названная прокламация и стала первоначальной платформой тайного общества. Помимо Петербурга и Москвы, возникли комитеты «Земли и Воли» в Астрахани, Саратове, Казани, Нижнем-Новгороде, Твери и других городах. В конце года с участием представителей местных организаций был избран Центральный народный комитет. Места выбывших (арестованного Н.Серно-Соловьевича и других) заняли в нем студент Петербургского университета Н. Утин и редактор «Русского слова» Г. Е. Благосветлов. Близкое участие в делах «Земли и Воли» принимали врач и литератор Н. С. Курочкин (брат поэта), офицеры В. Ф. Лугинин и П. Л. Лавров, сотрудник «Современника» Г. 3. Елисеев.
    «Земля и Воля» представляла собой федерацию ранее сложившихся и вновь образовавшихся кружков. Вливаясь в нее, они вносили туда свои привычки, свойственную им пестроту состава, взглядов, мнений, неприятие иерархии и формальностей, а вместе с тем непривычку к дисциплине. В целях конспирации вновь принятые группировались по «пятеркам». Центр выполнял, по-видимому, не столько руководящую, сколько объединяющую и координирующую функцию, а также вербовал новых членов и направлял пропаганду. Его личный состав не был известен рядовым землевольцам. В повседневном общении руководители считались обычными агентами тайного общества. Это создавало трудности: им нелегко было упрочить свое влияние на товарищей по организации. Единоличного руководителя «Земля и Воля», судя по всему, не имела.
Чернышевский стоял у истоков «Земли и Воли», живо интересовался ее деятельностью и, по словам Слепцова, «то подвергал критике наши очередные проекты, то давал советы», но вступить в организацию отказался, сославшись на занятость в «Современнике».*
Связи с издателями «Колокола» затруднялись, кроме всего прочего, расстоянием, отделявшим Россию от Англии. Однако видные деятели тайного общества (Н. Н. Обручев, Н. А. Серно-Соловьевич, А. А. Слепцов) не раз приезжали в Лондон. Особую активность в делах организации проявлял Огарев. Герцен держался несколько в стороне, не отказываясь, впрочем, от роли советчика. По мере развития событий, а также встреч с молодыми русскими радикалами его отношение становилось все более сдержанным.

     Тайное общество было идейно неоднородным. Всех объединяли освободительные стремления, революционная настроенность, твердое намерение бороться за коренное улучшение положения народных масс, передачу крестьянам земли, созыв Земского собора или Народного собрания с учредительными функциями, за демократическое решение национального вопроса. Но представление о путях достижения целей, о формах будущего устройства России было неодинаковым. Многие (хотя далеко не все) считали себя социалистами. Однако представления о социализме были у большинства смутными, а знакомство с социалистическими идеями — чаще всего поверхностным.

    Массовую основу тайного общества составили студенты. Навыки согласованных выступлений студенты приобрели в незадолго до того возникших коллективных формах студенческой жизни — на сходках, в кассах взаимопомощи и проч. По свидетельству Слепцова, готовность присоединиться к тайному обществу выразили мелкие военные организации, разбросанные по всей России.Количественный состав «Земли и Воли» точно неизвестен. Слепцов на вопрос Герцена о численности землевольцев ответил: «Это трудно сказать... несколько сот человек в Петербурге и тысячи три в провинции». Скептически настроенному Герцену эти данные показались преувеличенными, но он был оторван от России и не знал истинного положения дел. Трудно сказать, насколько точны сведения Слепцова, но известно, что студенчество, разночинная интеллигенция, офицерский корпус (особенно выпускники и слушатели военных академий и училищ) были широко охвачены революционными настроениями.

*Записки Слепцова А.А., М. Лемке «Очерки освободительного движения 60-х» СПБ 1908г. репринт 1989г.

    Восстановить личный состав «Земли и Воли»

невозможно не только из-за скудости источников, но и потому, что далеко не все действовавшие в ее духе и помогавшие ей люди формально входили в организацию.
     Землевольцы развернули энергичную пропагандистскую работу. Средством к достижению поставленных целей «Земля и Воля», по словам Н. И. Утина, «считала прежде всего стройную, крепко сплоченную и широко разветвленную "Организацию пропагандистов". Один из участников движения того времени отметил, что землевольческое тайное общество 60-х годов «всего скорее может быть названо обществом писания и распространения прокламаций». По его мнению, эту задачу оно выполняло блестяще: прокламации землевольцев были, распространены «весьма широко». Энергично велась и устная пропаганда среди образованных людей, учащейся молодежи, в войсках, на фабриках, в больших селах.
     Большие трудности пришлось испытать с устройством нелегальной типографии. Наладить это дело пытался Рымаренко, но замысел сорвался из-за ареста его и еще нескольких землевольцев. Летом 1862 г. Н. Утин с товарищами оборудовали тайную типографию, которую несколько позже перевели из Петербурга на мызу Мариенгаузен Витебской губернии. Для пропаганды среди образованной части населения задумали издавать периодический орган. Первый номер журнала был уже составлен и печатался. Но из-за разгрома типографии завершить печатание не удалось. В программной статье задуманного журнала Русский центральный народный комитет (руководящий орган «Земли и Воли») заявлял о соединении многих кружков, преданных народному делу, в единую организацию. Среди них назван русский военный комитет в Польше. Упоминалось о связях с польской революционной организацией. Приверженцам свободы советовали объединяться в кружки, чтобы в будущем присоединиться к «Земле и Воле». Имевшиеся разногласия не рассматривались как помеха объединению: «в деле народного освобождения должны сглаживаться спорные оттенки одной и той же свободолюбивой партии», — говорилось в журнале. Целью объявлялось низвержение самодержавного деспотизма и созыв народного собрания. Крестьянская реформа и другие предпринятые правительством «мнимо либеральные» преобразования отвергались как неудовлетворительные. Единственным выходом из положения признавалась революция.

     Поскольку с журналом ничего не вышло, решили издавать небольшие листки. Первый из них вышел в апреле 1863 г. под названием «Свобода». Установки оставались те же. Во всех бедах, терзающих Россию, обвинялся самодержавный деспотизм. Существующий порядок назван гибельным для страны, правительственные реформы — уродливыми. Самодержавие признавалось врагом русского народа. Образованных людей призывали встать на сторону народа, чтобы окончательно обессилить правительство и предотвратить или ослабить кровавую драму назревающей революции. Тем, кто не сможет сам участвовать в работе организации, предлагали помочь ей денежными средствами, присылая их в редакцию «Колокола». Целью провозглашалось разрушение самодержавия и торжество народных интересов. «Земля и Воля» принимала на себя обязанность гарантировать свободные выборы в будущее «Народное собрание», которое определит новый общественный строй России. Выполнением этой задачи должна была завершиться деятельность тайного общества.
      Всего вышло два листка «Свобода». Во втором, среди прочего, сообщалось о присоединении к «Земле и Воле» бывших членов комитета «Великоруса».
В качестве первоочередной задачи выдвигалась идея завоевания политической свободы, установление которой должно помочь в решении социальных проблем. Социалистические идеи в агитационно-пропагандистской литературе открыто не провозглашались. Ведущие деятели тайного общества, стремясь к объединению оппозиционных сил и не желая отпугнуть многих искренних противников существовавшего строя, признавали целесообразным выдвигать те лозунги, которые могли сплотить движение и превратить его в реальную силу. К тому же передача земли народу, по убеждению землевольцев, распространила бы общинное устройство на всю Россию и тем самым привела бы к осуществлению социалистического идеала.

    В конце 1862 — начале 1863 г. «Земля и Воля» усилила пропаганду среди крестьян и в армии. Весной 1863 г. заканчивался срок временнообязанного состояния бывших крепостных, надеявшихся получить к этому времени новую, «настоящую» волю (так называемая идея "слушного часа"). Поскольку их ожидало неизбежное разочарование, революционеры рассчитывали, что вслед за этим последует подъем крестьянского движения, который может послужить началом всеобщего восстания.
Одна из наиболее значительных прокламаций той поры — «Долго давили вас, братцы».
Пытаясь развенчать в глазах крестьян царя, авторы хотели пробудить в них стремление своими силами отстоять для себя волю и землю. Вместе с тем они предостерегали от поспешности и разновременных выступлений, обещая дать знать, когда наступит нужный момент. По своим основным положениям прокламация близка воззванию к «Барским крестьянам». Написана она в Казани, но ее значение, как и масштаб распространения, далеко выходили за местные рамки.
     «Всему народу русскому, крестьянскому» предназначалась прокламация, написанная Огаревым в дни пребывания в Лондоне А. Слепцова. В ней раскрывались программные требования «Земли и Воли». Народу разъясняли, что такое подлинная воля, кто его враг и кто из дворян, офицеров, «сочинителей» его друг. Приспосабливаясь к понятиям людей из народа, авторы сообщали, что защитники народных интересов «собрались и поклялись перед святым крестом и Евангелием послужить народу русскому, отстоять его землю и волю». Как и в предыдущей прокламации, говорилось об опасности выступать «вразбивку» и давалось обещание дать знак, когда все будет готово. Намечались главные постановления, которые ему предстояло принять: передача крестьянам земли без выкупа, замена чиновников выборными людьми, а рекрутчины — народным ополчением, уничтожение телесных наказаний, разделения людей на сословия, свобода веры, предоставление Земскому собору исключительного права определять налоги и повинности. Прокламация была отправлена в Россию в количестве 2 тысяч экземпляров.

      Особое значение приобретало привлечение на сторону восставших армии. Надежды возлагались прежде всего на офицеров. Основания для этого имелись: революционный почин декабристов в прошлом, вольнолюбивые настроения среди образованной военной молодежи в настоящем. Офицерские кружки более или менее радикального направления существовали в Петербурге среди слушателей военных академий и училищ (наибольшую известность приобрел смешанный польско-русский офицерский кружок Академии Генерального Штаба, где руководящую роль играли Зыгмунт Сераковский, сотрудничавший также с редакцией "Современника" и Ярослав Домбровский), инженеров, артиллеристов. Подобная же картина наблюдалось в Польше, где тогда располагалось свыше трети российской армии. Многие офицеры были проникнуты свободолюбивыми идеями, пропагандировали их среди товарищей и солдат, получали и распространяли издания Вольной русской типографии, сами сочиняли прокламации. Во второй половине 1861 г. отдельные офицерские кружки (общей численностью до 200—400 человек) объединились в Комитет русских офицеров в Польше. Туда входили и русские и польские офицеры. Руководителем и душой организации стал подпоручик Андрей Потебня. Организадия отстаивала идею русско-польского революционного союза (подробнее о Комитете русских офицеров в Польше, переговорах польских и русских революционных организаций и судьбе Андрея Потебни см здесь: "Выбор русского офицера". Листовки, связанные с деятельностью Комитета Русских офицеров и агитацией в армии, можно также посмотреть здесь и здесь)

     Руководители польской революционной организации еще в 1862 г. просили землевольцев поддержать грядущее польское восстание диверсией в глубине России. Весной 1863 г. такая попытка была предпринята поляками при поддержке Московского и Казанского комитетов "Земли и воли": с помощью подложного царского манифеста и прокламаций, при поддержке живших в Казани поляков и революционно настроенной местной молодежи они надеялись поднять крестьянское восстание в Казанской губернии, рассчитывая распространить его и на другие местности. Центральный комитет "Земли и воли" отказался принять участие в этой авантюре. «Казанский заговор» был раскрыт властями и разгромлен. Началось следствие. Последовали аресты и казни. Арестам подверглись не только участники заговора, но и многие землевольцы-пропагандисты («апостолы»), отправившиеся распространять прокламации в Поволжье и на Урале. Хотя Казанский комитет продержался до конца 1863 г., но все его усилия сосредоточились на том, чтобы скрыть следы своей деятельности.
      Замысел общероссийского восстания провалился. «Земля и Воля» доживала последние дни. Ее руководители находились кто в заключении, кто за границей, в вынужденной эмиграции (А. Серно-Соловьевич, Н. Утин, А. Слепцов). Замерла деятельность Центрального, Петербургского, Казанского комитетов. Та же участь постигла Московский комитет: летом 1863 г. была арестована большая группа московских землевольцев во главе с игравшими в нем ведущую роль Ю. Мосоловым и Н. Шатиловым. Кое-кто из видных деятелей отошел от движения. Так, А. Слепцов пришел к выводу о бесплодности «кровавых переворотов». В обстановке усилившихся репрессий и провалов «Земле и Воле» пришлось свернуть свою деятельность. В 1864 г. она самоликвидировалась. Так завершилась наиболее значительная попытка создания всероссийской революционной организации 60-х годов.
      Среди участников движения имелись крайне левые экстремистские элементы, которым остальные казались слишком умеренными. Позиции крайних радикалов отразила прокламация «Молодая Россия», появившаяся в Петербурге весной 1862 г.. Прокламация призывала к кровавой и неумолимой революции, расправе с домом Романовых и «императорской партией», куда зачислялись помещики, чиновники, купцы и все имущие. Авторы обещали быть последовательнее не только «жалких революционеров 48 года, но и великих террористов 92 года» и пролить, если понадобится, втрое больше крови, чем это сделали якобинцы во время Французской революции конца XVIII в. Выдвигался лозунг «социальной и демократической республики Русской» в виде федерации областей. Польше и Литве предполагалось предоставить полную независимость. Образованию федерации должна была предшествовать диктатура революционной партии, построенной на началах централизма. Программные требования «Молодой России»: наделение каждого землей (с переделами в определенные сроки), национализация фабрик, конфискация монастырских и церковных имуществ, замена постоянного войска национальной гвардией. Брак и семья объявлялись установлением отжившим и подлежащим уничтожению. Все прочие революционные программы и прокламации отвергались. Герцена осуждали за его «отвращение от кровавых действий, от крайних мер», признаваемых единственно эффективными. Позиция «Великорусса» именовалась ошибочной и отсталой. Остальные прокламации обвинялись в «либеральничаньи».
В отличие от остальных прокламаций, "Молодая Россия" открыто декларировала свою приверженность идеям социализма.
     Совершить переворот авторы «Молодой России» рассчитывали силами народа (прежде всего крестьянства), возглавляемого образованной молодежью Все, что раздражает народ и общество, возбуждает в нем недовольство и негодование, считалось содействующим желанной цели.
     Автором прокламации был студент Московского университета Петр Заичневский, сын помещика Орловской губернии. «Молодая Россия» была написана от имени якобы существовавшего Центрального революционного комитета как первый номер журнала этой организации. Однако продолжения не последовало. Заичневский вскоре был арестован и отправлен в ссылку (при этом его авторство прокламации осталось властям неизвестным), и его революционная деятельность на время прервалась.

      Появление «Молодой России» произвело большое впечатление на современников. По словам одного из них (радикала Л. Ольшевского), некоторое время в обществе ни о чем другом не говорили. Восприятие было неоднозначным: одни осуждали, другие приветствовали. «"Молодую Россию" никто не хвалил, — писал позднее В. И. Кельсиев, имея в виду радикально-демократическую среду, — но думавших одинаково с нею было множество; ей только в вину ставили, что она разболтала то, о чем молчать следовало». Чернышевский считал прокламацию ошибкой и намеревался обратиться с письмом к ее авторам, увещевая их не действовать столь опрометчиво. «Нелепой бравадой» назвал «Молодую Россию» Н. Серно-Соловьевич.Угрозы авторов «Молодой России» расправиться со всеми, кто окажется не на их стороне, настроили общественное мнение против революционеров, которым до того многие сочувствовали. Большинство населения от них отшатнулось. А когда вскоре в Петербурге вспыхнули небывалые пожары, такие настроения усилились еще более. Пожары бушевали в центре города, принося жителям огромный урон, нещадно истребляя их имущество. Пылали Щукин и Апраксин дворы, находившиеся там лавчонки мелких торговцев. Пламя охватило здания министерств народного просвещения и внутренних дел, множество жилых домов. Город переживал тревожные дни.Молва приписывала поджоги революционерам. Студентам (обвиняли именно их) стало опасно появляться на улицах: участились случаи самосуда разъяренных толп. Петербургским генерал-губернатором был в то время князь А. А. Суворов — человек, придерживавшийся либеральных взглядов, покровительствовавший студентам и любимый ими, «гуманный внук воинственного деда», как позже назвал его поэт Ф. И. Тютчев. Суворов возглавил комиссию по расследованию причин пожара, в комиссию вошли также некоторые университетские профессора-юристы. Комиссия, стараясь действовать в строгом соответствии с законами, несмотря на серьезные подозрения против некоторых молодых радикалов, из-за недостатка улик не признала их виновными. Подлинная причина пожаров осталась невыясненной. Но не только обыватели — многие из демократической среды тоже считали случившееся делом рук революционеров. В этом не сомневался сам автор «Молодой России» П. Заичневский. Другие (из числа землевольцев), напротив, возмущались распространившимися слухами. Один из руководителей "Земли и воли" Н.Утин выпустил прокламацию "К образованным классам", в которой отрицалось, что революционеры возбуждают народ к бунтам и поджогам.

    Вызванный «Молодой Россией» и пожарами перелом в общественных настроениях развязал руки правительству в его борьбе с оппозиционным и революционным движением. Начались репрессии — закрытие демократических журналов, воскресных школ, аресты. «Эпоха прокламаций» завершалась. Революционная борьба принимала иные формы. Умеренная оппозиция притихла.

2. Программный документ «Что нужно народу?»

«Очень просто, народу нужна земля да воля.»

Уже в первых строках Н.П.Огарев выражает два направления деятельности организации: 1. Земельный вопрос и его решение в пользу крестьянства.

2.Борьба с самодержавием, существующим режимом.

«Народ, спокон веков, на самом деле владел землей, на самом деле лил за землю пот и кровь, а приказные на бумаге чернилами отписывали эту землю помещикам да в царскую казну. Вместе с землей и самый народ забрали в неволю и хотели уверить, что это и есть закон, это и есть божеская правда. Однако никого не уверили.»

«Да еще глумятся царь да вельможи, говорят, что через два года будет воля. Откуда же она будет воля-то? Землю урежут, да за урезанную заставят платить втридорога, да отдадут народ под власть чиновников, чтоб и сверх этих тройных денег еще втрое грабежом выжимали; и чуть кто не даст себя грабить, так опять плети да каторга. Ничего они не то, что через два года, — а никогда для народа не сделают, потому что их выгода — рабство народное, а не свобода»

Документ отражает морально-этическое право крестьян на землю в своем Отечестве, неполный и антинародный характер реформы 1861 года, чаяния и думы крестьян с точки зрения радикальной интеллигенции.

На вопрос Н.П. Огарева «Что нужно народу?»

Рождается  ответ: «Земля, воля, образование.» Далее программа:

«Чтобы народ получил их на самом деле, необходимо:

1. Объявить, что все крестьяне свободны с той землей, которою теперь владеют. У кого нет земли, например, у дворовых и некоторых заводских, тем дать участки из земель государственных, то есть народных, никем еще не занятых. У кого из помещичьих крестьян земли не в достачу, тем прирезать земли от помещиков или дать земли на выселок. Так, чтоб ни один крестьянин без достаточного количества земли не остался. Землей владеть крестьянам сообща, т.е. общинами. А когда в какой общине народится слишком много народу, так что тесно станет, дать той общине для крестьян сколько нужно земли на выселок из пустопорожних удобных земель. В тысячу лет русский народ заселил и завоевал земли столько, что ему ее на многие века хватит. Знай плодись, а в земле отказа быть не может.
2. Как весь народ будет владеть общей народной землей, так, значит, весь народ за пользование этой землей будет платить и подати на общие народные нужды, в общую государственную (народную) казну. Для сего освобожденных с землей крестьян обложить такою же податью, какую ныне платят государственные крестьяне, но не более. Подати те взносить крестьянам сообща, за круговою порукою; чтоб крестьяне каждой общины отвечали друг за друга.
3. Хотя помещики триста лет и владели неправо землей, однако народ их обижать не хочет. Пусть им казначейство выдает ежегодно, в пособие или вознаграждение, сколько нужно, примерно хоть шестьдесят миллионов в год, из общих государственных податей. Лишь бы народу осталась вся земля, которую он теперь на себя пашет, на которой живет, с которой кормится и отапливается, с которой скот свой кормит и поит, да лишь бы подати ни в каком случае не повышали, а то народ на отсчитывание вознаграждения помещикам из податей согласен. А сколько кому из отсчитываемых на это из податей денег приходится, помещики сами промеж себя по губерниям согласиться могут. Народу это все равно, лишь бы подать не повышали. Помещичьих крестьян по последней ревизии считается всего 11 024 108 душ. Если их обложить одинаковою податью с государственными крестьянами, т. е. рублей по семи с души в год, то, отсчитав из этих семи рублей около 1 руб. 50 коп. серебром, которые помещичьи крестьяне ныне платят в казну (подушными и разными повинностями), останется затем с каждой души около 5 руб. 40 коп. сер., а от всех помещичьих крестьян в России — около шестидесяти миллионов рублей серебром. Значит, есть чем пособить и вознаградить помещиков; больше этого им и желать стыдно, и давать не следует.
4. Если при такой подати до полных 60 миллионов, следующих помещикам, чего не хватит, то для покрытия недостатка все-таки никаких лишних податей требовать не надо. А следует убавить расход на войско. Русский народ живет в миру со всеми соседями и хочет жить с ними в миру; стало, ему огромного войска, которым только царь тешится да по мужикам стреляет, не надо. А потому войско следует сократить наполовину. Теперь на войско и на флот тратится 120 миллионов, а все без толку. С народа собирают на войско денег кучу, а до солдата мало доходит. Из ста двадцати миллионов сорок миллионов идет на одних только военных чиновников (на военное управление), которые еще, кроме того, сами знатно казну разворовывают. Как сократить войско наполовину, да в особенности посократить военных чиновников, так и солдатам будет лучше, да и излишек от расходов на войско большой останется — миллионов в сорок серебром. С таким излишком, как бы ни было велико вознаграждение помещикам, а уплатить будет чем. Податей не прибавится, а распределятся они разумнее. Те же деньги, которые народ теперь платит на лишнее войско, чтоб царь тем войском по народу стрелял, пойдут не в смерть, а в жизнь народу, чтоб выйти народу спокойно на волю с своею землею.
5. И собственные расходы царского правительства надо сократить. Вместо того, чтоб строить царю конюшни да псарни, лучше строить хорошие дороги, да ремесленные, земледельческие и всякие пригодные народу школы и заведения. Притом, само собой разумеется, что царю и семье царской нечего напрасно присваивать себе удельных и заводских крестьян и доходы с них; надо, чтоб крестьянство было одно и платило бы одинаковую подать, а из подати и будут отсчитывать, сколько царю за управление положить можно.
6. Избавить народ от чиновников. Для этого надо, чтоб крестьяне, и в общинах и в волостях, управлялись бы сами, своими выборными. Сельских и волостных старшин определяли бы своим выбором и отрешали бы своим судом. Между собой судились бы своим третейским судом или на миру. Сельскую и волостную полицию справляли бы сами своими выборными людьми. И чтоб во все это, равно как и в то, кто какою работою или торговлею и промыслом занимается, отныне ни один помещик или чиновник не вмешивался бы, лишь бы крестьяне вовремя вносили свою подать. А за это, как сказано, отвечает круговая порука. Для легкости же круговой поруки крестьяне каждой общины промеж себя сделают складчину, то есть составят мирские капиталы. Случится ли с кем беда, мир ссудит его из этого капитала и не даст погибнуть; запоздал ли кто податью, — мир внесет за него подать в срок, даст ему время поправиться. Понадобилось ли для всей общины построить мельницу или магазин, или купить машину, общественный капитал поможет им сладить общеполезное дело. Общественный капитал и хозяйству сельскому поможет, да и от чиновников спасет, так как при исправном платеже податей ни один чиновник никого и притеснить не может. Тут-то важно, чтоб все стояли за одного. Дашь одного в обиду — всех обидят. Само собой разумеется, не надо, чтоб до этого капитала чиновник пальцем дотронулся; а те, которым мир его поручит, — те в нем отчет миру и дадут.
7. А для того, чтобы народ, получив землю и волю, сохранил бы их на вечные времена; для того, чтобы царь не облагал произвольно народ тяжкими податями и повинностями, не держал бы на народные деньги лишнего войска и лишних чиновников, которые давили бы народ; для того, чтобы царь не мог прокучивать народные деньги на пиры, а расходовал бы их по совести на народные нужды и образование, — надо, чтобы подати и повинности определял бы и раскладывал промеж себя сам народ через своих выборных. В каждой волости выборные от сел решат промеж себя, сколько надо собрать с своего народа денег на общие нужды волости и выберут промеж себя доверенного человека, которого пошлют в уезд, чтоб вместе с выборными от других волостей, и землевладельцев, и городских обывателей, решить, какие нужны подати и повинности по уезду. Эти выборные на уездном сходе выберут промеж себя доверенных людей и пошлют их в губернский город, чтобы решить, какие народу принять повинности по губернии. Наконец, выборные от губерний съедутся в столицу к царю и порешат, какие повинности и подати должны быть отбываемы народом для нужд государственных, т.е. общих для русского народа.»