Временной правительство

     - император;

     - сенат как исполнительно-распорядительный орган;

     - коллегия как общегосударственные  исполнительные органы, ведающие  наиболее важными сферами государственного  управления.

     Деятельность  Сената и коллегий регламентировалась строгими правовыми нормами и  должностными инструкциями. В этой вертикале власти четко осуществлялся принцип подчиненности низших учреждений высшим, а замыкались они на императоре. Губернская реформа 1708- 1710 гг. повлияла на систему местных органов власти. Местное самоуправление было полностью ликвидировано, а во главе всех административно-территориальных единиц были поставлены лица, несущие государственную службу и получающие за нее жалование - губернаторы, провинциальные комиссары, уездные и волостные воеводы. Принцип взаимодействия этих представителей власти на местах тот же - подчиненность снизу доверху.

     В 1716 году нормы Воинского устава распоряжением  Петра I были признаны основополагающими  применительно ко всем гражданским  учреждениям.

     В конце 1718г. Сенат при рассмотрении вопроса об использовании в России шведской системы местного управления принял решение о неприемлемости таковой для России. Петр I был знаком со многими идеями западноевропейских мыслителей, касающихся организации государства. Он был убежден в том, что слаженность, действенность работы государственного механизма зависят от тщательной разработки регламентирующего документа, которым бы определялись и общие функции учреждения, режим его работы, обязанности конкретного чиновника, порядок делопроизводства. По инициативе Петра I был подготовлен "Генеральный регламент" (1720 г.), заключавший в себе наиболее общие принципы и правила работы всех учреждений и чиновников. Заметим, что тогда в Европе аналогов данному документу не было. В Швеции подобный документ был создан только через 50 лет. В 1722 г. был разработан "Регламент Адмиралтейской коллегии", который включал также регламенты не менее 56 отдельных должностей. В представлении царя-реформатора, государство становилось вариантом армейской организации.

     Церковная реформа завершила процесс огосударствления религии, превратив церковную организацию в часть государственного аппарата. Синод, как высший орган церковной организации, современники Петра I уже воспринимали как 13-ю коллегию. Петр I при всей своей страсти к составлению регламентов, тем не менее, не задавался целью точного определения характера своей власти императора, своих обязанностей. Принимая титул Отца Отечества, Императора и Великого, Петр I сказал: "Благодать Божия через двадцать лет венчает тяжкие труды и утверждает благополучие государства. Надеясь на мир, не подлежит ослабевать в воинском деле. Надлежит трудиться о пользе прибытке общем… отчего облегчен будет народ". Титулование Петра I императором всероссийским, провозглашение Российского государства империей стали проявлением существенных сдвигов, отражением нового положения страны в системе европейских государств, ее прочного вхождения в круг европейских держав. Петр назвал себя Первым, что было новым, необычным в российской истории. Ведь ранее русские монархи не "нумеровали" себя, признавая именование "по отчеству", что должно было подчеркивать верность традиции, заветам старины. Называя себя Первым, Петр тем самым показывал, что преобразование России при нем носит решительный и бесповоротный характер. 

     Задание № 4 по теме: «СССР накануне и в годы II мировой и Великой Отечественной войны». 

     Попытки создания антифашистского  блока в 1936 – 1939 гг. и причины их провала

     Значение  развернувшегося в 30-е годы антивоенного движения выходит далеко за рамки  своего времени. Антифашизм стал не только его цементирующей силой, но и  определяющей тенденцией исторического  процесса. Истоки антифашистской ориентации широких слоев международной общественности коренились в осознании опасности фашизма как орудия реакции, растаптывающего ценности человеческой цивилизации, несущего миру разрушительную и варварскую войну. Поэтому поток различных антивоенных политических движений и общественных организаций выявлял центростремительную тенденцию «накопления единства» в целях предотвращения войны.

     Главной предпосылкой предотвращения войны  коммунисты считали формирование единого  рабочего фронта, открывающего перспективу  включения в антифашистскую борьбу всех рабочих вне зависимости от политических взглядов и религиозных убеждений и их самостоятельные антивоенные выступления на международном уровне.

     В тесной связи с политикой единого  рабочего фронта была обоснована политика Народного фронта, имевшая целью создание широкого объединения антифашистских сил либо в форме боевого массового движения, либо в лице демократических режимов.

     Исторической  заслугой антивоенного коммунистического  движения стал вывод о возможности  предотвращения войны. Коминтерн решительно опроверг измышления буржуазной пропаганды о том, будто коммунисты «считают, что только война создаст ситуацию, при которой можно будет бороться за революцию, за завоевание власти». Положение о возможности предотвращения мировой войны отражало объективно существовавшие тенденции общественного развития. Однако в предвоенный период они не достигли той степени зрелости и силы, которая была необходима, чтобы противостоять фашизму.

     Стратегия мира, разработанная коммунистами, была направлена на резкий подъем массового антивоенного движения. Исторический смысл этой стратегии состоял в том, что линия фронта между миром и войной пролегла не между капитализмом и социализмом, а между силами демократии и социализма, с одной стороны, и фашизмом — с другой.

     Для антивоенной политики значительной части социалистов характерным являлось отрицательное отношение к сотрудничеству с коммунистами и к внешней политике СССР. Подтверждая свою преданность идеалам антиимпериализма и сознавая, что «блок объединенного пролетариата Европы с Советским Союзом стал бы самой мощной политической силой Европы», социалисты отрицали наличие единства внешнеполитических целей СССР и международного антивоенного движения. Этот вопрос увязывался прежде всего с состоянием демократии в СССР. После VII конгресса Коминтерна в конце 1935 г. на страницах социалистической печати была развернута широкая кампания против репрессий в Советском Союзе — «Вместо единого фронта — волна террора в Советской России».

     Военный (насильственный) отпор агрессии отвергался рядом влиятельных пацифистских организаций (Интернационал противников войны, Международное братство примирения), большинством религиозно-пацифистских организаций как метод, несовместимый с главным (ненасильственным) принципом пацифистской доктрины. Одновременно во второй половине 30-х годов выявилась другая тенденция: тысячи пацифистов активно выступили против фашизма и политики войны, осудили «невмешательство». Они участвовали вместе с коммунистами в защите жертв агрессии и поддерживали в ряде стран Народный фронт.

     В условиях возросшей опасности войны  миролюбивая общественность была заинтересована в том, чтобы усилить роль Лиги Наций. Однако, несмотря на борьбу Советского Союза и других прогрессивных  сил за ее превращение в инструмент действенного отпора агрессору, отстранение этой организации от ключевых проблем мировой политики становилось все более очевидным. Поэтому самостоятельные массовые антифашистские кампании в целях оказания давления, в том числе и на Лигу Наций, приобретали немаловажное значение.

     1935–1937 годы стали временем наивысшего  энтузиазма в антивоенном движении, которое, насыщаясь антифашизмом, питалось новыми силами, включавшимися  в борьбу. Легионы приверженцев  мира верили в возможность  предотвращения глобального вооруженного  конфликта. В эти годы вдохновителями движений мира становились видные политические лидеры и известные деятели науки и искусства, авторитеты национального и международного масштаба — Г. Димитров и М. Кашен, А. Эйнштейн и П. Ланжевен, Р. Роллан и Г. Манн, Р. Сесиль и П. Кот.

     И все же воздействовать на негативное развитие военно-политической обстановки в мире не удалось. Различие мировоззренческих  позиций, столь остро разделявшее  антивоенные силы, явилось непреодолимым  препятствием в реализации совместной платформы предотвращения войны. Более того, трудности антифашистского движения заключались еще и в том, что, преследуя общедемократические цели, несовместимые с имперской или своекорыстной политикой, оно постоянно оказывалось вовлеченным в различные национальные или групповые интересы. Эта слабость антифашистского движения стала особенно ощутимой в политической ситуации 1938 г., когда ось международных отношений повернулась в сторону войны.

     Обеспокоенный растущими разногласиями, Генеральный  совет МФП 10 ноября 1938 г. выдвинул предложение о необходимости разработки единой антивоенной платформы и созыва конференции всех правительств.

     Реализация  стратегии мира встретилась не только с противодействием правосоциалистических  лидеров и недостаточным политическим опытом самих масс. Она получила удар с другой стороны. Развернутый Сталиным террор захватил антифашистов, попутно отвергнув и позитивную роль прогрессивной мировой общественности, в частности пацифизма. Сталинское осуждение «абстрактного гуманизма», пренебрежительное отношение к пацифизму, еще недавно называвшемуся им «империалистическим», препятствовали расширению связей между коммунистами и пацифистами. К тому же произвол и репрессии в СССР в 30-е годы подрывали доверие к советским инициативам, тенью ложились на советскую внешнюю политику. Морально-политический авторитет Коминтерна, притягательность социализма не были реализованы для того, чтобы консолидировать миролюбивые демократические силы в канун воины.

     Авторитарное  вмешательство Сталина в жизнь  Коминтерна и компартий, произвол в отношении многих лидеров коммунистического движения, беззакония в отношении антифашистов и оставшихся в живых членов бывших социалистических партий (эсеров, меньшевиков и др.), отошедших от политической деятельности, привели к трагическим последствиям для левого антивоенного движения. Горькие страницы Коминтерна были связаны с тем, что по необоснованным обвинениям в троцкизме и шпионско-заговорщической деятельности было репрессировано в 1937–1939 гг. руководство компартий Польши, Германии, Австрии, Венгрии, Италии, Румынии, Болгарии, Латвии, Литвы, Эстонии, Югославии и др.

     В особо сложных условиях оказалась  Коммунистическая партия Польши, руководящим  кадрам которой был нанесен жестокий урон. На XVIII съезде ВКП(б) Мануильский  заявил, что «наиболее засоренной вражескими элементами оказалась Компартия Польши, в руководство которой проникли агенты польского фашизма». Почти все руководители и активные члены КПП, находившиеся в Советском Союзе, были арестованы или отправлены в лагеря.

     Волна террора в СССР значительно осложнила  и без того трудные отношения  между коммунистами и социалистами. В начале 1938 г. в связи с судебным процессом по делу «правотроцкистского  блока» ряд старейших лидеров  РСИ были обвинены в содействии шпионажу в пользу Японии и Германии. Протесты захлестнули социалистическую прессу. Перспектива сотрудничества социалистов и коммунистов в антифашистской борьбе все более уменьшалась.

     Репрессии в СССР внесли замешательство и в  широкие круги западной антивоенной  общественности, «заставив, — по словам Л. Фейхтвангера, — поколебаться многих друзей Союза», когда с осени 1937 г. до них стали доходить слухи о массовых арестах в СССР.

     В атмосфере 30-х годов, когда фашизм был главным врагом, а коммунисты стали героями-борцами против него, массовые репрессии в Москве против антифашистов, казалось, были лишены здравого смысла и воспринимались, естественно, с сомнениями и недоверием. Более того, мировое антивоенное общественное мнение, пропитанное импульсом Великого Октября, сформировало стереотип облика коммуниста-антифашиста, который хотя и ассоциировался с неприемлемым для многих революционным насилием, но никогда не связывался с уголовщиной и политическим цинизмом. 1939 год, принесший новые удары по антивоенным силам, стал трагической реальностью. Разразившийся международный политический кризис, утрата надежд на коллективную безопасность, переход большинства стран на путь пактомании и тайных переговоров лишали антивоенные силы политической основы. Распад Народного фронта во Франции, гибель республиканской Испании не только нанесли непоправимый морально-психологический ущерб антивоенным силам, посеяли страх перед войной, но и вырвали из их рядов тысячи приверженцев мира и антифашистов. Уменьшилось число организаций, участвовавших в антифашистской борьбе, значительно ослабло их влияние. Накануне решающего столкновения с фашизмом складывалась обстановка, крайне неблагоприятная прежде всего для антивоенного рабочего движения, которое оставалось безнадежно расколотым. Более того, в странах фашистской диктатуры по антифашистским силам были нанесены тяжелые удары. Десятки тысяч коммунистов, социалистов и других антифашистов были брошены в тюрьмы и концлагеря; оставшиеся на свободе были опутаны системой сыска и доносов.

     Коминтерн настойчиво призывал антифашистские организации и движения к поддержке переговоров между Францией, Англией и СССР. В его решениях того времени коммунисты ориентировались на развертывание движения Сопротивления гитлеровскому фашизму. В воззвании 1 мая 1939 г. Коминтерн призвал рабочий класс к противодействию любому соглашению с фашизмом, к организации отпора его разбойничьей военной политике. Коммунисты вновь предложили созыв международной конференции. Однако одновременно на XVIII съезде ВКП(б) была провозглашена «решительная борьба против «капитулянтов» как фашистской агентуры в рабочем движении, выступающей в целях обмана масс под маской «пацифизма». В свою очередь правая социал-демократия в эти трудные дни подвергла бесконечным атакам политику народного и национального фронтов, разрушая достигнутое в ряде случаев единство. Ряд влиятельных секций Социалистического интернационала раскололись на сторонников политики коллективной безопасности, «мюнхенцев», «изоляционистов»; внутри многих партий и организаций разгорался конфликт между сторонниками ненасильственных и вооруженных форм отпора фашизму. Весной 1939 г. деятельность РСИ была практически парализована, и он уже не реагировал на захват и расчленение Чехословакии. Некоторые легальные социал-демократические партии даже не опубликовали первомайского воззвания РСИ, считая его «непомерным бременем солидарности». В мае — июне 1939 г. руководство РСИ (де Брукер и Ф. Адлер) из-за отхода партий от провозглашенных принципов подало в отставку. Определенное значение в расколе антивоенных сил приобрела деятельность троцкистского IV Интернационала. Называя себя «Мировой партией социальной революции» и проповедуя курс на мировую революцию, троцкисты выступали  против политики народных и национальных фронтов, коллективной безопасности, обвиняя Коминтерн в «пацифизме» и «служении капитализму». Деятельность IV Интернационала усложняла положение в антивоенном рабочем движении, порождая путаницу и замешательство в некоторой, хотя и небольшой, части антивоенных сил.